Он всегда умел ее уговорить, и она уступала, забывая о благоразумии. Кое-чего она желала даже сильнее, чем достучаться до Джо, убедить его исправиться, чтобы снова вернулась любовь, — это чтобы Райан в свое время не оказался таким безответственным повесой. И сейчас, когда она чувствовала себя обиженной и уязвленной, это была опасная мысль.
Он накрыл ее руку ладонью.
— Марта, ты очень много для меня значишь. И всегда значила, тебе это известно. Ты не представляешь, как часто я жалел, что не встретил тебя попозже, когда немного повзрослел и перестал быть безмозглым шалопаем. Наши отношения не длились бы так долго, если бы между нами не было особенной близости. Может быть, сейчас я смогу отчасти загладить свою вину, став твоим другом? И если тебе захочется поделиться…
— Не думаю, что это стоит делать. — Но она все же сунула визитку в сумочку. — Все равно, спасибо за предложение. И желаю тебе найти то, что ты так долго ищешь.
Наконец принесли пиццу, Марта заплатила и уже хотела встать, но он притянул ее за руку к себе и поцеловал в щеку. По ее телу пробежала волна желания. Боже, до чего ей снова хотелось быть любимой!
— Если даже новой встречи не получится, я все равно очень рад был тебя увидеть. Кстати, ты выглядишь просто фантастически. И как тебе удается? Другие стареют, ты же все молодеешь.
Врешь ты все, хотела сказать она. Сам-то он нисколько не утратил былой привлекательности.
— Спасибо, — произнесла Марта вслух. — Береги себя.
Она поехала домой. Еще не было шести, когда она поставила машину в гараж. Она отсутствовала почти два часа, но мобильник в ее сумочке ни разу не затренькал. Надвигались летние сумерки, и она скоро поняла, почему в окнах не горит свет. Джо и Джейсон спали рядышком на диване в гостиной. Джо лежал на спине — небритый, непомывшийся, не переодевшийся в мало-мальски приличную одежду. А Джейсон по своей всегдашней привычке спал на животе.
Марта включила свет в кухне. Здесь ничего не изменилось. Она положила пиццу на стол, бросила сумочку и покупки на кресло и принялась за уборку. Посудомоечная машина, которую она запустила перед тем, как уйти на встречу с подругами, была полна чистых тарелок, которые Джо не удосужился вынуть. Она достала их, перезагрузила машину грязными и принялась вытирать столешницы, собирать мусор, и жгучие слезы обиды капали ей на руки.
* * *
Бет не дежурила сегодня. Она была записана на прием к доктору Джероду Паттерсону, известному и уважаемому в Сан-Франциско онкологу. Она не дежурила и две недели назад, когда Марта и Джо устраивали вечеринку. Тогда она только что сделала пункцию новообразования, обнаруженного в молочной железе. Образование оказалось злокачественным.
Это было не впервые — первая опухоль появилась у нее в двадцать пять лет, в правой груди, и первая операция не помогла, потому что внезапно обнаружились метастазы, затронувшие лимфоузлы. Ей сделали одну за другой три операции и, наконец, удалили молочную железу полностью. Тогда Марк и бросил ее. Правда, он любезно дождался, пока она закончит лучевую и химиотерапию и немного окрепнет. Бет так и не знала точно, рак, тошнота, страх или ее искалеченное тело послужило причиной ухода. Не то чтобы у нее была пышная грудь, так, маленькие грушки.
И вот все снова повторялось с левой грудью.
Она многое знала о докторе Паттерсоне и остановилась именно на нем. Ему было под пятьдесят, он имел жену и двоих детей подросткового возраста, на фотографии приятно улыбался, а его репутация как онколога сделала его таким популярным, что попасть к нему на прием представлялось делом нелегким. Но Бет сама была врач, ей было достаточно только позвонить, представиться, и ее тотчас записали.
Впервые попав в его кабинет, она еще раз убедилась, как мало говорят о человеке фотографии. У него оказались густые русые волосы, рост не меньше метра восьмидесяти и ямочка на щеке. Он протянул руку:
— Доктор Хэлсли, очень приятно познакомиться. Прошу вас, садитесь. — И, подождав, пока она усядется, сел сам.
— Здравствуйте, доктор Паттерсон, — кивнула она.
Он положил руки на ее открытую больничную карту.
— Как я вижу, вы тоже занимались на подготовительных курсах Южно-Калифорнийского университета. Вы родом из Сакраменто?
— Я там выросла, — ответила она.
— Если вы не против, я хотел бы побольше узнать о вас, прежде чем мы перейдем к непосредственной причине вашего обращения ко мне.
Причина — это рак, который не могут остановить, подумала она.
— Что именно вас интересует?
— Есть ли у вас братья и сестры? Муж? Живы ли родители?
— Я единственный ребенок, а родители мои, да, живы и, кажется, вполне здоровы. С каждой стороны осталось по бабушке, раньше всех умер один из дедушек — в пятьдесят пять лет, от инфаркта. У бабушки с маминой стороны больше двадцати лет назад тоже находили рак груди, но она выжила, сейчас ей восемьдесят восемь.
Они еще немного поговорили — минут пятнадцать. Он спросил, есть ли у нее муж или друг, и она ответила:
— Он ушел вместе с потерянной грудью.
Еще доктор захотел узнать о ее хобби, чем она занимается для удовольствия, и она засмеялась:
— Я всего год как получила диплом акушера-гинеколога. Вы полагаете, у меня есть время на хобби?
— Первое злокачественное образование появилось у вас довольно рано, — сказал он, не заглядывая в карту. — Несмотря на то что вы и сейчас очень молоды, это все проявление того, первого случая. Рак не распространяется. Но, принимая во внимание ваш возраст и течение болезни, я порекомендовал бы интенсивную терапию. К сожалению, томография выявила несколько сомнительных узлов. Как вы сами считаете — мы можем начать курс лучевой терапии, попробовать химию, а потом посмотрим и решим, будет ли хирургическое вмешательство необходимым?
Она пожала плечами, покачала головой:
— Не имеет значения. Я вовсе не хочу обязательно спасти грудь. Не такая уж она у меня выдающаяся.
— Вы после операции не думали об имплантатах?
— Нет. Не видела смысла.
Он приподнял бровь:
— Ваши близкие поддерживают вас, доктор Хэлсли?
— Если хотите, можете называть меня просто Бет, — сказала она. — Ну конечно. Я работаю в женской больнице, там все очень внимательные. У меня есть подруги, семья. Но я стараюсь смотреть на ситуацию без эмоций, как профессионал.
— Понимаю, но помните — эта болезнь вызвана эмоциями.
— Поэтому я и стараюсь смотреть на нее с медицинской точки зрения.
Он улыбнулся:
— Мы, врачи, прагматики до мозга костей. Вы, как видно, намерены стать трудной пациенткой?
