— Да, это так.
Морин обернулась и увидела рядом с собой маленькую блондинку, смотревшую на Александра.
— Привет, Алекс, милый, как дела?
— Прекрасно, Шарлин. А ты прелестна, как всегда.
И он был прав. Карие глаза женщины оживленно сверкали на круглом личике, формой напоминающем сердечко, а кожа была такой же гладкой, как у пятнадцатилетних манекенщиц, с которыми приходилось работать Морин. На блондинке были замшевый костюм персикового цвета, усыпанный мелкими стразами, такого же оттенка сапожки и пояс, а в руках — соответствующая сумочка. Уши, шею и руки Шарлин украшали оправленные в золото аквамарины.
Каждый камень был не меньше десяти карат.
— Шарлин, — сказал Александр, — познакомься, пожалуйста, с Морин Макдональд.
— Макдональд? — Круглые, как у осленка, глаза Шарлин удивленно расширились. — Так это вы девушка с привидениями?
— С привидениями?
Шарлин спохватилась.
— Приношу соболезнования по поводу смерти вашего дяди, — сказала она, расскажите мне про ваши привидения.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Ваша горничная все рассказала моей горничной. Про то, как вы нашли сломанную индейскую куклу.
— Это был просто один из сувениров моего дяди.
— Вы уверены? Я знаю все эти древние легенды. Сломанная кукла — дурной знак.
Морин покачала головой:
— Здесь нет никакого шаманства. Хуанита раздула из мухи слона.
Шарлин была разочарована.
— А что-нибудь еще у вас случалось?
— Нет.
— Совсем ничего? — Она огорченно поморщилась.
Морин улыбнулась:
— К сожалению, ничего.
— Ну что ж, если это было всего один раз, значит, наверное, ничего страшного. Но если будет что-то еще… — в глазах Шарлин вновь вспыхнул огонек, — дайте мне знать, ладно?
— Я думаю, вы узнаете об этом вместе со мной.
Шарлин рассмеялась:
— Это уж точно!
— Вы живете где-то рядом? — спросила Морин.
— У меня небольшой участок к юго-востоку от вашего ранчо. Это не рабочее ранчо, как все остальные.
— Да. — Александр озорно усмехнулся. — У нее там буровые.
— Ужасного вида штуки на северной стороне моего участка, рядом с имением Уильямсов. Но я не жалуюсь. За счет их можно жить. — Она снова засмеялась. — Я слышала, вы из Нью-Йорка. Работаете фотографом в «Ультра вумен». Кстати, это мой любимый журнал. Я обожаю Нью-Йорк и часто там бываю — как только выпадает свободное время. Я люблю ходить по магазинам, правда, в Париже магазины лучше. Но.
Париж есть Париж, там все лучше… а вы как считаете?
Морин сразу же прониклась симпатией к Шарлин. Казалось, эту куколку ничто не волновало, кроме развлечений.
Шарлин развернулась, быстро оглядела толпу и помахала своей подруге:
— Линн! Линн, иди сюда! Я познакомлю тебя с Морин.
От стайки куколок отделилась изящная блондинка в ярко-розовом замшевом платье с черными кожаными эполетами и черным ремнем. Ее широкое лицо сияло белозубой улыбкой.
Но когда она подошла и пожала Морин руку, девушку поразили ее печальные голубые глаза.
— Рада с вами познакомиться.
— Я тоже.
— Морин — та девушка, которая унаследовала ранчо старого Мака, объяснила Шарлин.
Линн кивнула.
— Я всегда любила Мака, — сказала Шарлин, — мы разговаривали с ним про привидения… правда, не очень часто.
Он жил отшельником.
— Я тоже его любила, — сказала Линн.
Морин вспомнила день похорон и не смогла сдержаться.
— Если вы так его любили, то почему же не пришли на похороны? спросила она с укором. — Ни вы, ни все эти люди?
Безупречно изогнутая бровь Шарлин взметнулась вверх.
— А вам разве никто не говорил?
— О чем?
— В ту неделю в округе не было ни души. Все мужчины уехали на родео, а женщины были в Нью-Йорке. Наверное, только одна Барбара и сидела дома.
— О Господи, Шарлин, куда ей ехать? Она же не замужем, — сказала Линн с откровенной насмешкой.
Морин растерялась.
— Родео? Какое родео?
Линн заговорила первой:
— В конце сентября все мужчины округа, то есть те, кто не боится пропустить зарплату в пятницу, уезжают из дома на всю неделю, чтобы поиграть в ковбоев. Они арканят телят, участвуют в родео, пьют и гуляют — словом, обычные мужские развлечения. — Она горько усмехнулась. — А пока мужчин нет, их жены отправляются в Нью-Йорк обновить свой осенний гардероб. Мы делаем это каждый год.
— Да, — подтвердила Шарлин, хитро подмигнув подруге, — каждый год.
Морин видела, что обе женщины многозначительно переглянулись, но не поняла, в чем дело.
— А ты говорил, что был в Мексике, — обратилась она к Александру.
— Да. Впервые за все эти годы я пропустил родео.
Когда Морин обернулась к Линн, ей показалось, что она смотрит на маску, а не на живое лицо. Голос Линн стал сбивчивым, а манеры и улыбка слегка натянутыми, — Алекс не женат, поэтому последняя неделя сентября не влетает ему в копеечку. В этом году я разорила Берта. — Она нагнулась и доверительно сообщила:
— Я купила шубку от Фенди. Умопомрачительную!
— И цена тоже умопомрачительная, — саркастически заметила Шарлин.
— А ваш муж сегодня здесь? — спросила Морин у Шарлин.
— Нет. Я десять лет как вдова. Вон там стоит мой спутник. — Она показала на мужчину средних лет в сером костюме. — Он забавный, а вообще-то ничего особенного. Так что я вольная птица и всегда уезжаю в Нью-Йорк вместе с девочками. Мы прекрасно проводим время.
Линн и Шарлин стали перечислять пьесы, которые они видели на Бродвее, свои любимые рестораны и новейшие модные бутики. Морин была поражена. Эти женщины знали Нью-Йорк и Париж лучше, чем она!
Александр принес им три бокала с вином и вдруг словно окаменел.
— О Господи! Только не сегодня…
Морин проследила за его взглядом. Линн и Шарлин сделали то же самое.
Перед микрофоном стояла вызывающе одетая девица: на макушке бело-фиолетовый панковский гребень, крикливая розовая повязка на лбу, в одном ухе — бриллиантовый крест, в другом — ярко-зеленое перышко. Черные тени вокруг глаз делали ее похожей на енота. Губы густо накрашены помадой и обведены черным контуром. Наряд девушки составляли старые кальсоны и мешковатый свитер. На ногах красовались стоптанные коричневые жокейские сапожки. Удивительно, но, несмотря на этот дикий маскарад, девушка оставалась очень красивой. Морин смотрела на нее с восхищением.
— А ну, подходите ближе! Сейчас мы вам сыграем настоящую музыку!
Девушка кинулась в угол сцены и выхватила откуда-то электрогитару, затем дала быстрые указания оркестру и, улыбнувшись толпе, обрушила на нее какофонию из электровибраций и аккордов. Она выкрикивала непристойности, прыгала и носилась по маленькой сцене. Оркестранты подыгрывали ей с растерянными лицами. Каша из мелодий кантри с гитарным панкроком резала слух Морин. Она догадывалась, что остальные тоже не в восторге от этого безумного концерта. Слава Богу, наконец прозвучал грохочущий финал, и раздались жидкие аплодисменты.
