переключить внимание на что-то постороннее, отдохнуть, и меня отпустит.
Обязательно отпустит.
Я стал составлять речь для, так скажем, увольнения. Плешецкий теперь внушал мне страх, и я старался подобрать такие слова, от которых он не взбесился бы. Но голова безумно трещала, я растерял все силы и моральные, и физические.
Не успел я опомниться, как оказался в такси, едущем на дачу дружка Макса. Я предпочел заднее сидение и всю дорогу лицезрел проносящиеся мимо елки, в то время как таксист разводил Макса на диалоги об электронных сигаретах, тусовках и женщинах. Последних, кстати, у нашего водителя оказалось чуть ли не под полтинник, по его словам. Хотя я бы больше поверил, что он летал в космос, учитывая его семь хронических болячек. Это была еще одна тема для разговора.
Дача оказалась в такой глуши (как я и просил), что нас высадили на практически не просматриваемой лесной тропе, откуда пешком идти еще минут двадцать. Макс подозрительно притих, мы шли молча, иногда он сверялся с маршрутом в телефоне. Когда проходили мимо небольшого поселка за нами увязался щенок. Как только мы с ним встретились взглядами, он завилял хвостом и бросился на мои колени, испачкав штаны. Втроем мы пересекли реку, ушли далеко от его дома, и я стал тревожиться, вдруг он не найдет обратную дорогу. Вскоре щенок увлекся притаившейся в траве ящерицей, и мы разошлись в разные стороны.
Дом стоял на самой окраине, а через сто метров от него крутой обрыв и бурное течение реки. Я услышал ее шум еще за пять минут до того, как мы дошли до места. Участок огорожен невысоким деревянным заборчиком, сам домик миниатюрный, но уютный. Заброшенный сад, через который выложена каменистая тропинка, заросшая вьюнком, а позади над крышей возвышались огромные сосны.
Я невольно подумал о том, что хотел бы жить в подобном месте. Проводить время в компании приятного себя и ни души в радиусе двух километров. Возможно даже завел бы такого же щенка.
Макс познакомил меня с другими гостями, у каждого из них в руках уже кончалась вторая банка пива. Имена я не запомнил, да и не старался. Мне достаточно было пяти минут, чтобы осознать, насколько сильно мое желание сбежать отсюда. Здесь была парочка неразлучников: у него рука весь вечер запрятана в джинсах подружки, а она постоянно терлась о него грудью. Друг Макса и хозяин дачи был сносный, хотя между делом читался его снобизм. Так я узнал, что участок достался ему в наследство от деда, что он уже собирается сносить дом и заказывать новый, сверхсовременный, модульный, чтобы его привезли сюда уже этой осенью и собрали как конструктор прямо у него на глазах. С панорамными окнами, треугольной мансардой и кучей умной техники. Я спросил, как он представляет себе эту доставку, если даже таксист не смог сюда добраться. Он ловко увел тему разговора в другое русло, так что мое желание слушать его занудство окончательно отпало. Были с нами еще две девушки. Одна уверенная в себе бизнесвумен (насколько ее можно так назвать, если к ней на ресницы ходят три-четыре человека?), и вторая забитая домохозяйка, которой впервые за полгода удалось спихнуть своего семилетнего отпрыска на мать и выбраться в люди.
Перед тем как мы обменялись приветствиями, Макс шепнул:
— Обещай не бить.
Я лишь успел нахмуриться, мысленно перебирая варианты за что я мог бы его ударить, как он подвел меня к забитой домохозяйке и представил:
— Знакомьтесь, это Алексей, мой друг, а это Белла, не замужем.
Поэтому я запомнил только одно имя, и то, потому что оно напоминало мне кличку соседской собаки. Так и видел, как дядя Вася в своих синих шлепанцах выходит на детскую площадку и через весь двор орет: «Белла! Ко мне!». А когда она, высунув язык, подбегала, он чесал ее за ухом и приговаривал «Хорошая псина! Хорошая!».
Все время Макс навязывал мне ее общество, прилагал усилия к нашему сближению. Возможно, у Беллы есть какие-то плюсы, и я тщетно пытался их разглядеть. Она улыбалась слишком широко, постоянно теребила свои волосы, и голос ее дрожал, когда она упоминала своего сына, словно боялась меня спугнуть. В какой-то момент я сдался и начал задавать вопросы о ее жизни, но все, о чем Белла могла мне поведать — сколько ложек сахара и соли нужно на трехлитровую банку огурцов, или что ее сын не выносит молочную кашу по утрам, или что в поликлиниках водятся самые сумасшедшие мамаши на свете. Впрочем, я зря начал чем-то интересоваться, потому что рот ее не затыкался.
Когда мы начали играть в «Бэнг!» она немного утихла, но иногда продолжала о чем-то судачить, отвлекаясь от игры. Девушкам явно не понравилось наше время препровождение и после первой партии они сбежали от нас, чему я был бесконечно рад, в том числе и потому, что парочка неразлучников перестала обжиматься.
После второй партии Макс был уже изрядно выпивший.
— Ну как тебе Белла?
Я смерил его презрением.
— Да расслабься. Ты сам не свой последнее время. Бред какой-то несешь про свою Плешецкую. Ну встретились, ну бывает. Просто забудь об этом как о страшном сне, и ищи другой заказ, зачем сразу все под корень рубить?
— Нет, я решил. Ко мне уже никто не обратится, и репутация окончательно пострадает.
— И чем ты займешься?
— Не знаю…
— У тебя же так хорошо получается, где бы ты еще нашел себе место в жизни? Подумай об этом. Репутация дело наживное, ты рано сдался.
Наша компания была разделена на женщин и мужчин до тех пор, пока не стемнело, и девочкам не начали мерещиться маньяки. Озабоченные снова принялись лобзаться, а Белла присела ко мне и стала рассказывать всю подноготную Андрея Чикатило да так, что мне самому стало немного жутко.
Жутко от ее осведомленности.
Она махнула рукой и сказала, что слушать подкасты про маньяков, пока драишь квартиру до блеска — ее хобби.
Включили музыку, подбросили в мангал дров — стало уютно. Девушки начали танцевать, и парни уже достигли той кондиции, чтобы присоединиться к ним. Пиво меня немного расслабило, но в пляс я не ударился, а остался в одиночестве сидеть у костра, поджигая и так обуглившийся конец палки, которой мы мешали угли. Белла, поняв, что меня не растормошить (к сожалению, поняла она это только спустя полчаса безуспешных попыток) присоединилась к своей подружке бизнес-леди.
Макс скакал, изображая подобие танца, улыбался и был по-настоящему счастлив в моменте. Он оборачивался
