Ознакомительная версия.
– Вижу, вижу, – пробормотал заместитель посла. – Вера Фёдоровна! И отчего вы вечно коверкаете моё имя? Ведь я не Эмин Ибнович, а Эмин Ибн Хосе!
– Ой! Простите, Эмин Ибнович, но мне так удобнее! Это как-то по-русски, роднее, вот как, – нашлась Демьянова.
– Попрошу впредь меня так больше не называть!
– Как скажете, Эмин Ибнович, как скажете! Я ведь тут человек маленький, вот так.
– Ай! – махнув рукой, воскликнул он. – Лучше познакомьтесь с нашей новой сотрудницей, нашим новым инспектором по контролю. Авророй... Как ваше отчество, Авророчка?
– Аврора Владимировна Метёлкина меня зовут, можно просто Аврора.
– Ой! Какая миленькая девушка! Какая красивенькая! У нас, значит, будете работать, вот как?! Ага, ага, – учтиво говорила Вера Фёдоровна, переводя быстрый, лихорадочно-удивлённый взгляд свой с нового инспектора по контролю на «Эмина Ибновича». – Вот, значит, как! – многозначительно заключила она, сделав для себя определённые выводы, и принялась с важным видом перекладывать бумажки на столе, будто бы существеннее этого занятия в мире ничего не было.
– Идёмте, идёмте, Авророчка. Ваш кабинет на втором этаже. Сначала я его вам покажу, потом спустимся в отдел кадров, оформим вас, затем я соберу коллектив и представлю вас сотрудникам, а уж потом расскажу суть вашей работы, – пообещал он, восторженно глядя на Авророчку.
Пока они шли по коридору, пока поднимались по лестнице, мягко, беззвучно ступая по коврам, Эмин Хосе безо всякой задней мысли (тут надо заметить, как только он увидел Аврору, все мысли из его головы вышибло одним сильным толчком) пытался уловить её запах – не духов с ароматом ландыша, а её личный, присущий только ей и никому больше – запах свежести, юности, любви. Не отдавая себе отчёта, бессознательно стараясь прикоснуться к её невероятно белой, безупречно гладкой коже, забыв о правилах приличия, он забегал вперёд (что со стороны выглядело очень потешно), пытаясь лишний раз заглянуть ей в лицо, дабы полюбоваться её необыкновенно выразительными, будто плачущими глазами – тёмными, с поволокой, с голубыми белками, глазами, отпечатывающимися в памяти любого, кто видел их хотя бы однажды. «И от чего у неё такой грустный взгляд? Может, она из-за развода с мужем сильно переживает?» – гадал Эмин Ибн Хосе Заде, не зная, что Аврорины очи были таковыми с рождения – словно, появившись на свет, она крайне разочаровалась, будучи уверенной, что попадёт в абсолютно другой мир – лучше и совершеннее этого, или, по крайней мере, в другую семью, где нет Гени – сводного брата-придурка, любимым занятием которого было лупить её по голове и запирать на весь день в ванной комнате, где есть любящая, нежная мать, которая не выплёскивает всё своё обожание на первенца, где отец – нормальный, уравновешенный мужчина, не имеющий привычки подглядывать за женщинами в просверленную кем-то дыру мужской раздевалки в общественной бане, пить и гулять напропалую.
Заместитель посла шёл позади Авроры, как тень – так, что пшеничные волосы её затянутого по-простому на затылке конского хвоста, развеваясь, касались его лица, приятно щекоча...
– С нашим вахтёром Аладдином вы уже, наверное, знакомы, – сказал Ибн Хосе, указав на низенького старикана с чёрными глазами, сидящего у входной двери посольства за стойкой с ключами.
– Этого прекрасного девущк я видель, но как его зовут, не знаю. Он сказаль, что к Зухрабу Фазиливичу прищёль, на работ устраиваться. Я сказаль, что Зухраб Фазиливича сейчас неть. И послал этого прекрасного девущк к вам, – обстоятельно разъяснил Аладдин и снова повторил: – Но как его зовут, он мне не сказаль.
– Её зовут Аврора Владимировна. Она теперь наша сотрудница, Аладдин. Так что будешь выдавать ей ключи от двадцать пятого кабинета, – объяснил Эмин Хосе, сдерживая изо всех сил радость по поводу того, что отныне «этого прекрасного девущк» он будет видеть каждый день. Пять раз в неделю он будет любоваться этим удивительным творением природы. В любой момент он сможет вызвать её к себе, дабы освежить в памяти черты безвременно ушедшей супруги своей.
– Ах! Какой красивый девущк! Роза, а не девущк! Э? – воскликнул Аладдин, аппетитно причмокнув губами, когда заместитель посла с Авророй покинули его.
На лестнице они столкнулись с удивительно интересным, статным мужчиной. Он был одет в роскошный белый костюм, что не удивило нашу героиню, а просто сразило наповал – никогда ещё, даже работая в одной из лучших столичных гостиниц, она не видела ни одного мужчины в белом костюме. Странно, но Аврора считала, что белый цвет придуман бог весть кем исключительно для свадебного платья невесты. Она не ожидала, что он может настолько идти в меру загорелому мужчине.
– Доброе утро, уважаемый Эмин Хосе, – поприветствовал заместителя посла незнакомец с тонкими, притягивающими чертами лица. – А что это за очаровательная девушка? – полюбопытствовал он, посмотрев на Аврору умными проницательными глазами.
Аврора была ему представлена как новый сотрудник, занимающий с сегодняшнего дня малопонятную для неё самой должность инспектора по контролю. Мужчину в белом костюме звали Руспером Шардоном. Он служил в посольстве референтом по вопросам культуры.
– О! Это замечательно! Нам давно не хватало инспектора по контролю! Мне очень приятно, Аврора Владимировна, – любезно сказал он. – А знаете, с вами выгодно дружить, – добавил Руспер и побежал по своим «культурным» делам.
Ещё на лестнице был слышен рёв пылесоса. Когда Аврора с Эмином Хосе поднялись на второй этаж, их взгляду открылось потрясающее зрелище. Фигуристая женщина... Женщина настолько фигуристая, что её можно сравнить не с шести– или семиструнной гитарой, а с гитарой, созданной (пардон!) из плотной резины (той самой, из которой изготовлены толстые чёрные (по локоть) перчатки, какие Аврорин отец тибрил в неограниченном количестве вместе с пластмассовыми лоточками, бутылями ацетона и глицерина из НИИ, куда очень удачно устроился снабженцем-экспедитором более шести лет назад), набитой до отказа ватой или поролоном. Она, наклонившись далеко вперёд – так, что из-под синего рабочего халата было видно то, что видно быть не должно ни в коем случае и ни под каким предлогом, пятилась, подобно раку, назад, совершая при этом неприличные телодвижения.
Женщина пылесосила.
– Это наша уборщица, Мария Ивановна Артухова. Замечательный, добросовестный работник, – как обычно, Эмин Хосе не мог обойтись без добавления лестной характеристики очередному сотруднику. – Мария Ивановна! Мария Ивановна! – пытаясь перекричать пылесос, обратился он к «поролоновой гитаре».
– Марь Ванна как козёл отпущения тут! Марь Ванна в каждой бочке затычка! Марь Ванна, сделай то, Марь Ванна, сделай это! Марь Ванна, сходи в булочную! Марь Ванна, отвези почту! Можно подумать, что у них курьера нет! Всё – Марь Ванна! А у меня тоже, мобыть, своих дел невпроворот! – возмущалась «затычка в каждой бочке». И надо отметить, ей с успехом удавалось перекричать пылесос.
Ознакомительная версия.
