— Что вы имеете в виду? — уставилась гневно на Супрунову, но та пояснять не стала, лишь усмехнулась в ответ. Потом всучила ей бланк трудового договора, ещё какие-то бумаженции и кивнула на пустой стул.
— Читай, заполняй, подписывай. А сюда давай свои документы, Горностаева Полина Андреевна.
Это ж надо было так сказать, что собственное имя в её устах прозвучало как обидная насмешка! Полина метнула в Супрунову злой взгляд, но смолчала. Какие мерзкие тётки тут работают, подумала она. Секретарша, теперь вот эта…
Закончив с бумагами, Полина постаралась отдать их Супруновой с самым надменным выражением лица, какое только получилось скроить. Но та даже взгляда не удостоила. Уткнувшись в монитор, пробормотала:
— Теперь ступай к Штейн. Это твоя начальница. Завтра утром зайдёшь к нам за электронным пропуском. И учти, пропуск фиксирует время, во сколько приходишь и уходишь. Ремир это видит и за опоздания наказывает.
***
Коммерческий отдел занимал несколько помещений на втором этаже и большой зал на первом с отдельным входом с улицы.
— Это у нас называется центр обслуживания клиентов, — рассказывала начальница Оксана Штейн своим новобранцам во время вводной экскурсии. Директор, как оказалось, отобрал, помимо Полины, улыбчивого парня Артёма Берковича, которого она сразу про себя прозвала Додиком, и ту самую, симпатичную девушку всё в том же несуразном платье, она представилась Юлей Герасимовой. — Здесь у нас работают Таня, Нина и Катя. У них наши абоненты могут получить консультацию лично, выяснить любые интересующие вопросы или решить проблемы, если таковые имеются… Сейчас просто праздники на носу, а вообще девочки зашиваются. Особенно в конце квартала.
Просторный зал центра обслуживания пересекала поперёк высокая стойка, за которой и трудились Таня, Нина и Катя. Может, они и зашивались, но пока просто сидели перед мониторами в большом пустом зале.
Затем Оксана проводила их на второй этаж.
— Здесь у нас сидит расчётная группа, они следят за дебиторской задолженностью. А напротив, — она распахнула дверь в такой же большой зал, но условно поделённый на квадраты — рабочие места, — трудятся в поте лица наши продажники. Что касается вас, сначала вы будете выполнять самую общую и простую работу и учиться-учиться-учиться, а там уж я решу, кого из вас куда сажать окончательно, ну а с кем мы попрощаемся. А пока…
Оксана оглядела всех троих и вынесла решение:
— Ты, — ткнула она в симпатичную девушку Юлю, — будешь сидеть внизу, в центре обслуживания. А вы двое посидите с продажниками. Вот у нас тут есть Лиза, по всем вопросам к ней. Когда меня нет, она — за меня. А я побежала, у меня дел ещё — хоть разорвись. Но если что звоните. Мой кабинет — соседний слева.
На пороге она повернулась и обратилась уже к Лизе:
— Ты давай, познакомь их со всеми и вводи в курс дела. Можешь давать какие-нибудь несложные поручения, но контролируй. И если что — тоже звони.
Дородная, пышногрудая, с густой огненной гривой Лиза выглядела полной противоположностью Оксаны Штейн, щуплой, невысокой, с короткой стрижкой и вообще больше похожей на мальчика.
Лиза невнятно и быстро назвала двух других девушек, небрежно махнув в их сторону пухлой ручкой и принялась рассаживать новеньких. Полину отправила за пустой стол практически у самого входа, а улыбчивого Берковича усадила по соседству с собой и почти сразу принялась кокетничать. Но так неуклюже и бесхитростно, что Полина едва сдержала усмешку. Однако этот мимолётный порыв перехватила одна из двух девушек и понимающе улыбнулась, а потом представилась:
— Я — Анжела. Может, пойдём покурим? — негромко позвала она, прихватив с собой папку-скоросшиватель.
Полина вообще-то не курила, но страсть как хотелось порасспрашивать кого-нибудь: как тут вообще, что за люди работают и, главное, какой он из себя, этот красавчик-босс. Его жгучий взгляд до сих пор волновал кровь.
***
Импровизированная курилка находилась в цоколе. Любители табака и уюта умудрились обустроить её по максимуму. Во всяком случае, если не смотреть на кирпичные стены, то антураж был вполне. Вокруг журнального столика, посреди которого стояла массивная глиняная пепельница, располагались кресла из кожзама. Для тех, кто любил этот процесс смаковать в одиночестве, стоял в дальнем углу диван. Ещё и репродукцию Босха кто-то придумал повесить на стену.
Полина в первый момент закашлялась, хоть в курилке и было пусто, но табачный дух так и плотно въелся в воздух, что горло сразу же нещадно запершило.
Анжела вынула из кармана розовую пачку Vogue. Щелчком выбила одну длинную тоненькую сигарету, вопросительно взглянула на Полину, затем предложила и ей.
— Не, я не курю.
— А зачем тогда…?
— За компанию.
— А-а, ну, компания — это хорошо, — кивнула Анжела, поднося зажигалку. Затянулась со смаком, выпустила облачко дыма. — Вообще-то, Ремир нас дрючит за курение в рабочее время. Как бы можно только в обед. Ну, у него вообще бзик на этот счёт. Бесится дико, если кто-то филонит. Чаёк там попить, с коллегами потрепаться среди дня — у нас такого нет. Зря улыбаешься. Советую, как можно дольше не знать, какой он в гневе. И вот нас бы сейчас за этот перекур он точно казнил. А заодно и Штейн, и Стоянова. Штейн ты видела, а Стоянов — наш коммерческий.
— В таком случае символично, — кивнула Полина на «Страшный суд».
Анжела равнодушно мазнула взглядом по картине и продолжила:
— Но на наше счастье, Ремир сюда почти никогда не спускается. Не выносит запах табака. И мы этим бессовестно пользуемся.
— Что-то незаметно, — Полина обвела взглядом пустую курилку.
— Просто не все такие смелые, как мы, — хохотнула Анжела.
— А если тут такие жёсткие условия, почему тогда все продолжают работать, не ищут где получше?
— А где получше? Тут во всяком случае платят хорошо и вовремя. Зарплата белая. Соцпакет, все дела. Ну а то, что Ремир жилы из нас тянет, знаешь, тоже можно понять. Это ж его компания, собственная. Он её с руин, считай, поднял. Был бы мягкий и добрый, нифига бы у него не вышло. Те, кто давно тут работает, рассказывают, что раньше эта компания принадлежала его отцу. Он её лет двадцать назад основал с нуля. Потом трагически погиб, разбился на машине. Ну а завещал всё сыну. Только Ремир тогда ещё пацаном был, и компанией управляли его мать и отчим, ну и директора: коммерческий, финансовый, административный и вот наш Макс Астафьев, технический. Ну, как управляли? Только бабки тратили, воровали внаглую и для компании вообще ничего не делали. Кроме Макса. Он бился, как мог, чтоб компания не развалилась. Но что он один сделает против них всех? Но хотя всё равно кое-что всё же сделал. Говорят, если б не он, вообще сто пудов обанкротились бы. Ну а потом во владения вступил Ремир и устроил кровавую баню. Если что, это фигурально, — уточнила Анжела. — Но вообще, поувольнял всех с треском, у прежнего коммерческого отжал всё, что тот нажил непосильным трудом, финансового и административного вообще посадил. И ещё года два всех здесь кошмарил, пока всё ни заработало, как надо, потом постепенно успокоился. Отчима буквально без штанов оставил, никто не знает даже, где он теперь. Но Виктор Романович, это сейчас наш административный, а раньше, при отце Ремира, он кем-то вроде завхоза был. Так вот он уверяет, что видел его отчима на станции в каком-то Мухосранске, пьяного, оборванного, зачуханного, и в компании таких же забулдыг. Мать свою Ремир тоже выселил куда-то за город, коттеджик её прикупил недешёвенький, но заставил развестись и запретил снова замуж выходить или типа содержать её не будет.
— Нифига он жестит!
— А то! Короче, разобрался со всеми. Но зато, видишь, вместе с Максом как поднял компанию.
— А какой он вообще?
— Кто? Ремир? Что, на лицо понравился? Забей. Дохлый номер.
— Женат? — спросила Полина, а сама почему-то напряглась в ожидании ответа.
Анжела затянулась, затем качнула головой.
