Полковник сказал, что Липе надо будет – если она надумает принять предложение – позвонить в отдел кадров. Тамошнее начальственное меццо-сопрано велело Липе подъехать в управление. Там Липе надавали кучу бумаг – написать заявление, заполнить анкету и изобразить «в произвольной форме» автобиографию. Гусляров по пути ей нигде не попался, поэтому Липа решила заглянуть к нему сама, на самую маленькую минуточку. Все-таки она чем-то ему обязана.
Гусляров оказался на месте.
– Вы присядьте на секундочку, Олимпиада Иннокентьевна…
– Да я пойду, наверное… Вроде у меня первый рабочий день завтра… Подготовиться надо… Морально!
– Нет, вы присядьте. Что вам волноваться – такому профессионалу? Вы фактически у нас уже работаете… А у меня к вам еще одно дело, личного плана.
«Ой-ой-ой! – чуть не закричала Липа, но невероятным усилием воли сдержалась и присела на давно знакомый ее попе стул. – Какое ж такое личное дело-то?»
– Вы ведь давно в этом районе живете?
– Да, уж лет двадцать… Как папа в отставку вышел, нам здесь квартиру дали. Это еще новостройка была.
– Да, хорошо… Не знаете, среди ваших многочисленных знакомых никакая бабушка комнатку не сдает?
– Ка-какая бабушка? – промямлила, как давно не поливавшийся цветок, ослабевшая Липа.
– Ну, пенсионерка какая-нибудь… Я, видите ли, в области живу, далековато, а здесь задерживаюсь допоздна – день-то у нас ненормированный. Работы с этим кризисом!.. – Он досадливо покрутил головой. – И транспорта прямого нет… Только домой приеду, а уже назад надо. Мне фактически только переночевать по рабочим дням. Не знаете?…
– Да есть в нашем доме одна дама… У нее солидные излишки жилплощади, сильно обременяющие ее текущий бюджет.
«Только до пенсии ей далековато – как тебе в область».
– Да? Как удачно… Но мне чтоб не слишком дорого – а то зарплата у нас небольшая.
– А чё взяток не берете? – ляпнула Липа, глупо улыбнувшись.
– Не надо так… здесь, – мягко, но решительно осадил ее Гусляров.
– Не обращайте внимания, – сделала неопределенный жест Липа. – Это я еще в ситуацию не въехала, не в себе чуть-чуть. Когда вы сможете подъехать осмотреть потенциальное жилище?
– Сегодня можно? Часов в восемь?
Потом, ковыляя на ватных ногах из УВД, Липа почему-то испугалась собственной дерзости. Что подумает о ней Гусляров… А что подумает?
«Не захочет у меня жить – пусть ищет варианты сам. Или будет мотаться каждый день к себе на периферию… Он спросил, я предложила. Все правильно».
Но надо было торопиться домой – через несколько часов подъедет Ромочка Гусляров осматривать жилье. А у Липы дома, как всегда, высокохудожественный беспорядок. Значит, для быстроты остановочку на метро проедем.
«Нет, а все-таки славно мне тогда подсказал календарик… Иначе, если б я не довела до ума свою забарахленную квартиру, куда б сейчас его пригласила?… Да мне бы и в голову такое не пришло – не сообразила бы просто! И если бы не все эти смачные приключения с путанами и женщинами-кошками, на которых тренируются уличные приставалы, как бы я узнала о свойствах моих комнат? Ведь прямиком повела бы его в большую комнату – устраивайтесь, места много, будьте как дома! А он бы или сбежал от меня через три дня или, что гораздо хуже, жену с двумя детьми приволок… Даже и не знаю – может, мне этот календарик в золоченую рамочку поместить? Да – каждый листок отдельно! Или шкатулку для него дорогую купить, типа палехской, с цветами и птицами, – ну, с первого милицейского заработка?… Ой, моя остановка!»
Липа поспешно выскочила из вагона, юркнув испуганной мышкой между парой-тройкой входящих пассажиров.
«Кстати, а где календарик-то?!»
Уже очутившись на перроне, Липа стала шарить по обширным карманам пуховика.
Двери вагона закрылись, и мимо Липы мягко поехали окна… На сиденье, где десять секунд назад сидела она сама, Липа увидела, как-то удивительно ясно, молоденькую девушку в курточке-обдергушке, со встрепанными, давно не стриженными волосами, похоже, привычно зареванную и… быстро листающую ее, Липин, подсказочный календарик! Липа издала гортанный звук и сделала шаг вперед… Поезд прибавлял ход, и Липа дернулась бежать за ним… Но обреченно остановилась – куда тут! Все!.. Календарь уехал! Как же это случилось?
Липа стояла и смотрела, как неукротимо втягивается в темноту тоннеля поезд, послушала бреньканье предупреждения о прибытии следующего состава и, спотыкаясь от огорчения, побрела к эскалатору.
Как добралась до дому, Липа не заметила. В почтовом ящике она обнаружила конверт с пасхальным рисунком – куличик, яички крашеные, ленточки. На месте обратного адреса был казенный штамп.
«Неужто сподобились ответить, сердечные? – подумала она безразлично и пошлепала наверх.
– Ли-и-почка! – послышался у нее над ухом радостный голос Полуэктовой. – Я вас поздравляю!
– Это с чем же? – поперхнулась Липа, оглядываясь на торчавшую из приоткрытой двери соседку.
– Арестован Мэдофф! Справедливость восторжествовала!
– А кто это? – невежливо бросила Липа из-за плеча, отчаянно, словно пьяная, не попадая ключом в скважину.
– Ах, Липа, Липа! – запричитала Полуэктова. – Такая умная, современная девушка, а не знаете элементарных вещей! Какая аполитичность! Это строитель самой большой финансовой пирамиды. Он обокрал трудящихся на миллиарды долларов!
– Тогда так ему и надо, Лидьиванна. Спасибо за информацию, – сказала Липа и закрыла за собой дверь, хотя Полуэктова что-то еще восторженно квохтала ей вслед.
Конверт был из той самой комиссии по труду, что таилась на дальней окраине столицы – подальше от бед и забот кинутых работодателями российских граждан. Настроение после утраты ставшего родным календарика было не из лучших, поэтому изучение содержимого конверта Липа отложила на послеужинное время.
«Проверкой установлено… договоров не заключалось… записи в трудовую книжку не вносились… трудовых отношений не возникло», – значилось в коротеньком, на полстранички письмеце.
– Во блин-то горелый! – вслух резюмировала Липа, прочитав послание еще раз. – Как же это «не возникло»?! Никло-никло, но так за год и не возникло?! А деньги они мне за что платили?! За личное обаяние и привнесение животворяще-благостной компоненты в затхлую атмосферу покойницкой?!
«Этому прохиндею Покойницкому удалось заморочить голову комиссии и опять выйти сухим из воды?!!! Или они там в этой комиссии поголовно отпадные идиоты?! Или просто не захотели разобраться по-настоящему? Да, хороши заступнички, ничего не скажешь… Хотя!.. Они все-таки помотали нервы этому жулику и его флешке… Что ж, с паршивой собаки…»
Липа сидела с письмом в руках, соображая, что же произошло… Она устроилась на работу, но потеряла ставший близким и родным календарь-суфлер.
«Наверное, обиделся, что я сама ему чего-то там начитывать решила, ага! Мол, раз сама такая умная, так и живи как знаешь – не иначе… А может, той девушке он просто был нужнее?… Зареванная, жалкая… Вот и сбежал к ней – как ко мне когда-то. Все по справедливости. Разве нет? Разве да! Хотела я найти постоянную работу, так и нашла… Все, кто хотел найти, нашел. Все хорошо? Все просто замечательно!»
Липа умылась остатками хорошего французского молочка и поскрабила лицо гущей, оставшейся от утреннего кофе. Как же, сейчас ведь придет гость… Хотя гостей в последнее время у нее было много, но этот – он особенный!
«А в свободное от участия в погонях и задержаниях бандитов время я напишу книгу! – вдруг решила Липа. – Про все эти кризисные приключения. И про комиссию эту бездарную, и про это г…но Покойницкого… Со всеми рассчитаюсь! Щедро, полновесно! И еще много книг напишу… Ага, и всех подлюк и придурков якобы мужского пола буду называть Геннадиями! – Липа, пользуясь тем, что ее никто не слышит, рассмеялась сдавленным злорадным смехом. – Говорил ведь Жирвольфович, что все его знакомые Гены – сплошь идиоты?… Да, хватит мне только статейки кропать и рекламные текстики пописывать. Я – большая девочка! Надо мне на более масштабные проекты переключаться… Жаль, не знаю, что по этому поводу думает календарик, но что произошло, то произошло. В крайнем случае, не получится из меня хороший писатель – стану плохой телеведущей. Там таланта не надо – главное, нахальства побольше. А оно у нас есть!»
За составлением грандиозных планов Липа не заметила, что кто-то настойчиво звонит в дверь.
– Ой, Ромочка! – взвизгнула Липа, подскакивая на месте. – Я здесь, любимый! Не уходи, я сейчас! Я лечу!
Швырнув по дороге письмо-пустышку в мусорный ящик, Липа побежала открывать.
«В конце концов, – подумала она, поворачивая замок, – если б этого кризиса не было, пришлось бы мне изобрести его самой».
