ее откровенный наряд.
Я никогда прежде не появлялась у Назара на работе без предупреждения, а потому раньше как-то не доводилось встречаться с девушками в столь откровенной одежде. Но сейчас ее шмотки волнуют меня меньше всего. Будь она хоть голой, мне интересно, знал ли он о том, что наша с ним дочь жива. И если знал, то почему черт возьми все это время она жила впроголодь?!
— Отвечай же! — настаиваю, когда дверь закрывается за грудастой сотрудницей.
Интересно, чем она занимается, кроме того, что полирует сиськами стол моего мужа?
— А он? — кивает за мою спину, подразумевая, по всей видимости, Давида.
— А он останется, — отвечает «дядя» Ники, не позволяя мне и рта раскрыть.
— Пошел вон из моего кабинета! — Назар поднимается на ноги, обходит стол, складывает руки на груди.
— Отвечай же! — восклицаю. — Ты знал? Знал, что наша дочь там, в этом доме? В этой семье?
Назар, наконец, удостаивает меня взглядом. Холодным, резким. Меня буквально разрезает им на кусочки. Он никогда на меня так не смотрел, как сейчас.
— Не знал я, — чеканит. — Понятия не имел, что она твоя. Знал только, что моя.
— Но как тогда… тот тест.
— Ошибка лаборатории. Серьезно, Настя? Ты решила, что я отдал нашу дочку этой…
Бросив взгляд мне за спину, сдерживается в выражениях.
— Ни за что бы такого не сделал.
Мне резко становится плохо. Снова. Господи, я пошатываюсь, чувствую, как крепкие руки помогают мне сесть на диван.
— Может, все-таки выйдете? У нас с женой свой разговор, а вы… вы теперь вообще никто. Даже для Ники.
Мне кажется, удаленно я слышу скрежет зубов, но не могу понять, это реальность или мое воспаленное воображение. Следует громкий стук двери. Давид уходит, оставляя нас с мужем наедине.
— Настя, — Назар падает на колени рядом с диваном, хватает мои руки в свои. — Я понятия не имел, слышишь? Не знал!
Я так хочу ему поверить! Так хочу!
И верю, наверное. Иначе как объяснить, что вместо истерики я позволяю себя обнять. Прижать к себе, шептать успокаивающие слова.
Когда я сюда ехала, ждала чего угодно. Даже то, что Назар рассмеется мне в лицо и скажет, что не хотел детей, поэтому отдал нашу дочь первой попавшейся женщине. Но реальность оказывается совсем другой. Назар не знал. Так же, как и я, понятия не имел. Оказался в той же ловушке, что и я.
— Но почему ты отказывался от повторного теста? — спрашиваю дрожащими губами.
— Потому что был уверен, что он будет отрицательным. Я не знал, Настя. Ты… веришь мне? Я не хотел, чтобы тебе было больно.
Назар притягивает меня к себе, целует в висок, перетягивает на руки и убаюкивает, словно маленькую девочку, потому что я сама не замечаю, как начинаю плакать.
— Нам… нужно, — встрепенувшись, отодвигаюсь. — Нужно к Нике, Назар. Сейчас. Она там совсем одна.
— Да, — кивает и протягивает мне руку. — Поехали.
Утерев слезы, поднимаюсь следом за ним. Мы вместе выходим из кабинета и сталкиваемся с Давидом и секретаршей Назара.
— Меня сегодня не будет, — обращается муж к, кажется, ее зовут Лиза. — А вы тоже можете уходить, — говорит уже Давиду. — Как я и сказал, в вас больше нет необходимости.
— О, я так не думаю, — хмыкает Давид, прожигая Назара взглядом.
— И почему же? Ника…
Он замолкает, видимо, осознавая, что собирается устроить драму на глазах у секретарши. Сцепив зубы, идет к лифту и ждет, когда Давид зайдет за нами. И он идет. Входит в кабину, прислоняется к стене и в упор смотрит на Назара. С одной стороны Давид действительно Нике никто. Посторонний человек, незнакомец. Но с другой стороны у меня чувство, что его использовали. Его сестра, мы с Назаром, пока разбирались во всем.
— Ника тебе никто. Ты — чужой человек. Она — наша дочь. Так что…
— Да что ты… — хмыкает Давид. — Во-первых, документально никто из вас не имеет на нее прав. И то, что Настя ее мать, а ты отец вам придется доказать в суде. И через суд получить необходимые документы. А еще наверняка будут проблемы с органами. Они наверняка заинтересуются вашей семьей и вполне могут записать ее в неблагополучные, раз столько лет вы не знали, где ваша дочь.
— Слушай ты… — Назар делает шаг к Давиду, но я его перехватываю, выбегая вперед.
— Прекрати. Он прав. Он поможет нам сейчас. С его помощью мы сможем забрать дочку к себе. Так ведь? — поворачиваюсь к Давиду.
Если я успела хоть немного понять этого мужчину, то он действительно поможет. Заберет Нику из больницы и разрешит нам взять ее к себе, пока мы не сделаем документы. Уверена, что и проблемы с полицией мы решим, и все-все-все у нас получится. Главное, показать, что мы надежные родители, ответственные. А если кого и нужно привлечь, то это сотрудников родильного дома и сестру Давида. Она-то наверняка знала, что ребенок не ее. Это ведь она… она все подстроила.
— Я постараюсь, — как-то уклончиво отвечает Давид, но мне сейчас и этого достаточно, зато кажется недостаточно Назару.
Он никак не успокаивается, рвется вперед, хотя я упираюсь в его грудь ладонями. Да что же это?! Никогда прежде я не видела, чтобы мой муж к кому-то испытывал столько агрессии.
— Ну все! — восклицаю. — Мы будем работать командой. Слаженой. Мы не о себе думать должны, а о Нике. Она сейчас одиноко лежит в палате больницы.
Кажется, градус напряжения немного спадает после моих слов. По крайней мере, Назар расслабляется и больше не рвется вперед, как делал это несколько минут назад. Отходит к другой половине лифта и тянет меня за собой, по-хозяйски обнимая за талию. Это что… ревность?
И тут я как раз кстати вспоминаю про ту оголенную девушку, что была в его кабинете, когда я зашла.
— А кто была та женщина, что была у тебя до моего прихода? — спрашиваю тихо и вкрадчиво, всматриваясь в лицо Назара.
Я понимаю, что мой вопрос слышит не только муж, но и Давид. Вижу это по легкой ухмылке, тронувшей губы, но все же хочу услышать ответ. Кто она?
