Вера Копейко - Тобой я стану

Вспоминая сравнение жизни с качелями, Рита думала, что ее качели никак не могут взлететь с тех пор, как она в Москве. Она хорошо бегала, хорошо стреляла, хорошо училась, но для взлета не хватало Ивана — рядом.

Наконец, он приехал, Рита пригласила его в гости, с тех пор родители не могут успокоиться…

Но что такое один приезд? Когда он жил рядом, у нее все получалось легко, а без него успехи давались с трудом. Она даже спрашивала себя, не бросить ли ей биатлон.

«Но на соревнования в финский город Тампере она должна ехать», — без всякой радости говорила она себе.

Лыжи на ногах, винтовка за плечами такие тяжелые… Вчера на тренировке в Тампере Рита даже испугалась, что упадет под их тяжестью.

Упадет? Но… падение — не всегда… несчастье, неожиданно пришло в голову. Однажды она упала, а рядом шел Иван. Он поднял ее… Рита до сих пор помнит свежий запах его щеки. Она случайно коснулась ее, наклонившись, чтобы поправить шнурки на ботинках.

— Хочешь, я завтра пробегу вместо тебя? — спросил он.

— Но это будет не мой результат, — она покачала головой.

— Я могу превратиться в тебя, — он засмеялся. — Надену твою шапочку, твою куртку, я знаю, как ты держишь спину, когда бежишь.

— Ага, думаешь, судья не заметит? — Она покачала головой.

— Но ведь ты… пела за меня?

И они хохотали…

Даже сегодня, хотя прошло столько времени, Рита отчетливо помнила его голос, его смех…

Конечно, Иван не бежал за нее, она сделала это сама, удачно, как будто он помогал ей, невидимый. Она заметила, что всякий раз, когда ей трудно на дистанции, стоит вспомнить об Иване, сил прибавляется. Меткости тоже. Винтовка не такая тяжелая, мишень кажется ближе…

Но идет время, а Иван уходит от нее все дальше…

Сегодня у Риты свободный день. Она решила посмотреть город. Она вышла из гостиницы.

Бесшумно подкатил автобус, Рита взглянула на него, в глазах помутилось. С рекламной картинки, нарисованной на боку автобуса, смотрел… Иван.

Рита отвернулась. Ага, глюки начались. Переутомление, она так и думала, что эти соревнования отняли у нее слишком много сил.

Рита снова повернулась к автобусу, он стоял, водитель не закрывал дверь. Наконец, Рита сообразила, что он ждет ее. Она покачала головой, не отрывая глаз от рекламного Ивана, запоминая адрес клуба, в котором объявлен концерт этнической музыки.

Автобус бесшумно укатил.

Рита почувствовала забытую легкость в теле. Казалось, она может добежать до этого клуба! Там — Иван! Но из-за угла вынырнуло такси, она помахала рукой. Машина остановилась, Рита села, назвала адрес клуба.

Она ехала со странным чувством. Как будто кто-то пообещал ей, что там и только там она узнает, как ей снова ощутить прежний азарт и силу. Стать такой, какой была рядом с Иваном в школе-интернате.

Возле клуба такси остановилось. Рита вышла и увидела киоск, в котором продавали… маски. Она не верила своим глазам: все они — копии масок манси, но из бумаги.

Рита протянула руку, взяла одну. Такая, как та, в которой она стала Иваном Гришкиным. Она вынула кошелек, заплатила, надела ее.

Снег… Пестро-шерстяные лайки вокруг Иванова отца. Он кидает им куски красной рыбы. Красная на белом снегу. Она зажмурилась.

Дом Гришкиных, полный детей… Вопрос: «А что ты умеешь делать как девочка?». Она улыбнулась. Теперь гораздо больше, чем прежде. «Например?» — спросила бы сейчас сестренка Ивана Аля. А что бы она ответила?

Что? А вот что: теперь она знала точно, как отличить человека своей крови от чужой.

— Сюда, сюда, — позвал женский голос. Сильная рука, слишком сильная для такого высокого голоса, взяла ее за локоть. — Мы вас ждем.

Рита, не снимая маски, пошла за ней. Мистика? А что еще можно ждать от маски? Она вела ее, Рита подчинялась.

Женщина провела Риту за кулисы.

— Иван Гришкин уже на сцене, — сказала она. — Идите туда.

Рита не понимала, что происходит, но не спорила.

— Мы все поем вместе с ним. — Сильная рука подтолкнула Риту к сцене.

Иван… Это его голос… Она почувствовала, как отозвалось сердце. Рита открыла рот, набрала воздуха, положила руку на диафрагму, она колебалась. Дрожащий звук, похожий на плач, вырвался изнутри. Воздуха не хватило. Она открыла рот, чтобы набрать его снова, много.

— Я слышу тебя, — раздался тихий голос.

Она повернулась. Рядом стоял Иван.

— Здравствуй. Я знал, что ты придешь сюда сегодня.

— Но… почему? — Она смотрела на него сквозь прорези для глаз.

— Ты забыла, какое сегодня число? Сегодня двадцать первое марта. День весеннего равноденствия. В тот день ты пела за меня.

Рита смотрела на него во все глаза. Он стал выше ее на голову за тот год, что она не видела его. Он был подстрижен почти наголо, но она знала, что это модно. Глаза, которые смотрели в упор, казались больше. Какой красивый…

— Но откуда ты узнал, что я… в этом городе? — хрипло спросила Рита.

— Читаю газеты, — сказал Иван. — О чемпионах пишут.

— Но мне не везет, — призналась Рита. — Уже давно не везет.

Он протянул руку, убрал с ее щеки светлую прядь волос. Она забилась под маску, которую Рита опасалась снимать. Под ней не видны щеки цвета пожара.

— Теперь станет везти. Дух нашего племени берет тебя под свое крыло, — прошептал он ей в ухо. А потом осторожно потянул маску. — Ну вот, теперь я вижу, что это ты. Но что с тобой случилось? — Он вскинул брови.

— А что? — торопливо проговорила Рита и прижала ладони к щекам. — Что-то не так?

— Ты стала такая… красивая… Это говорю не я, так подсказывает мне дух племени.

Рита засмеялась.

— Да ну тебя, дух племени, — пробормотала она. — Скажи, Иван, а что здесь сегодня происходит? — спросила Рита, озираясь. — В масках — кто это?

— Поклонники горлового пения Ивана Гришкина. — Он нарочито высоко поднял подбородок. — Все, кто хочет стать им, хотя бы на время.

Рита смотрела на него, а губы разъезжались в улыбке.

— Это ты подсказала мне такую мысль, а мой менеджер превратил ее в коммерческое представление.

— А… откуда столько масок? Кто их делает?

— Люба.

— Люба? Та самая? — воскликнула Рита, что-то внутри оборвалось. Значит, Иван и Люба снова…

Иван быстро наклонился к ней и сказал:

— Это ее работа. И больше ни-че-го…

Рита подняла руки, а он опередил ее, обнял.

— Значит, столько народу хочет быть тобой? Тебе это нравится?

Он засмеялся.

— Они не понимают, что в маске они становятся не мной, а собой. Скрывая от других лицо, человек возвращается к себе.