— Ким умерла, ей уже ничто не повредит, — пробормотал Верн. — А для девочки будет лучше жить с настоящим отцом.
— Я настоящий отец, — с силой произнес Зейн.
— На твоем месте я не была бы столь самоуверенна, — мрачно вставила Эди.
Зейн с ненавистью взглянул на свою бывшую тещу.
— Что же вам нужно?
— Я хочу только, чтобы моя девочка была счастлива. Ее лицемерная добродетель превращала это заявление в фарс.
— Так сколько вы хотите? Эди притворно возмутилась:
— Ты не сможешь купить Ханну. Суд отнимет у тебя ребенка и по праву передаст его Шону.
— Боюсь, придется разочаровать тебя. Мы не будем сражаться за девочку в суде и втаптывать имя ее матери в грязь. Она моя.
Затем Зейн обратился к актеру, который до сих пор молча наблюдал за этой словесной баталией:
— Будьте вы прокляты, Дойль! Вы не должны так поступать с ребенком. Это негуманно. Если вы когда-то любили Ким, не ввязывайтесь в это дело и забудьте обо всем.
— Когда Ким забеременела, она призналась, что это мой ребенок, и просила помочь ей.
Эти слова привели Зейна в состояние бессильной ярости. Он почувствовал непреодолимое желание выплеснуть свой гнев наружу, но, справившись с собой, сказал:
— Ханне сейчас четыре года. Если Ким говорила вам о ней, почему же вы ждали столько времени? Почему не пытались встретиться со мной? Я отлично знаю почему. Потому что вы бессовестно лжете.
— Я был женат, — последовал ответ. — У меня двое маленьких детей. Жена могла устроить скандал и всячески шантажировать меня, могла забрать моих мальчиков, наконец. — Он поднял бокал с пивом и сделал несколько глотков. — Что же мне остается делать, если женщины сами бросаются на меня? Я не ищу их общества.
— Ничего не желаю знать о ваших любовных похождениях, Дойль. Ханна не ваша дочь, а моя. Зарубите это себе на носу.
— Мне очень жаль, Питере, я вполне понимаю ваши чувства, но Ханна — моя дочь. По правде говоря, я действительно забыл о ней, но когда встретил стариков Ким в баре, где она работала, то не выдержал и все рассказал им. Они правы. — Он искоса взглянул на Тэйлоров. — Я должен исполнить свой долг и поступить по совести.
— О каком долге ты говоришь? — не выдержав, зарычал Зейн. — Перед женщиной, которая уже не сможет защитить свое имя, или вот перед этой парой, которая видит в тебе золотую жилу?
— Перед Ханной, — невозмутимо ответил Дойль.
— Пошел ты к черту!
Разговаривать с ним было пустой тратой времени. Зейн резко повернулся, собираясь уйти, и вдруг увидел Элли. Она стояла всего в двух футах от него. На ее лице застыло выражение ужаса.
— Что тебе надо? — свирепо спросил он. Элли перевела взгляд с Зейна на Тэйлоров и Дойля и снова на Зейна.
— Ханна очень устала, — ответила она, — я пришла узнать, готов ли ты ехать.
— Я готов ехать хоть к дьяволу, — хрипло проговорил Зейн и направился в холл, где его ждала дочь.
Сидя в темной гостиной, Элли наблюдала, как Зейн спустился и молча прошел в прихожую. Входная дверь открылась и закрылась. Было видно, что он не находит себе места, меряя широкое крыльцо шагами из угла в угол.
Выйдя из ресторана, они вежливо попрощались с родителями и сели в машину. По пути домой он не сказал ни слова, а Элли не стала задавать лишние вопросы в присутствии Ханны. В считанные секунды девочка заснула, а Зейн надвинул шляпу на глаза, давая понять, что ему не до разговоров. Чтобы молчание не было столь гнетущим, Элли включила радио.
Уже дома Зейн, как обычно, разговаривал и смеялся, а потом, взяв Ханну на руки, отправился укладывать ее спать. Внешне все выглядело вполне нормально. Если бы Элли не зашла в бар, она никогда бы не подумала, что с Зейном происходит что-то неладное. Он определенно не хотел посвящать ее в свои проблемы. Но все же она хотела знать, что случилось. Из их разговора Элли поняла, что Шон Дойль назвал Ханну своей дочерью и хочет забрать ее. Но что заставило знаменитого актера говорить такую чепуху?
Бедная девочка! В столь юном возрасте она уже потеряла мать, а теперь над ней нависла угроза потерять и отца. Да, Элли хотела отомстить Зейну, но это вовсе не означало, что она не хотела помочь малышке, к которой уже успела немного привязаться. А если для этого потребуется вмешаться в его дела, что ж, придется вмешаться.
Муни, скуля, подбежал к хозяйке и уткнулся мордой ей в колени. Элли не была уверена, что его пора выгуливать, но, если она выйдет с ним, у нее появится предлог подойти к Зейну и поговорить.
На фоне ночного неба вырисовывались неясные очертания гор. Зейн стоял, крепко держась за перила, и, казалось, ничего не замечал вокруг. Муни быстро сбежал с крыльца, потрусил по двору и скрылся в высокой траве.
Элли подошла к Зейну.
— Возьми пиджак, ночи сейчас довольно прохладные.
Он не ответил. Тогда она сама накинула ему пиджак на плечи.
— Иди спать, Элли, — наконец произнес он. Неужели Зейн не догадывался о том, что было для всех очевидно: у Ким были любовники. Обманутый муж всегда все узнает последним. Элли почувствовала удовлетворение: пусть Зейн на своей шкуре ощутит, каково быть обманутым. По слухам, у Ким Тэйлор было много мужчин. Шон Дойль и Зейн должны сочувствовать друг другу, а не враждовать из-за этого.
— Я не могу понять, — начала Элли, — почему Дойль назвал Ханну своей дочерью?
— Ты видела цвет его волос?
Она не нашлась сразу что ответить.
— Да, но я…
— Рыжие, вьющиеся, как у Ханны. Элли нахмурилась. Неужели Зейн так серьезно воспринял это заявление?
— Да у многих рыжие волосы. У Ким, например. Правда, не такого оттенка, как у Ханны, но в этом нет ничего необычного.
— У Ким были светло-каштановые волосы, и притом совершенно прямые. Все остальное — дело рук парикмахера.
— Но тогда, может быть, у кого-то из ее родственников были такие волосы или у твоих. Кто знает, от кого девочка могла унаследовать это!
— Будь проклята эта Ким! — Он сжал кулаки. — Как она могла так поступить со мной?! Когда она забеременела, я женился на ней и никогда не задавал никаких вопросов, так как был уверен, что ребенок мой.
— Неужели ты думаешь, что Дойль отец Ханны? спросила Элли. — Как ты мог поверить подобной глупости? Я не узнаю тебя, Зейн. Конечно, он просто блефует.
— Ким говорила мне, что это он.
— Значит, Ким была беременна не от тебя? — выпалила Элли первое, что пришло ей в голову. — Зачем же ты женился на ней?
— Она мне призналась в этом уже после свадьбы, мрачно ответил Зейн. — И сейчас это не имеет никакого значения.
— Но не для меня, — бросила она, вздернув подбородок. — Подумать только! Ты бросил меня ради женщины, которая носила не твоего ребенка! Ты уверен в этом? Почему ты думаешь, что Ким не солгала?
