— Что я слишком много на тебя взвалил. Ребенок, судебное разбирательство, приходится иметь дело с проблемой в виде Эвелины, которую я сама себе создал.
— Марк, Марк, ну что ты такое говоришь? — сажусь к нему поближе и мягко прикрываю рот ладонью. — Мы же решили, что у нас проблемы — общие.
— Я просто сейчас не смогу ухаживать, Карина, не смогу приглашать на свидания, буду заниматься ребенком, а моя работа никуда не денется, — мой такой серьезный и печальный мужчина поник и говорит такие глупости, но серьезно в них верит.
А меня… задевают его слова. Мне интересно, какой он меня видит. Пустышкой, которой нужны развлечения? Слишком молодой и ветреной, чтобы поручить мне ребенка? Так хочется обидеться, расплакаться, даже прогнать его за эти мысли… Но тогда я и дам ему доказательства, что он думает верно.
Выдыхаю медленно и почти незаметно, потом поднимаюсь с места и беру Марка за большую теплую руку, наслаждаясь этим касанием. Он безумно притягателен, он мой мужчина, и он прав — я хочу проводить с ним время, только с ним, погрузиться полностью в наши отношения. Но это было бы слишком просто, а жизнь — совсем не сказка. Сейчас у нас есть Курт, у нас — ключевая фраза.
— Марк, ты устал, — говорю спокойно и по-доброму, не обвиняюще, добавляю к своим словам улыбку. — Давай ты сходишь в магазин и купить нам что-то вкусное, пока твоего сына не накормили пирогом с морковкой и свеклой, а я…
— Ты справишься? — хмурится Марк, недоверчиво глядя на меня.
— Конечно, — обещаю как можно более увереннее, ругая себя за дрожь во всем теле. Я же прошла столько неудачных собеседований, неужели испугаюсь одного маленького мальчика? Между нами только один барьер — языковой. Придется что-то придумать.
Кивнув, Марк подходит к сыну и присаживается на корточки, что-то быстро объясняет по-немецки, поправляя светлые вихры. Мальчик косится на меня и чуть заметно вздрагивает, а я его подбадриваю улыбкой. Сама же снова смотрю на Марка, чувствуя, как во мне крепнет уверенность, что я справлюсь. Когда Фишер уходит, наградив меня быстрым поцелуем, я подхожу к его сыну и сажусь на колени возле столика с аквариумом, где вольготно расположились черепашки.
Мы смотрим друг на друга, как будто не знаем, с чего начать.
Но начать с чего-то нужно, и я показываю на своих питомцев, рассказывая мальчику, как их зовут. Чувствую себя при этом захватчиком новой земли, который приплыл на корабле и обнаружил племя аборигенов. Пальцем показываю на черепашку, называю имя, смотрю на мальчика, с облегчением видя на его лице улыбку. Он захвачен игрой с черепашками, маленькая рука тянется к каждой, он повторяет их имена, забавно улыбается, так похожий на Марка.
— Сплинтер? — спрашивает и оглядывается по сторонам.
Не сразу понимаю, о чем он, но потом доходит, что он называет имя учителя из мультфильма про черепашек-ниндзя, огромной крысы в красном халате. Ведь я назвала своих питомцев именами этих персонажей.
— Сплинтера нету, — с улыбкой развожу руками, а потом поднимаю одну из черепашек. Она изрядно запачкалась, и пора ее помыть. Теперь я знаю, как развлечь мальчика и совместить приятное с полезным…
Когда возвращается Марк, нагруженный пакетами, застает нас в ванной. Мы хохочем, усердно начищая черепашкам брюшка, все мокрые и заливисто хохочущие.
На лице Марка непередаваемое выражение. Застыв в дверном проеме ванной, он смотрит на нас во все глаза, как будто не верит.
Глава 24
— Значит, ты теперь мамаша взрослого пацана? — Исаева сидит со мной в кафе на обеденном перерыве, нога на ногу, вся при параде — белое облегающее платье, шикарные волосы, яркий макияж, того и гляди, подскочит с места и бросится на свидание. Так не одеваются на встречу с лучшей подругой. И взгляд такой загадочный…
— Ну как мамаша? Всё очень неопределенно, — уныло отвечаю, потягивая сок. Настроения совсем нет. Думала, что с Марком пообедаем, а он уехал на очередные скучные переговоры.
— Рассказывай, подруга, — командует Ника тоном «я с тебя не слезу, пока не выложишь всё до мелочей».
Со вздохом начинаю рассказывать:
— Марк очень много работает. Мы в офисе вроде и вместе, но я его почти не вижу. Курт живет с ним под постоянным прицелом наблюдателей. Они проверяют Марка, чтобы удостовериться, что он может выполнять роль отца на должном уровне.
— Как это проверяют? Прямо домой приходят?
— Именно так, такие грозные тетки и дядьки с документами в руках, в которых они делают какие-то пометки, — вздыхаю, передернув плечами.
— Кошмар какой. Это потому, что Марк в свое время выкрал ребенка? — уточняет подруга.
— Да, он просто не мог оставить его с матерью. Она была небезопасна для него. Он ведь чуть не утонул! — напоминаю ей о той жуткой истории, которую уже рассказывала. Каждый раз мороз по коже и ужас от осознания, что пережил Марк. Я знаю мальчика всего ничего, но он уже мне дорог.
Вот только… Марк не верит. И это становится проблемой.
— И ты поэтому такая грустная? — допытывается Ника, никуда от ее острого взгляда не деться.
— У меня стойкое ощущение, что я лишняя в этой семье, — говорю то, что тревожит душу.
Ника вздрагивает, прищурившись.
— Что за чушь? Поясни.
— Сама посуди, — наклоняюсь к ней, доверительно донося свои мысли: — Он впрягся в судебное разбирательство, поддерживал статус жениха, достойного бизнесмена, ему даже позволили привезти мальчика в Россию и начать доказывать, что он может выполнять роль отца, а тут я…
— А что ты? Не пойму я никак…
— Марк, он… — закусываю губу, потому что слезы так и просятся наружу. — Я нашла билеты на его имя и имя мальчика, только туда, в Германию.
— Ну, отвезет его туда и вернется, — пожимает плечами Ника.
— Нет, обратный не бронировал. Он закрывает контракты здесь, составляет какие-то итоговые отчеты, хотя им еще не время, не заключает новых контрактов. Я вижу и чувствую, Ника, что грядут перемены. Мне кажется, что он хочет уехать. Он не знакомит меня с родителями, потому что уже знакомил с Чебурашкой, была помолвка. Это было бы странно…
— А где наша ушастая мымра? — кривится Ника. — Я ей сказала в последний раз, когда она мне звонила насчет видео с Баровым, что хоть оно ее слово — и она станет звездой инсты.
— Вот поэтому она и молчит, ничего не слышно про нее давно. Но я про нее и не думаю. Меня Марк беспокоит. А вдруг он решил, что зачем всё это и лучше помириться с женой?
— Подожди, Карин, ты слишком себя накрутила и паникуешь. Насобирала не связанных между собой фактов, а у Марка спросить не судьба? Вы же свадьбу планировали.
— Планировали, но сейчас не до нее, он весь в мальчике, только им и занимается. А я себя ощущаю стервой, которая ревнует к ребенку. То есть, понимаешь, наш роман совсем сейчас Марку не нужен. Он мне так и сказал, что неспособен на романтику, что сейчас рядом со мной только наполовину.
— Видишь, он с тобой честен, разве это плохо?
— Я согласна, но, может, я вот думаю… Вдруг он хотел просто за мой счет самоутвердиться? Или отомстить за то, что в прошлом издевалась над ним?
— Ну ты, Брагина, и выдумщица, я с тебя хренею, если честно, — подруга качает головой и закатывает глаза. — У меня, конечно, не было мужиков с детьми, но я сама была дочкой вечно занятого отца, то еще удовольствие, скажу я тебе. Твой Марк просто идеал, заботится о сыне как может, хочет забрать его у потенциально опасной женщины. Дай ему время. Это просто такой период.
— Предлагаешь мне в сторону пока отойти?
— Нет, конечно. Отойдешь в сторону, он поймет, что и без тебя справится с любой бедой. А если будешь рядом в трудный период понимающей и не скандальной, наоборот, влюбится еще больше. Эх, — вдруг вздыхает она и кладет подбородок на руку, поставленную локтем на стол. — И чего я такая умная, а в любви несчастная?
— А что такое, Ник? — отвечаю взаимной любезностью и спешу оказать подруге моральную поддержку. — Баров?
