— Милый, — сладко защебетала Мири, — ты сегодня рано.
Он ничего не ответил, продолжая смотреть на Мири.
— Познакомься, это наша соседка.
Плетнев перевел взгляд на меня. Молча, не произнеся ни одного слова.
— Ядвига, — я выдавила скупую улыбку, стараясь быть вежливой.
— Очень приятно, — отстраненно бросил Плетнев и, обогнув меня, вошел в дом.
Кажется, он даже брезгливо поморщился. Удивительно, как не стал отряхиваться, после нашего с ним столкновения.
— Еще раз извините, — сказала я его спине.
Он дернул плечом. Красавец! Я посмотрела на Мири, ей явно было не до меня.
— Спасибо за кофе, — поблагодарила и снова взялась за дверную ручку.
Надеюсь, больше никто в дом не войдет, иначе я рискую покалечиться.
— Ой, совершенно не за что, — отмахнулась Мири. — Тебе спасибо за компанию.
Плетнев развернулся ко мне и еще раз прошелся взглядом по моей фигуре. И ничего в его глазах не было, даже интереса особенно не наблюдалось. А я заметила на его рубашке совершенно отчетливое красное пятно от моей губной помады.
Нет, я не красила губы, забегая к соседке на чашечку кофе. Просто за несколько минут до феерического появления хозяина этого дома, мы с его женой тестировали помады, и я не стала стирать ее с губ, хотя никогда не была любительницей особо ярких оттенков. Кстати, та же Мири утверждала, что этот оттенок удивительно мне идет.
И вот сейчас я могла наблюдать, как моя помада дивно смотрится на белой рубашке Плетнева. А если он заметит, что я испортила дорогую вещь, точно не скажет спасибо. Надо делать ноги.
— До свидания, — попрощалась я предельно вежливо.
— До завтра, — крикнула мне вслед Мири, и я закрыла за собой дверь.
И только вернувшись домой, осознала: я только что столкнулась нос к носу с убийцей моей семьи.
Ненависть захлестнула с новой силой, руки сжались в кулаки. Душа рвалась и требовала, чтобы я вернулась в его дом. Вернулась и задушила эту тварь голыми руками. Но разум победил. Не настолько я была глупой, чтобы верить в то, что смогу справиться с мужчиной голыми руками.
Тварь, как же я его ненавижу!
Чтобы успокоиться, я налила себе коньяка и выпила залпом. Коньяк обжег горло, и я задохнулась. Пришлось пару раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы уменьшить жжение. Глубокое дыхание подействовало успокоительно, я начала мыслить более или менее здраво.
Итак, я увидела Плетнева. Это, пожалуй, хорошо. Плохо, что я ему не понравилась, но я и не ожидала, что Плетнев проникнется ко мне любовью с первого взгляда. Да и ненужно это мне было. В том плане, который смутно вырисовывался в голове, его отношение ко мне не имело никакого значения.
Он действительно мало изменился. Только стал еще суше, да и седины прибавилось.
А Мири открылась с неожиданной стороны. Как она смотрела на мужа. Да она готова была ноги ему мыть, приди Плетнёвую в голову такое желание.
Неужели, она так его любит?
Наше общение с Мири продолжалось. Что ни говори, при всей ее своеобразности, Мири Плетнева была интересным человеком — образованным, с хорошим чувством умора и острым умом. Вот только ее привычка смотреть на всех свысока, как на пыль под ногами, ужасно меня раздражала. Иногда я с трудом давила в себе желание сделать Мири резкое замечание. Приходилось одергивать себя, напоминать, что я, вроде как, разделяю ее взгляды на жизнь.
Несколько раз мы случайно сталкивалась с Плетневым. Как правило, это происходило либо по утрам, когда он ехал на работу, а я выбиралась в город, либо вечером, когда Плетнев возвращался домой. Он держался холодно и отчужденно, но неизменно вежливо, я тоже не стремилась к общению. Мы просто здоровались и расходились каждый по своим делам.
У меня выдался свободный вечер. Обычно, я старалась себя как-то занять, чтобы не сидеть сиднем в пустом доме.
С того дня, как я увидела Плетнева, ко мне опять стали возвращаться воспоминания, хоть я и гнала их прочь изо всех сил.
Я снова видела маму, отца, мужа и Сашеньку. Металась по дому, прислушиваясь, в безумной надежде услышать голос моего сыночка.
Чтобы окончательно не свихнуться, я придумывала себе вечерние занятия. То выбиралась в театр, по шла на какой-нибудь фильм, то просто гуляла по городу. Даже стала регулярно посещать спортивный зал.
А в этот вечер занятий мне не нашлось. Погода стояла жаркая. Днем я ездила в город, а вернувшись домой, посмотрела на бассейн и решила, что хочу окунуться.
Переоделась в недавно приобретенный купальник, на всякий случай потрогала рукой воду и, удовлетворившись ее температурой, нырнула с бортика.
Задохнулась от холода, все же к вечеру вода в бассейне успела подостыть, и то, что рука воспринимала, как приятную прохладу, при ближайшем знакомстве оказалось обжигающе холодным. Но решила тренировать силу воли и поплыла.
Через пару минут тело вполне адаптировалось к температуре воды, я с удовольствием поплавала и поныряла. Дневная слабость прошла, словно вода смыла ее с тела волшебным образом, но вылезать не хотелось.
Вернее, не хотелось идти в дом. А вот кушать хотелось очень, прямо до дрожи. И почему-то пиццы. Я представила себе тонкую лепешку, нежную куриную грудку с овощами, соусом и расплавленным сыром и сглотнула слюну. Черт, я, кажется, года два не ела пиццы.
Пришлось выбираться из бассейна и заказывать доставку еды на дом. Заказ приняли и обещали доставить в течение сорока минут. Я позвонила на пост охраны, предупредила, чтобы пропустили курьера и продолжила свой заплыв, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух и полюбоваться вечерним небом.
От калитки раздался звонок, привезли заказанную пиццу. Я вылезла из бассейна, схватила полотенце и, наспех вытираясь, прошла к калитке. Мелькнула мысль, что встречать курьера в купальнике не очень правильно, но звонок повторился, бежать за вещами было уже некогда, и я обмоталась большим полотенцем. В конце концов, мне с этим курьером детей не крестить.
У калитки стоял Виктор Плетнев. От удивления я уставилась на него, позабыв открыть дверь.
— Добрый вечер, — поздоровался Плетнев. — Моя жена у вас?
— Нет, — ответила ему и поздоровалась: — Добрый вечер.
— Точно не у вас? — переспросил Плетнев.
Кажется, он мне не поверил.
— Точно, — подтвердила я.
Он кивнул и, словно через силу, спросил:
— А вы не знаете, где она может быть?
Я внимательно всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, какие чувства им обуревают. Переживает за жену? Беспокоится?
— Я не знаю. Может быть, стоит ей позвонить?
Плетнев выразительно хмыкнул, давая понять, что мой совет ему до лампочки. В ответ я развела руками и отступила от калитки. Я ведь не навязываюсь, сам ко мне пришел.
Плетнев правильно понял мою пантомиму и пояснил:
— Я звонил, она не отвечает.
Сказал это так устало, что я невольно застыдилась. Наверняка, переживает. А после обрадовалась: значит, она ему не безразлична. Знать бы еще, насколько.
Не знаю, какого чувства во мне было больше: желания помочь или желания узнать, что же между ними происходит, но я распахнула перед Плетневым калитку и пригласила:
— Заходите. Я ей сейчас позвоню, вдруг мне она ответит.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил меня Плетнев и вошел.
Я двинулась к бассейну, вспомнив, что там, в плетеном кресле, оставила свой мобильный.
Полотенце неприлично съехало с груди, напомнив, что не плохо бы одеться, если уж у меня в доме посторонний мужчина.
— Вы проходите, — махнула рукой в сторону бассейна, — я сейчас оденусь и приду.
Быстро прошла в дом, поднялась себе в спальню и, стащив мокрый купальник, прямо на голое тело натянула льняное платье. Сунула ноги в шлёпанцы и пошла к Плетневу. Будем искать его жену.
Мой гость сидел в кресле и смотрел на воду, телефон лежал на широком подлокотнике кресла.
— Позвольте, — протянула руку к своему гаджету.
Он подал мне мобильный, я плюхнулась в соседнее кресло и набрала номер Мири. Длинные гудки и тишина. Я набрала еще раз. Бесполезно, ни ответа, ни привета.
