– Ну отчего же? Весна вон на подходе, соки скоро забурлят-загуляют, настроение поднимется. – Липа поставила перед мученицей большую кружку какао – ведь от себя оторвала, блин! – и подвинула вазочку с печеньем.
– Я не увижу этой весны, – меланхолично ответила Галя, отправляя в рот печенюшку. – Я, наверное, все-таки покончу с собой.
Липа почувствовала, что ей нечего возразить, и промолчала, занявшись посудой, не мытой со вчерашнего вечера.
«Попросить за собой чашку вымыть – на корню замордует «немым укором в глазах».
– Так, Галя, – сказала Липа, сняв хозяйственные перчатки, и гостья подняла на нее равнодушные глаза. – Мне надо отлучиться на час-полтора. Чем бы вы хотели заняться в ближайшее время?
– Не знаю!.. Не знаю, – выдохнула та.
– У меня неплохая библиотека…
– «К чему листать страницы? Все книги прочтены! Я чувствую, как птицы от счастья пьяны меж небом и землей…» – принялась заунывно цитировать Галя.
«Ах вот как! На понт берешь, выпендряла?! Ну ладно…»
– Французская поэзия там тоже есть, – решительно, хотя и очень добрым голосом прервала ее Липа, – в том числе и в оригинале. Теофиль Готье, Артюр Рембо… Только поискать получше.
Галя никак не отреагировала, а Липе не оставалось ничего другого, как отправиться в гостиную и попытаться придумать новый, более внятный текст объявления – была среда, и можно подать его снова.
«Эта деловая Людмила – просто находка! Но большая комната, считай, все равно не занята… Я от своей затеи отказываться не намерена. Найду я кого-нибудь, все равно найду!.. А это кладбищенское привидение или отживеет, или уползет в какую-нибудь дырочку, как только здесь появятся здоровые на голову и веселые люди».
Галя своего присутствия ничем не выдала, даже не пришла порыться в книгах, и через полчаса вычеркиваний и вставок у Липы вышел новый текст объявления:
«Приглашаю здоровых, оптимистически настроенных женщин среднего возраста принять участие в антикризисной программе. Подробности по тел…»
Про жилплощадь Липа решила на это раз не писать – информировать при встрече. Переписав воззвание к дамским массам начисто, Липа отправилась на поиски Гали, пребывание которой среди живых никак не проявлялось физически.
Девушку Липа обнаружила на диване в большей комнате. Галя не спала, а просто лежала, уставившись в потолок. Надо ли было рассказывать, что укрыта она была своей черной курткой. Липа не успела ничего сказать, как принялся настойчиво бренчать мобильный в гостиной. Пришлось идти отвечать.
– Чего не звонишь, мать Тереза? Я же, блин, просила!
– Счас, Кузь, я с городского на городской перезвоню!
– Да ладно, не надо – раз все в порядке.
– Не беспокойся, все под контролем.
– Ага – вопрос только под чьим?!
«Подруга все проинтуичила… Вот вернусь, а у меня в ванной хладный труп плавает… Или газ открыт. Надо все-таки попытаться ее расшевелить».
– Галя, не хотите пройтись? – очень жизнерадостно спросила Липа, заглядывая в комнату. – Погода отличная, солнечно.
Галя вздрогнула и, закинув голову, равнодушно поглядела на Липу.
– Вы хотите меня выгнать, да? – Она начала подниматься. – Я уйду, уйду…
– Галя, у меня все в порядке с русским языком. Если я говорю – «пройтись», это значит «пройтись», и только. Так что – пойдете?
– Нет… нет. Можно я еще немного полежу, а? Мне холодно… И на улице холодно.
– Да лежите, пожалуйста. Но на улице не холодно. Собаки и кошки вон голые-босые ходят.
Галя не отреагировала даже на эту немудрящую шутку, и Липа пошла одеваться, прикидывая заодно, сколько времени понадобится Гале, чтобы придумать способ, как свести счеты с жизнью и, наконец, привести приговор в исполнение… И что будет ей, Липе, за доведение несчастного, больного ребенка до самоубийства.
На улице было действительно здорово, на припеке даже чуть таяли невысокие сугробы, а в образовавшихся лужицах, утробно гукая, бестолково топтались голуби.
Секретарша, которая невзначай едва не отправила Липу на панель, была на месте.
– В рубрику «Разное», пожалуйста, строго, – сказала Липа, сверля девицу «холодным, тяжелым взглядом».
– Как скажете, – пожала та плечами. – Двести рублей с вас.
– Как – уже?! – делано удивилась Липа.
– Да, подорожало, – не скрывая извращенного удовольствия, ответила девица, выписывая Липе квиток.
Попенять девице за ошибку Липа так и не нашла повода. А что ей скажешь – по твоей милости ко мне, как «на точку», путаны свалились? Тогда как Галя в этот контекст вписывается? Да и Людмила-то к ней все по тому же объявлению пришла, а это было весьма ценное приобретение. Наверное, это все-таки Липа текст не дотянула. Новая сфера деятельности как-никак, вот двусмысленность и вкралась… Ничего, все будет хорошо.
Липа прикупила кое-чего на обед и ужин – с учетом Галиного воробьиного аппетита – и пошла домой.
Воспитанницу свою она обнаружила в том же месте и почти в том же положении – заползшей с головой под черную куртку.
«Напоминает свежий могильный холмик… Точно!.. «Похороните меня в диване большей комнаты. В моей смерти прошу винить все человечество скопом». И чем все это закончится? Даже любопытно делается… Сколько человек может пребывать в таком подвешенном состоянии? Надо спросить ее о чем-нибудь… Это мое право, в конце концов».
– Галя, поесть не хотите?
Холмик вздрогнул, зашевелился, и оттуда показалось бледное заспанное лицо с горестно опущенными уголками губ.
«Ага, как зомби из могилы выбирается».
– Зачем?
– В принципе люди едят, чтобы жить. Не хотите поэкспериментировать в этом направлении?
Галя с трудом села, посидела пару минут, будто собираясь с последними силами, опустив голову и по-бабьи, устало, свесив руки меж колен.
– Вам помочь? – стараясь не пропускать наружу ехидства, спросила Липа.
– Нет-нет, я сама… сейчас, сама, – пробормотала Галя. – Как холодно у вас… Почему у вас все время так холодно?
– Галя, в квартире двадцать градусов – можете сами посмотреть, вон градусник. Это не холодно даже для грудного ребенка или инвалида.
«Интересно, надолго меня хватит? Но больно забавно увидеть финал этой комедии».
Липа вдруг перестала бояться, что Галя наложит на себя руки, а та все-таки доплелась до кухни и тяжко опустилась на облюбованное место.
– Чего вам предложить? – поинтересовалась Липа.
Галя только помотала головой.
– Нет, ну все-таки… Есть же у вас какие-то предпочтения.
Галя опять помотала головой, только чуть интенсивнее.
– Вы бы что-нибудь рассказали о себе, Галя. А то как-то неловко получается – вы вроде как у меня в гостях, а я о вас ничего не знаю. А? Сколько вам лет, где учитесь, работаете?… С чем связано ваше теперешнее состояние… Вы ведь за помощью пришли, не так ли? А как я смогу вам помочь, если даже не представляю, что у вас за проблемы?
– Мне девятнадцать лет, и я не хочу жить.
Галя подняла на Липу мутные глаза, и той сделалось стыдно за то, что она вообще родилась на свет и посейчас живет без какого-нибудь жуткого диагноза – от которого не выздоравливают и не умирают.
– То есть, если я правильно поняла, у вас модное заболевание по имени «депрессия»?
– О, если бы! – снисходительно улыбнулась Галя, вяло помешивая чай. – Нет, нет… Я бы хоть сейчас могла пойти на дискотеку, в сумасшедший этот карнавальный шум и блеск, и никто не заподозрил бы в озорной, лихо отплясывающей девчонке самое несчастное существо во Вселенной… Нет, нет, все далеко не так.
– А как? – продолжала Липа систематически препарировать гостью – надо же было получить хоть что-то взамен бесплатной кормежки?
– Вы не поймете… нет, никогда. Это может понять только тот, кто сам переживал подобное.
«А это разве возможно пережить в принципе?» – хотела спросить Липа, но промолчала – не то ее гостья, пожалуй, побежит бросаться с балкона.
– Какую помощь вы рассчитываете получить? Ну, если не у меня, так в другом месте?
– Мне нужен тот, кто искренне полюбит меня. – Галя прикрыла глаза и закачалась, но уже из стороны в сторону – будто завела прощальную песнь индийской вдовы перед восхождением на погребальный костер. – Поймет меня и поможет достойно уйти из жизни…
«Ага… Требуется добровольный палач. Опыт работы по усыплению животных приветствуется».
– …Будет держать меня за руку, пока я буду медленно засыпать, погружаясь в небытие…
– Так, Галя! – Липа резко поставила на стол кружку. Галя вздрогнула, распахнула глаза и ошалело уставилась на Липу. – Слушайте внимательно, что я вам скажу. Вы – просто избалованная, гнусная капризуля и бездельница, по которой плачет-рыдает отцовский ремень!
– Ка-как вы со мной разговариваете?! – Галя начала подниматься из-за стола, как кобра из корзинки на звук дудочки. – Я нуждаюсь в понимании, любви, заботе, а вы!..
