— Ну вот, не стыдно? Пожалуйста, возьми себя в руки.
И опять Алене почудилось за этими простыми, ничего не значащими словами нечто большее, и, проверив себя еще раз, она вдруг поняла, что сейчас в ее силах, пока еще не поздно, предотвратить что-то неумолимо надвигающееся, беспощадное и страшное. Она с тревогой взглянула на Стивена. Но американец смотрел поверх ее головы:
— А вот и приближается мой потенциальный убийца. По-моему, мой час пробил.
Алена быстро повернулась и увидела спешащего к ней Севку.
— Он сегодня загадочен и элегантен. — Стивен с иронией оглядел смокинг Домового.
— Алена Владимировна, я за вами, — издали заговорил Севка. — Давайте скорей. Без вас мы же не можем начинать.
Алена шагнула навстречу юноше, схватила его за руку. На нее глянули добрые, умные, блестящие глаза. Но сейчас, в предвкушении фейерверка, помимо всегдашнего всепонимания в них сверкал азарт.
— Что-нибудь случилось, Алена Владимировна? — нетерпеливо произнес Домовой.
— Пока нет, — опять непроизвольно выскочило у Алены, и она, не выпуская руки Севки, тихо спросила: — Скажи мне честно, все… в порядке?
Севка переступил с ноги на ногу, как готовящийся к скачке жеребец, и, мимолетно взглянув на Стивена, ответил:
— Не то слово! Полный о’кей!
В дверях, ведущих из фойе театра на улицу, появился недовольный Сиволапов с Алениным пальто в руках.
— Все, все, бежим! — Алена тряхнула головой, освобождаясь от неясной щемящей тревоги. — Пойдемте, Стивен!
Фейерверк превзошел все ожидания. От нескончаемого фонтана петард, серебряных зигзагов, цветных светящихся шаров и комет в переулке стало светло, как днем. Пальба выгнала жителей близлежащих домов на балконы. Полураздетые, ошалевшие от счастья дети носились с дикими воплями возле домов. Ополоумевшая армия бездомных кошек издавала звуки, наводящие на мысль о конце света. Казалось, этот грохот, свет, суета возродили в людях дремлющие варварские инстинкты. Гладышев лупил в воздух из экзотического ружья золотыми шарами, рассыпающимися водопадом брызг. Директор театра Пожарский подхватил на руки визжащую от восторга Мальвину и кружил ее в быстром вальсе, пока оба не рухнули на мягкий ковер устеленного листопадом газона. Молодежь театра, взявшись за руки, вертела с головокружительной скоростью хоровод, а в центре его Маша Кравчук, задрав до плеч юбку, лихо отплясывала канкан.
Стивен и Сиволапов, стоящие рядом с Аленой, хохотали от души, и Малышка слыша заразительный чистый смех Стивена, чувствовала, как отпускает стиснувшая сердце тревога.
Но до конца освободиться от тяжкого груза предчувствий ее вещему сердцу не удалось. Когда прогремели последние залпы фейерверка и все возбужденными группами обменивались впечатлениями, курили, смеялись, на крыльце служебного входа появилась долговязая фигура в смокинге. Севка шел к Алене странной подпрыгивающей походкой, накрахмаленная бабочка сбилась в сторону, в блестящих глазах плескался ужас. Ни о чем не спрашивая, Алена двинулась навстречу и, все ускоряя шаг, почти вбежала в театр.
За вахтерским столиком сидела мадам Оболенская. Ее руки, безвольные, как у брошенной куклы, висели вдоль тела, голова, неестественно вывернутая набок, лежала на столе, тусклые полуприкрытые глаза словно разглядывали что-то около двери, возле рта разлилась лужица розоватой пены.
Алена усилием воли подавила подступившую резкую тошноту, присела около Елены Николаевны, взяла ее за руку, чтобы проверить пульс, и вздрогнула. Тело мадам Оболенской давно остыло…
…За окном истошно закричала перепуганная ночная птица. Алена еще во сне услышала ее надрывный тоскливый крик. Она сбросила одеяло, села в кровати, прислушалась.
Было тихо, лишь тикал будильник на тумбочке да гулко стукалось в грудную клетку собственное сердце. Алена подумала, что этот крик, наверное, приснился. Снилась какая-то невообразимая белиберда, навеянная кошмаром последних дней. Но птица опять закричала так по-человечески отчаянно, что Алена зажгла настольную лампу и подошла к окну. Напротив, на ветке старого клена, Малышка увидела ее распластанное тяжелое тело. Свет лампы мешал разглядеть птицу в темноте, и Алена, прижав лицо к стеклу и отгородившись от света ладонями, встретилась глазами с неподвижным измученным взглядом старой птицы. Она с усилием попыталась поднять крылья, но не сумела, открыла клюв, чтобы закричать, и смогла издать лишь задушенный стон. Ее полуприкрытые глаза так страшно напомнили Алене последнюю встречу с мадам Оболенской, что Малышка сама с трудом проглотила застрявший в горле крик и, поспешно задернув штору, отошла от окна.
Ни о каком сне не могло быть и речи. Алена накинула халат, прошлепала на кухню, налила стакан воды и, вернувшись в комнату, уселась с ногами в кресло.
Сегодня в театре были поминки по Оболенской. Девять дней.
Следователь просил ее припомнить к завтрашнему дню все, даже на первый взгляд самые незначительные подробности. Вскрытие показало присутствие в организме смертельной дозы яда.
Алена поежилась, взяла с журнального стола блокнотик и ручку, чтобы для верности записать все, что вспомнится. Но мысли не выстраивались.
Сегодня на поминки в театр пришла даже Катя, которая рвалась на похороны, но ее отговорили. Она приковыляла на костылях: гипс должны снять завтра. Со слезами вспоминала, как незадолго до смерти Елена Николаевна ночью помогала ей на сцене, как рассказывала о своем внуке…
Алена задумалась и написала в блокноте: «Адам».
Когда над телом мадам Оболенской собралось столько народу, сколько было способно вместить небольшое помещение проходной, Алена глазами начала лихорадочно выискивать внука Оболенской. Но его в толпе людей не было. Она попросила срочно отыскать его, но не говорить сразу о происшедшем, а со стороны центрального входа провести к ней в кабинет. Пока ждали вызванную «неотложку», около тела Елены Николаевны находились два врача — муж одной из сотрудниц театра и Стивен. Медики зафиксировали смерть Оболенской, предположив, что она наступила не менее двух часов назад, и по их разговору Алена поняла, что смерть не была естественной — скорее всего, Елене Николаевне подмешали в пищу быстродействующий яд.
Сиволапов, услышав подобное заключение, придвинулся к Алене и сообщил:
— Поднос с едой я собственноручно поставил на этот стол. А кофе должны были принести ребята из бара.
— Кто именно? Хотя ты и отсутствовал практически весь вечер, было бы глупо подозревать тебя в том, что предназначенную мне отравленную еду ты отдал Елене Николаевне. Надо узнать, кто относил ей кофе.
