Я хмыкнула.
— А вот буду. Ты в этот раз решил не готовить?
— Ну ты же сказала, чтобы я прекратил вокруг тебя носиться.
— Справедливо, — согласилась я, усаживаясь рядом с ним. — Кстати, ты так и не сказал, что тебе нравится, как я выгляжу.
— Вот ещё.
— Кирилл Рымов, ты не джентльмен.
Кирилл медленно повернул голову ко мне. И на миг замер.
Ага, торжествующе подумала я. Всё-таки при всём твоём самоконтроле тебя проняло!
— Стринги ты, конечно, не надела, — в итоге заметил он и отвернулся.
— Нет у меня стрингов и никогда не было, — отпарировала я. — И вообще, они врезаются в… в общем, врезаются. Сам попробуй.
— Автор романтических бестселлеров о красивой жизни. Девушка, которая ни разу не надевала ни стринги, ни настоящее вечернее платье. — Кирилл покачал головой. — Мы обречены.
Я почувствовала, что краснею.
— А так заметно, да? Что я в жизни не надевала ни одного вечернего платья?
На лице Кирилла снова появилась улыбка.
— Ты очень хорошо выглядишь, — мягко сказал он. — И, пожалуй, я откажусь от своей идеи насчёт картошки. Очень не хочется пачкать твоё платье золой и сыром.
— Нет, — нахально возразила я. — Тебе хочется его снять.
— Вредная девчонка. — Он покачал головой. — Конечно, хочется. Любому нормальному парню бы хотелось. А ты разрешишь? В честь Нового года?
Я хмыкнула.
— За жалкие две печёные картошки? Ты за кого меня принимаешь?
— Ну, извини, ключей от «Вольво» не подвезли, — хмыкнул в ответ Кирилл.
А потом мой взгляд упал на часы.
Половина двенадцатого.
— Уже так поздно, — прошептала я. — Даже не верится, что Новый год через полчаса.
— Включить тебе новогодний огонёк и порезать оливье?
Я бросила быстрый взгляд на ёлку. На расписные шары и пушистые гирлянды.
— Нет, — тихо сказала я. — Хочу мандаринов.
Пять минут спустя мы сидели у камина, скрестив ноги, и между нами росла горка кожуры.
Мандарины из Марокко оказались восхитительны. Оранжевые, сладкие, с кожурой, которая осыпалась сама, и я почувствовала, как мне снова становится двенадцать, а запах уносит меня прочь, в квартиру моего детства, где мы встречали праздник с мамой. И она всегда доставала хрустальные салатницы, накрывала стол белоснежной скатертью, красилась и наряжалась, хотя за столом были только мы двое. Просто потому, что был праздник.
— Расскажи, как ты отмечал Новый год в детстве, — попросила я. — Много было народу?
— Ну, Веру мы укладывали спать, естественно, — сообщил Кирилл. — И каждый раз обещали ей, что разбудим около полуночи. Один раз действительно попробовали разбудить, и она выдала мне все ругательства, которым её научили в детском саду.
Я не сдержала смех.
— Должно быть, звучало умилительно.
— Ты не представляешь.
— А остальные разы? Ты отмечал с родителями?
— Ага. У телевизора, как все. Потом с друзьями на улицах, с петардами и шампанским из горла. Потом в ночных клубах.
Я решила не говорить ему, что никогда в жизни не была в ночном клубе. Чего доброго, спохватится и отберёт у меня роман с концами. Даст дописывать какой-нибудь светской львице в стрингах… а то и вовсе без них.
— И там ты встретил Марину?
Кирилл вздохнул.
— Ты так к ней ревнуешь?
Я подняла бровь.
— Ревную? К женщине, которая стёрла мой роман, пытаясь причинить мне боль? Да если ты выберешь её, ты просто идиот.
Кирилл несколько секунд изумлённо смотрел на меня.
— Да ты смелая девочка, — наконец сказал он. — Не ожидал от тебя.
— Я ещё и не так могу, — пробурчала я. — И гладью вышиваю. И вообще.
Он засмеялся.
— Да ты просто кладезь непознанного.
— Мы знаем друг друга третий вечер, — тихо сказала я. — Естественно, мы не знаем друг о друге ничего.
Кирилл поворошил дрова в камине длинным бронзовым стержнем.
— Можно подумать, если я узнаю твой любимый цвет, твой знак Зодиака и дату твоего первого поцелуя, между нами образуется особая духовная близость.
— А вдруг?
Кирилл медленно покачал головой.
— Ты, наверное, права, — негромко сказал он. — А я был дураком, что попробовал сделать из тебя влюблённую в меня по уши девочку. Попробуем поддерживать деловые отношения. Тёплые, но… деловые.
В груди вдруг встал ком. Я ему не нравилась. Я всё-таки ему не нравилась.
— Деловые, — эхом повторила я. — Дружеские.
— Редакторские.
Чёрт. Он умел делать больно.
Я сжалась перед камином, подтянув колени к груди. Вырез платья обнажил ногу до верха бедра, но мне было плевать.
Я успела забыть, каково это, когда парень, компания которого кружит тебе голову, говорит, что вам лучше остаться друзьями. Но ощущение было таким же острым, как в выпускном классе, когда я набралась смелости пригласить понравившегося мне мальчика на танец, а он…
Сказал, что я очень милая, но он не заинтересован. Ну бывает.
Но больно всё равно.
Мы молча сидели у камина. Близко — и далеко.
Я машинально очистила и съела ещё один мандарин — и поймала взгляд Кирилла на своей груди.
— Слушай, как это вообще называется? — не выдержала я. — Дарить мне платье, флиртовать, пялиться, на руках нести в постель, а потом говорить «останемся друзьями»? Тебе кто-нибудь говорил, что ты…
На лице Кирилла появилось опасное выражение.
— Да-да?
— Ничего, — буркнула я. — Я не говорю подобных слов вслух. Просто я разочарована. Вот.
Кирилл прищурился.
— Хорошо. Скажи мне сама, что мне делать? Если я вынужден следить за симпатичной девчонкой двадцать четыре часа в сутки, а она не то, чтобы совершенно ко мне холодна?
— Может, для начала не спать в одной постели?
Кирилл покачал головой.
— Исключено.
— Ну, тогда будет неловкое молчание все восемь дней, — бодро подытожила я. — Сам напросился.
Он только вздохнул.
— Зараза ты. Предпочитаешь разбитое сердце?
— Твоё? — невинно поинтересовалась я.
— Дважды зараза.
Он вдруг чуть придвинулся ко мне и обнял за плечи, сдвинув гору мандариновой кожуры в сторону.
— Такая красивая и такая колючка, — шепнул он. — Когда ты так вот мрачно поджимаешь губы, мне очень хочется тебя соблазнить, но ничего ведь не получится, ежонок.
— Дело не во мне, дело в тебе?
— Что-то вроде того.
Очередной взгляд на часы. И моё сердце замерло: без пяти двенадцать.
— Президента включать будем? — шепнула я.
Кирилл только покачал головой.
— Я сейчас.
Бесшумные шаги, и я осталась у камина одна.
Минуту спустя в мою руку опустился бокал для шампанского. Кирилл держал другой, и между нами опустилась бутылка «Моет».
— Будешь загадывать желание?
— Желание у меня одно, — просто сказала я. — Роман. Не застопориться и не угодить в срединное болото.
— Это когда пошёл один сюжет, и совсем нет эротических сцен?
— Что-то вроде того.
Кирилл засмеялся.
— Придётся проследить, чтобы тебе это не грозило.
Без одной минуты двенадцать. Я подставила бокал, и Кирилл с лёгкостью вытащил пробку. Почти неслышный хлопок, и золотистая пенная струя полилась внутрь.
— Какое желание загадаешь ты? — шёпотом спросила я.
Кирилл не успел ответить.
Вспыхнул экран его телефона, лежащего на ковре, и бой кремлёвских курантов наполнил гостиную.
Последние секунды года. В новом году всё будет по-другому, правда? Лучше. Легче. Без бывшего парня, который готов смешать тебя с грязью, с новыми друзьями, новыми книгами. С новой лю…
Я не додумала эту мысль.
Потому что Кирилл отвёл в сторону мою руку с бокалом и поцеловал меня.
Первый удар курантов.
Время останавливается.
Он умеет целоваться. Его губы ведут, направляют, мне ничего не приходится делать, только следовать его движениям, ощущая, как начинает кружиться голова. Я приоткрываю губы под мягким нажимом, и глубокий поцелуй чувствуется, как глоток шампанского. Как вода в пустыне.
