Мое сердце танцует джигу. Он хочет познакомить меня со своими друзьями! В переводе на язык среднего класса это все равно, что быть представленной его родителям. Похоже, я ему действительно нравлюсь.
— А как его зовут? — интересуюсь я полным счастья голосом.
Крис бросает на меня озорной взгляд. И говорит:
— Ну, все корешки зовут его Чазом.
Некоторым людям просто не суждено стать «крутыми», и мы с Паффом Дэдди[16] — как раз из их числа. У него — вечный перебор с ювелирными изделиями (одно из правил моей мамы гласит: «либо браслеты, либо кольца — и ни в коем случае ничего тяжелого вокруг шеи»), а я чересчур преклоняюсь перед авторитетностью и властью. Как говорит Тони, я единственный человек, кто называет копов «полицейскими». Я из числа девушек, которые живут, подчиняясь правилам, а не нарушая их. Все остальные умудряются как-то ходить по краю, но если я когда-нибудь попробую последовать их примеру, то обязательно упаду. Вот поэтому-то я еще ни разу не пробовала наркотики. Мне всегда казалось, что, пока все остальные будут ловить кайф, у меня обязательно случится какой-нибудь тромб. Вот почему последние двенадцать часов явились для меня полной неожиданностью. Я попробовала кокаин.
С помощью клубной карточки «Теско» Крис выложил порошок аккуратной белой дорожкой, — и мой рот онемел, и на вкус это было как ушная сера, и я давилась и давилась и давилась, и потом был мощный прилив крови, и я вцепилась в раковину, и все мое тело превратилось в один сплошной «бум-бум-бум», в теплую пульсирующую энергию, и я смотрела на себя в зеркало в ванной и была смертельно бледной, но сильной, и хохотала над темными кругами под глазами, потому что я была великолепной храброй красивой — девушкой в окошке из цветного стекла, — впервые в жизни я ничего не боялась и мне не было равных на всей земле и это меня возбуждало.
А второй неожиданностью оказалось то, что «Никогда не разговаривайте с незнакомцами», оказывается, очень верное правило, даже для двадцатишестилетних. И не потому, что так учил меня папа, а потому, что сегодня утром, в 8:25, когда я валялась в постели, пытаясь прийти в себя после ночного кошмара, в котором меня переезжает грузовик, мой мозг прорезал пронзительный телефонный звонок.
— Натали?! — резко сказал голос в трубке.
— Мэтт! — шепотом ответила я. — Что случилось?
Было слышно, как он набирает полные легкие воздуха.
— Жду тебя на работе, — сказал он. — Немедленно.
Холодный плевок ужаса сполз по моему позвоночнику. Я прохрипела:
— Зачем?
В трубке послышались короткие гудки.
— Мне придется ехать на работу раньше, — сказала я Крису, только что вышедшему из душа: его волосы блестели и лоснились как тюленья шкура. Я старалась не замечать, что баночка моего любимого розового геля для укладки «Э’Спа» вычерпана больше чем наполовину.
«А ведь надо-то всего лишь каплю», — подумала я. Мужики не привыкли себе ни в чем отказывать; увидев то, что им хочется, они немедленно хапают это, не задумываясь ни на секунду.
— Хорошо, принцесса. Я позвоню, — ответил Крис.
— Ох. Ладно, — сказала я, в ужасе обозревая беспорядок вокруг (обычно здесь царит девственная чистота, но Крис, как магнит, буквально притягивает к себе грязь). — Когда будешь уходить, закрой, пожалуйста, замок на два оборота — запасной ключ на верхнем крючке в кухне. И потом брось его в щель для газет, хорошо? Что-то я неважно себя чувствую, — добавила я. — Кажется, мое тело объявило забастовку.
На самом же деле чувство вины буквально захлестывало меня своими тошнотворными зелеными волнами, но мне не хотелось демонстрировать слабость.
Крис ухмыльнулся.
— Обычное дело после кокса.
«Первый и последний раз, — вертелось в моей голове, пока я подползала к офису. — Я просто не гожусь для этого. Я умираю от жажды. Я на грани колласпа. В смысле, коллапса. Из мозгов будто высосали всю жидкость». Но уже в следующий момент передо мной возникло взбешенное лицо Мэтта, — и красные глаза Падди, съежившегося под столом, — и боль моментально испарилась, уступив место жуткому страху.
— Читай, — властно приказал Мэтт, швыряя мне сегодняшний номер «Рекорд».
Я посмотрела в текст, теша себя напрасной надеждой, что все это какая-то шутка. Перед программой телепередач была напечатана статья о Джульетте, приме-балерине «Балетной компании БЛ»: о том, как она — «по словам представительницы компании, стремительно набирает килограммы». Дальше шла фраза, слово в слово повторяющая то, что я выболтала вчера вечером любопытному незнакомцу: «Дело не в танце, с танцем все в порядке. А есть поменьше ты не пробовала?» Я даже пошатнулась, увидев такое. Рядом с именем автора статьи — Джонти Хоффман — была фотография: мужчина на ней выглядел худее, моложе и гораздо симпатичнее, чем тот, с которым я познакомилась на вечеринке у Энди.
— На себя посмотри, — пробормотала я под нос.
— За это утро, а еще не было восьми, мне звонили четыре раза. Хочешь узнать, кто? — говорит Мэтт. Покорно киваю. — Худрук, директор по связям с общественностью, Джульетта и репортер из «Гардиан». Мы по уши в дерьме! О чем ты думала? Это так на тебя не похоже.
Мэтт трет глаза, а мы с Падди пялимся в пол. Мой обезвоженный мозг воспален так, что вот-вот взорвется. Жую кончики волос. Что со мной происходит? Я же никогда не делаю ошибок. По крайней мере, не на работе. Никогда. Мэтт всегда ставил меня в пример, характеризуя как «вполне приемлемый вариант педантичного профессионализма». Правда, не в последнее время.
Шепчу:
— Как ты догадался, что это я?
— По описанию источника информации: «пожевывающей кончики волос от волнения». Кто же еще это мог быть?
Тяжело опускаюсь на стул. Мысли взбиваются в яичницу-болтунью: «Энди, сволочь такая, как ты мог приглашать бульварного писаку на свою отстойную гулянку, не предупредив меня; а Мел — почему я вообще ей поверила, почему не держала язык за зубами, и вообще: почему я всегда влезаю в то, что меня не касается; неужели я — меня аж передергивает — пиарщица до мозга костей?» Спрашиваю:
– «Балетная полиция» уже знает, что это я?
Мэтт бросает на меня сердитый взгляд.
— Мне удалось убедить их, что статья сфабрикована от начала до конца. Тебе очень повезло, что наш президент и исполнительный директор газеты вместе учились в Оксфорде.
Что можно расшифровать как: «А ну! подать сюда этого сраного гомика». Улыбаюсь от мысли о том, как наложивший в штаны Джонти давится газетным листом со своей же статьей.
