София Горант - В мире, где нет тебя

Когда зрители заняли все свободные места - свет погас.

Наступила мертвая тишина, потом заиграла старинная мелодия, а потом – на сцену вышла я.

 - Помогите! – я жутко завопила, увидев коллег – разбойников. (По сюжету – нищие хотели наброситься на Анжелику).

…А дальше – все пошло, как по маслу. Это был грандиозный успех! Сцена за сценой мы срывали бурные овации зала. Наконец пришел черед финальной сцены спектакля. (По сюжету - Филипп узнает о гибели старшего сына жены и поспешно возвращается домой).

Артем беспокойно появился на сцене.

«Какой он красивый», - мелькнуло в моей голове. – «К тому же прекрасно играет! Дымов либо гениальный актер, либо влюблен в меня по уши». В его черных глазах горело обожание…

- Не плачьте, милая,- сказал он, привлекая к себе. – Я приехал, чтобы осушить ваши слезы! Черт побери, вы – великая женщина, Анжелика!

 - Откуда же мне было знать, Филипп, что за вашим ужасным поведением скрывается такая любовь!

 - Анжелика, вы прекрасны! Само совершенство! А я просто грубый солдафон!

Я взяла в руки лицо Дымова и нежно посмотрела ему в глаза.

  - Филипп! Вы не правы! Злой, жестокий, бесчеловечный – да, но вовсе не грубый. К несчастью, вы не дали мне возможности узнать вас хоть немного как любовника, которым вы можете быть!

Артем горячо меня  обнял. Я почувствовала сильное влечение к этому юноше.

- Анжелика, ваши зеленые глаза преследуют меня повсюду! Я могу отругать вас, побить, но вы все равно поднимаете свою головку, словно цветок после бури. Это выше моего понимания! Не могу скрыть своего удивления, видя такую твердость в женщине. В тот день, когда я увидел вас улыбающейся в ответ на гнев короля, я понял, что никогда не смогу победить вас. И в глубине души я горжусь тем, что вы моя жена. 

Артем страстно поцеловал меня в губы.

Это был настоящий, взрослый поцелуй. Но было в нем что-то необычное. Что-то такое, чего я никак не могла осознать…

Наконец, я прозрела, и мне открылся истинный смысл случившегося. Ведь это был вовсе не поцелуй Филиппа и Анжелики. Это было любовное признание Артема Марии.

Когда опустился занавес, мы услышали громкие возгласы «браво», «фантастика», «молодцы». И шквал бурных аплодисментов накрыл нас с головой.

Артем, наклонившись, нервно прошептал мне на ухо: «Маша, так больше не может продолжаться. Нам следует поговорить! Через полчаса, в вестибюле!»

Я одобрительно кивнула.

Взявшись за руки, вся труппа вышла на поклон.

В чем истинное счастье актера?...

Довольные зрители, прекрасно сыгранная роль, нежный аромат подаренных роз, щедрые аплодисменты… Все это было… На миг сознание переполнилось восторгом, каждая струна души дрожала в экстазе. Но миг прошел… И я почувствовала пустоту… Чего-то не хватало в моей жизни…

Или кого-то…

***

Переодевшись, я отправила родителей домой. Папа не хотел оставлять меня, убеждал ехать с ними, но я тактично объяснила, что ребятам захочется отметить наш успех: выпить пару бокалов шампанского… Мама понимающе улыбнулась, взяла отца за руку и игриво потащила к автомобилю.

 - Напиши сообщение, если задержишься! – на ходу добавила она.

Я стояла у окна, пытаясь угадать дальнейшее развитие событий. Незаметно ко мне подошел Артем.

 - Маша, здесь столько народа! Поехали ко мне! Там поговорим. А потом я отвезу тебя домой!

 - Слушай…Я даже не знаю…Мне немного неловко…Артем, твои родители нормально относятся к вечерним посещениям девушек?

 - Мои родители умерли, когда мне было пять лет…

 - Прости… - я  виновато опустила глаза.

 - Ничего. Это было давно… Я живу со старшим братом. Но он уехал в командировку. – Юноша зажато улыбнулся. - Нам никто не помешает. И тебе не придется ни с кем знакомиться…

 - Знаешь, тогда я, пожалуй, соглашусь…

***

Повернув ручку двери, я вошла в шикарную гостиную. Здесь все было белым: белые стены, белые бархатные кресла, белые стулья с золотой обшивкой, у камина – пушистый белый ковер. Посреди комнаты красовался огромный белый диван, ножки которого, кажется, были инкрустированы рубинами. Возле него – маленький позолоченный столик с прозрачным стеклом. На второй этаж вела полукруглая лестница из белого мрамора, перила которой были расписаны золотыми иероглифами. Возле окна стояли огромные песочные часы из белого дерева, песок был перемешан с золотой пыльцой. Над головой сверкала изумительная златая люстра.

 - Но ведь все это стоит целое состояние… - мои зрачки расширились от удивления. Я продолжала стоять в дверном проеме, любуясь увиденным.

 - Проходи, не бойся! – подтолкнул меня Артем.

 - Боже, как же здесь красиво! Кто занимался декором этой комнаты?

 - Брат… - черноглазый тучно нахмурил брови.

 - Он – гений… - изумленно восхищалась я. – Такого великолепия – никогда не видела…

Похоже, тема разговора угнетала Артема. Он резко повернулся ко мне спиной.

 - Что случилось?...

 - Ничего… - юноша быстро овладел собой и заботливо произнес: «Кофе, чай, мороженное?»

 - Чай с молоком!

 - Что, Виноградова, в роду были англичане?...

Мы оба весело рассмеялись и сели на мягкий белый диван.

Несколько минут длилось обоюдное молчание. Но вскоре Артем нежно гладил мои пальцы, не отрывая пронзительного взгляда от карих глаз. (Я сняла линзы сразу после спектакля и в скором будущем надеялась вернуть истинный цвет волос). Кончики пальцев легко соприкасались, предательски заблестели глаза и, спонтанно наклонившись друг к другу, мы поникли в долгом поцелуе.

Его гладкая кожа пахла фиалками. Я чувствовала теплое дыхание на своем лице. Затем последовал еще один поцелуй, более смелый. «Боже мой, неужели я схожу с ума?... Почему же его прикосновения так сильно напоминают мне [email protected]?...»

 - Я хочу тебя, - глухим голосом прошептал черноглазый, настойчиво целуя шею под ухом.

 - Ну, так возьми, чего хочешь! – грустно улыбнувшись, я откинулась на мягкий белый диван…

***

…Кто-то сказал, что, испытав ЭТО – человек меняется. Девственниц сравнивают с розовым бутоном: красивым, изящным, но не полноценным. Лишь, когда девушка превращается в женщину – ароматные лепестки созревшего бутона гордо раскрываются.

В моем случае этого не произошло. Проснувшись утром в объятиях мужчины, я чувствовала себя опустошенной. Схватив помятую одежду, на цыпочках я проникла в ванную и долго наблюдала свое отражение в зеркале – то же лицо, те же глаза, но совсем иная боль. Нет. Нет. Совсем не физическая. Болело что-то внутри, около сердца. Во мне возникло мерзкое отвращение к собственному телу.