— Спасибо.
— Хорошее начало. Давай попытаемся еще раз. — Он нежно приобнял ее. — Я всю неделю думал о том, как поцеловать тебя снова.
— Мич, я…
— Ты уже забыла, о чем я просил тебя? — Она положила руки ему на плечо, чтобы отстранить его, но ее глаза… — Это был еще один комплимент. Кстати, не в моих привычках думать о женщине, которая выбирает другую дорогу, чтобы избежать встречи.
— Я так не делала. Точно.
— Все хорошо, ладно, я решил, что ты так поступила потому, что еще не доверяешь мне.
Последние слова заставили ее еще раз долго и пристально взглянуть на него.
— У тебя потрясающее самомнение.
— Спасибо. Тогда подойдем к проблеме с другой стороны. — Говоря это, он гладил ее по спине, слегка массируя пальцами позвоночник. — Поцелуй меня снова, и, если бомба на этот раз не разорвется, я поверю, что был не прав.
— Нет. — Однако, несмотря на все старания, она не могла найти в себе силы оттолкнуть его. — Рэдли…
— Спит как убитый, помнишь? — Он нежно коснулся губами ссадины под ее глазом. — И даже если он проснется, не думаю, что вид того, как я целую его маму, вызовет у него ночные кошмары.
Она пыталась ему возразить, но слова растворились во вздохе, когда их губы встретились.
В этот раз он был очень терпелив, даже… нежен. И все-таки бомба разорвалась. Эстер могла поклясться, что пол закачался под ней, когда она изо всех сил вцепилась пальцами в его плечи.
Это было невероятным. Невозможным. Существовало одно лишь желание — внезапное, зажигательное. Никогда еще она не ощущала так остро потребность любить, никто раньше не вызывал у нее такого чувства. Однажды, когда она была еще совсем юной, ей показалось, что настоящая, зрелая страсть настигла ее. Однако вскоре все было кончено. Она просто пришла к выводу, что, подобно многим другим вещам, бурные страсти — явление временное. Но сейчас ей казалось, что это наваждение может длиться вечно.
Мич думал, что знает о женщинах все. Эстер наглядно доказала ему, как он ошибался. Даже сейчас, когда чувствовал, что его засасывает в этот теплый, мягкий водоворот желания, он убеждал себя не двигаться слишком быстро и не хотеть слишком многого. Внутри ее дремал настоящий ураган страсти, который, как он уже понял, долго сдерживался и подавлялся, очень долго. Еще в тот самый первый раз, когда он сжимал ее в объятиях, он решил, что станет тем, кто выпустит его на волю. Но медленно. Бережно. Известно ей это или нет, но сама она выглядит не менее ранимой, чем спящий подле них ребенок.
Ее руки оказались в его волосах, притягивая его ближе, ближе. Всего лишь на миг, один сладостный миг он в порыве безумной страсти прижал ее к себе, дав им обоим почувствовать, что происходит и что еще может произойти.
—Бомба, Эстер. — Она сладостно содрогнулась, когда он коснулся языком ее уха, — Город в руинах.
Она верила ему. Когда она чувствовала вкус его горячих губ, слившихся с ее губами, она верила ему.
— Мне надо подумать.
— Да, наверное, надо. — Он снова поцеловал ее. — Наверное, нам обоим надо подумать. — Одним долгим, властным движением рук он ощупал все ее тело. — Однако меня не покидает ощущение, что мы придем к одному и тому же выводу.
Потрясенная, она отпрянула. И наткнулась на робота. Раздавшийся грохот не нарушил крепкого сна мальчика.
—Знаешь, ты натыкаешься на вещи всякий раз, когда я целую тебя. — Он понял, что
должен уйти сейчас или уже не сможет этого сделать. — Я заберу видеомагнитофон потом.
Эстер с некоторым облегчением кивнула. Она боялась, что он предложит ей лечь с ним в постель, и была совсем не уверена в своем ответе.
— Спасибо за все.
— Прекрасно, ты быстро учишься. — Он дотронулся пальцем до ее щеки. — Позаботься о своем глазе.
Не думая о том, будет ли это расценено как проявление трусости, Эстер оставалась у кровати Рэдли до тех пор, пока не услышала звук захлопнувшейся двери. Безвольно опустившись на пол, она положила руку на плечо спящего сына и прошептала:
— Ах, Рэд, во что я ввязалась.
Когда в 7.25 зазвонил телефон, Мич накрыл голову подушкой. Он попытался не обращать на него внимания, но Тас вскочил, ткнулся носом в щеку Мича и зарычал в ухо. Мич выругался, отпихнул собаку, затем схватил трубку и засунул ее под подушку.
—Что?
На другом конце линии Эстер закусила губу.
— Мич, это Эстер.
— И что?
— Думаю, я тебя разбудила?
— Именно.
Было совершенно ясно, что Мич Демпси не принадлежит к числу ранних пташек.
—Я очень извиняюсь. Понимаю, что сейчас еще рано.
—Ты звонишь, чтобы рассказать мне об этом?
—Нет… Полагаю, ты еще не выглядывал в окно?
—Дорогая, да я еще даже глаза не продрал.
— Там идет снег. Намело уже более двадцати сантиметров, и нет надежды, что снегопад окончится до полудня. Они ожидают, что толщина снежного покрова составит тридцать—пятьдесят сантиметров.
— Кто «они»?
Эстер перехватила трубку другой рукой. Ее волосы были все еще мокрые после душа, а у нее оставалось время лишь на то, чтобы выпить чашку кофе.
— Национальная метеорологическая служба.
— Ладно, спасибо за сводку погоды.
—Мич, не вешай трубку.
Он тяжело вздохнул, потом отвернулся в сторону от мокрого носа Таса.
— Какие еще новости?
— Школы закрыли.
— Вот это да!
Было соблазнительно, очень соблазнительно повесить трубку. Однако у нее неприятности, и она в нем нуждалась.
—Ненавижу выступать в роли просителя, но не уверена, что успею проделать вместе с Рэдли путь до миссис Коэн. Я бы взяла выходной, но у меня весь день буквально забит встречами. Я думала, что мне удастся все уладить и выйти из дома раньше, но…
— Пошли его вниз.
Она возражала недолго.
— Ты уверен?
— Добиваешься, чтобы я ответил «нет»?
— Я не хочу нарушать твоих планов.
— У тебя есть горячий кофе? Пошли и его тоже.
Услышав щелчок на том конце линии, Эстер уставилась на телефон и постаралась убедить себя, что следует быть благодарной.
Рэдли не мог и желать большего. Утром он отправился гулять с Тасом, бросал снежки, которые пес в принципе отказывался догонять, валялся на толстом снежном одеяле, пока, к своему величайшему удовлетворению, весь не покрылся снегом.
Поскольку в запасах Мича не обнаружилось горячего шоколада, Рэдли совершил набег в мамины закрома, а потом провел остаток утра, блаженствуя с комиксами Мича и собственными рисунками.
Что же касается Мича, то тот решил, что общество Рэда действует на него скорее притягательно, чем отвлекающе. Мальчик лежал, растянувшись на полу в его кабинете, и в промежутках между чтением и рисованием болтал обо всем на свете. Поскольку он обращался то к Мичу, то к Тасу и его, кажется, совсем не заботило, отвечают ему или нет, всех это вполне устраивало.
