– Вы все еще преподаете? – поинтересовалась она, потом мотнула головой, воскликнув: – Нашла, что спросить! Конечно же нет, вы ведь работаете на мистера Джиллимена.
– Да, – кивнул ей Дэвид, улыбаясь, – я работаю на мистера Джиллимена, и знаете, какое дело он поручил мне сперва?
Ханна покрутила головой.
– Очистить от книг вот этот самый дом. Здесь был один из его складов, и большинство комнат были заставлены от пола до потолка, среди книг едва можно было протиснуться, и Джилли сказал, если я наведу здесь порядок, убрав все книги в подвал, и сам сделаю ремонт, то смогу снять эту квартиру. Он назначил меня своим помощником, и я стал жить в полуобставленных комнатах. Знаете, даже странно, как неожиданное проявление доброты способно изменить нашу жизнь. Двенадцатилетний сын Джилли ходил в подготовительную школу, где я преподавал, и страдал тем же недугом, что и я в детстве, и другие ученики бывали жестоки к нему из-за астмы. Мне ли этого не знать! Если у тебя приступ, тебя же обвиняют в попытке прогулять уроки, причем не только учащиеся, но нередко и учителя, так что я взял в привычку по возможности чаще беседовать с Родни. Как-то он отсутствовал несколько дней, а потом Джилли пришел в школу и встретился со мной. И попросил, чтобы я навестил его сына в больнице. Оказалось, мальчик рассказал отцу, как я заботился о нем, когда ему приходилось нелегко, хотя на самом деле это была сущая мелочь. Разумеется, я отправился навестить Родни и пришел в ужас, узнав, что он умирает – не от астмы, а от порока сердца. Джилли и Наташа очень болезненно переживали его угасание, поскольку он был их единственным ребенком. В любом случае я, должно быть, как-то обронил мальчику, что не получаю удовольствия от преподавания. И вот через несколько недель после его похорон я испытал изумление и благодарность, когда в один прекрасный день Джилли встретил меня на выходе из школы и в своей обычной напористой манере сообщил, что от Родни ему стало известно, что работа учителя мне не нравится. Затем спросил, люблю ли я книги, и предложил мне место своего помощника, поскольку нынешний работник, как он меня заверил, отчаянно неаккуратен и бестолков, а должность не требует ничего иного, кроме как сортировать книги по категориям. Как я смотрю на это? Особо не задумываясь, я заверил его, что смотрю на это очень хорошо, и от души поблагодарил. Потом Джилли уточнил, не собираюсь ли я спросить, сколько он будет мне платить. Я ответил, что оставляю этот вопрос целиком на его усмотрение. Он оказался очень щедр. Вот так я и сделался помощником Джилли и в одно прекрасное утро четверга встретил вас.
– Какая замечательная история, – вздохнула Ханна, – но все же очень печально, что они потеряли ребенка.
– Джиллимены очень скорбели по Родни. Долгое время говорили о сыне так, словно он все еще с ними, все еще растет. Временами это казалось ужасно странным, но, думаю, это помогало супругам справиться с горем. В любом случае, – Дэвид понизил голос, – я могу так разливаться весь день, по крайней мере о своей персоне. Сейчас я собираюсь порасспрашивать вас и хочу получить полные развернутые ответы безо всякой уклончивости.
Глядя на собеседника, Ханна думала про себя: «Говорит, "безо всякой уклончивости", а сам довольно ловко ускользнул от рассказа о жене и о том, как Питер – который, судя по всему, ему сейчас необходим – вновь вернулся в его жизнь».
– Только посмотрите на это! – Дэвид указал на ее чашку. – Вы даже не притронулись к чаю, и теперь он холоден как лед. Я позвоню Питеру.
– Нет, нет! Не нужно. Я не возражаю против слегка теплого чая; летом я частенько пью чай холодным.
– Вы уверены?
– Совершенно уверена. Холодный чай может быть очень освежающим.
Дэвид улыбнулся, наблюдая, как Ханна отпивает остывший чай. Потом, вскочив с кушетки, предложил:
– Позвольте, я найду газету и посмотрю, что идет сегодня вечером. Куда бы вы хотели сходить?
Газета нашлась на стоявшей у камина резной газетнице.
– Есть и комедии, и драмы. Ну-ка, а что еще... Мюзикл или балет? – Он взглянул на Ханну поверх газеты. – Только не говорите, что предпочитаете балет, поскольку, должен признаться, я не большой его поклонник.
– Тогда вы многое теряете.
– Да. Да, мне это уже говорили.
– Что ж, а я не в восторге от комедий, шутки про перепутанные спальни никогда не казались мне смешными.
Дэвида ее слова позабавили.
– А вы занятный человечек, знаете ли. В вашем случае, к сожалению, нельзя добавить «маленький», вы слишком высоки для этого.
Лицо Ханны окаменело, она спросила:
– Что вы имеете в виду под «занятный»?
– Ну, что-то милое… удивляющее, другими словами. – Дэвид присел рядом с ней. – Итак, я понял, комедии вы не любите. А как насчет мюзиклов?
– О, да, мюзиклы мне нравятся. – И прежде чем Ханна успела придержать свои мысли, слова сорвались с языка: – Возможно, потому, что в моей жизни веселья было не так уж и много.
Ее голос к концу фразы звучал совсем тихо, Ханна опустила голову и вздохнула:
– Что за глупости я говорю, – потом, вздернув подбородок, посмотрела Дэвиду в глаза и продолжила: – Жизнь может тянуться изо дня в день очень-очень… самое подходящее слово здесь «однообразно». Потому-то я и решилась пересечь границы своего мира тем утром в четверг, когда появилась на Джейсон-гарденс и вошла в маленькое книжное царство, и познакомилась с мистером Джиллименом… и с вами. Наверняка я показалась слишком легкомысленной, столь стремительно приняв ваше приглашение на обед.
– И вовсе не стремительно, вы отнеслись к моему приглашению довольно прохладно.
– О, нет, внутренне я не ощущала ни малейшей холодности. А была неимоверно взволнована. Сознавала, что делаю то, чего делать не следует, и если Хамфри узнает, он придет в ужас…
– С чего бы ему приходить в ужас? Как я понял из ваших рассказов, он, похоже, ревностно блюдет традицию регулярных встреч с друзьями и четвергового бриджа.
– Да, но в моем случае мне пришлось солгать, будто я ходила на концерт с сестрой. А что я делала на самом деле? Поужинала или пообедала, называйте как хотите, с мужчиной, которого видела тем утром первый раз в жизни и о котором ничего не знала.
Дэвид взял ее ладонь и спросил:
– Что ж, к настоящему моменту вы многое знаете об этом мужчине. Вам стало хоть чуть-чуть легче?
– На самом деле, нет. Завтра вечером мне опять придется лгать о том, как я провела эти выходные.
– Ваш муж уезжает на каждые выходные?
Ханна помолчала, будто припоминая. Потом ответила:
– Да, хотя когда-то уезжал не на каждые, но уже довольно давно это так, с тех пор как его дядя, – при этих словах Ханна опустила голову, – начал страдать подагрой или еще чем-то, что особенно остро проявляется в выходные. Миссис Беггс, экономка, похоже, она настоящее сокровище, – при этих словах Ханна скривилась в гримаске, – обычно звонит Хамфри и дает ему полный отчет о состоянии здоровья своего хозяина, это и определяет, проведет ли мой муж у родственников только выходные или прихватит и пятницу.
