- Пап, главная роль моя.
Отец издает крик, похожий на боевой клич индейского воина, в победном жесте вскидывая кулак.
- Я даже не сомневался, Ангелок! Надо матери сказать, – хватаясь за кнопочный телефон, родитель воодушевлённо принялся набирать номер темными от машинного масла пальцами. Казалось, оно въелось в кожу навсегда…
- Па, - желая предостеречь отца, делаю шаг вперед. – Врач сказал, ей нельзя волноваться.
- Глупости! - машет рукой отец. - Когда это вредили хорошие новости?
- Не знаю… - переполненная противоречивыми чувствами, робко пожимаю плечами. – Я так переживаю за нее. Давай, хотя бы утром?
Взглянув на меня, отец задумчиво потирает синеватый от щетины подбородок, явно задумываясь над просьбой не беспокоить маму.
- Ладно, завтра скажем. Ты бы отдохнула, дочь, – качает головой, поясняя: - Вон какие тени под глазами…
- Пап, тени - это макияж на веках, а под глазами – круги, – нежно улыбаюсь в ответ. – Я сегодня лягу пораньше. Сил нет. Илюха Верхотуров вернулся, - предупреждаю отца, все еще не отнимая от груди своего сокровища в роскошной коробке.
Отец понимающе кивает
. Он в курсе требовательности моего партнера.
- Да, поспи, сил наберись, тем более, завтра выходной. Хоть на улицу выйди, свежим воздухом подыши.
На пороге спальни поворачиваюсь на оклик отца.
- А Максима-то своего… поклонника, - заминается папа, прежде чем продолжить: - когда в гости позовешь?
Значит, увидел все-таки имя в записке.
- Позову, – уклончиво отвечаю, переступая порог своей комнаты.
Я ставлю подарок Грома на прикроватную тумбу, рядом с маминой фотографией в белой простенькой рамочке из «Икеа».
- Мамочка, что мне делать? – шепчу, проводя пальцем по фото. – Как мне хочется поделиться с тобой всем-всем, что происходит.
Я понимаю, что не имею права на столь эгоистичный поступок. Расскажу обо всем – растревожу маму еще больше, что накануне операции совсем не нужно.
Дата назначена ровно после моего выступления, через месяц. А чувства к Максу… Именно сейчас я просто не могу позволить их себе. Зато папа, похоже, понимает, что с Димой все обречено на грустный финал.
Только вот он не подозревает о том, что помимо разницы в восемь лет между мной и моим «поклонником» еще и несколько миллиардов на его счету. Тот ров, который я не представляла, как перешагнуть, в одночасье превратился в огромную пропасть.
Взгляд упал на записку с номером телефона Максима, которую папа нашел на дне коробки.
С другой стороны написано все тем же размашистым почерком: «Мой скромный вклад в твое хорошее настроение. Макс».
Я не могу проигнорировать его широкий жест, просто не имею права. И я хочу… хочу услышать его голос.
Устроившись на краю кровати, опускаю ноги и скрещиваю их в привычном положении. Сопя от усердия, набираю номер телефона с повторяющимися цифрами, благодаря чему его легко запомнить наизусть.
Шумно выдохнув, пытаюсь унять бешеное сердцебиение и прижимаю телефон к уху. В какое-то мгновение мне кажется, что я слышу вовсе не длинные протяжные гудки, а в динамике смартфона бьется мое собственное сердце.
Неужели не ответит?
Глава 19
Макс
- Выясни все «от» и «до». Хочу знать, чем занимается, чем дышит, где учится. Крайний срок - к сегодняшнему вечеру.
Санек чешет рыжую шевелюру, а затем принимается тереть высокий лоб.
- На фига тебе сдался этот… – запинаясь, читает на клочке бумаги фамилию и имя заинтересовавшего меня объекта. - Дмитрий Соколов?
- Надо так. Хочу убрать с дороги, но так, чтобы перед Ангелиной не стрёмно было, – усмехаюсь, зажимая деревянную зубочистку между зубами. – Доходяга должен свалить сам, без какого-либо насилия.
Я убежден, что Ангелина не простит мне рукоприкладства. Это мне совсем не нужно. У меня другая цель.
- Про телок тоже узнавать? – Санек не понимает моей чрезмерной осторожности. Он знает, что обычно я предпочитаю другие методы решения проблем.
- Про них - в первую очередь, – щурюсь от солнечных лучей, которые бьют через лобовое стекло прямо в глаза. Одним движением опускаю козырек. - Особенно то, что было за последний год.
Санек ухмыляется.
Грубое обветренное лицо «морячка» принимает ехидное выражение. Как представитель морской пехоты, где Санек оттарабанил, как говорится, от звонка до звонка, парень довольно жесткий в суждениях и выражениях.
- Че, захомутала блондиночка?
Морщусь, но не нахожу слов для ответа. Так и есть – встрял, тупо встрял по самые…
- Найди инфу, – повторяю то ли просьбу, то ли приказ.
- Слушай, брат, – серьезно начинает Волков. – Ты знаешь, я больше по ту сторону ни ногой и тебе не советую, - он пожимает плечами, мелкие морщинки под глазами становятся глубже.
У Санька своя история. Обжегся так, что до сих пор раны лечит, на воду дует. Гулящая жена - это еще то испытание для нормального мужика. Никогда не забуду, в каком состоянии нашел друга после того, как Санек вернулся из полугодичного рейса и застал свою зазнобу на супружеском ложе резвящуюся с соседом.
Тогда на него смотреть было больно. Пока он Клаву Кулакову гонял, его женушка меняла мужиков, как перчатки, не забывая шастать по кабакам, тратя налево и направо заработанные честным трудом деньги Волкова.
- Не греби всех под одну гребенку, – поворачиваю ключ в замке зажигания. – Не подведи. У меня на вечер планы.
Уже через пару часов на моем столе лежало полное досье на Дмитрия Соколова. Волков постарался от души, даже рост и вес указал. Учится в институте менеджмента. Причем, надо заметить, очень средне. Никаких перспектив, серьезных проступков, типа приводов и прочего не нашлось. К моей досаде, баб тоже не обозначилось. Хотя, это как раз не удивительно: чтобы изменять Ангелине, надо быть полным кретином.
Зря я об этом подумал. Кулаки судорожно сжимаются, и я с ненавистью обрушиваю один из них на стол. Сама мысль, что этот сосунок лишил мою Ангелину девственности, выворачивает наизнанку, плавит кости, словно в адском котле.
Дверь приоткрывается, и я вижу испуганное лицо своего секретаря.
- Что?! – рычу, выливая долго копившуюся злость на ни в чем не повинную девушку.
Она бледнеет и неразборчиво шевелит губами.
- Еще раз, – остываю, уже сожалея о своем срыве.
- Максут Мансурович, к вам Мансур Исаевич.
Русоволосая девушка с невзрачными серыми глазами ждет моего ответа, крепко сжимая в пальцах увесистую папку. Выдыхаю, прикрывая на миг глаза.
- Пусть войдет.
