Только с Бойко так не получается. Хоть я теперь и не пытаюсь от него избавиться. Напротив, сутками строю военные планы по его возвращению. Гордость и достоинство – это, безусловно, важные качества. Но на кой черт они мне сдались, если я понимаю, что без него счастливой не буду?! Никогда!
Смотрит ли он сейчас на меня? Чувствую, что смотрит. И хоть сама я на него не смотрю, намеренно появляюсь везде, где может быть он.
«Смотри на меня», – кричу в душе.
«Смотри, я ведь лучше нее!»
«Смотри, это я должна быть с тобой…»
«Смотри, ты ведь хочешь меня, а не ее…»
Вот что он в ней нашел? Почему именно она?
Если на Кирилла не смотрю, то «эту» пристально разглядываю при любой возможности. Карина всегда ведет себя мило, но я ее ненавижу. Как это подавить? Мне стыдно, но эта чернота сильнее меня.
Карина красивая. Другая. Мы с ней совершенно разные. В сравнении со мной, она высокая и слишком худая. У нее смуглая кожа и темные волосы. Рядом с ней я херувим, даже с синими волосами. Не знаю, как еще выделиться. Понимаю, как это нелепо, и все равно стараюсь.
– Привет, – поджидаю соперницу на кухне и первой здороваюсь с ней.
Аппетита нет, но я ставлю на плиту кастрюльку с водой на макароны. Она у меня уже один раз закипала, пока я тут тусовалась.
– Привет, – Карина, как всегда, дружелюбно улыбается. – Классные волосы! Обалденный цвет! Ты похожа на Мальвину.
Комплимент, конечно, самый предсказуемый, который только можно придумать. С фантазией у нее туго, а я злорадствую.
– Спасибо. Как у тебя дела?
– Отлично! А ты как?
У нее горят глаза. А у меня теперь такое разве что от слез бывает.
– Тоже хорошо! Что будешь готовить?
– Пиццу. Кир очень любит, – она довольно морщит нос, когда говорит о нем.
Я медленно закипаю. Грудь колючий жар заполняет.
– С курицей и ананасами? – с трудом выдыхаю.
– Да! Ты знаешь? Ну да, конечно, знаешь, – Карина смеется. – Вы ведь брат и сестра!
– Угу, – все, что мне удается выдать.
Что за дурочка все-таки? Разве не видит, что мы вообще не общаемся? Неужели для нее это не выглядит странно?
– Побольше ананасов или чуть-чуть? – спрашивает у меня совета.
– Больше, – хриплю я сдавленно.
Отворачиваюсь, чтобы она не увидела слезы в моих глазах. Хорошо, что моя вода как раз вскипела. Беру упаковку макарон и вдруг слышу голос, от которого у меня останавливается сердце.
– Привет.
Просто «привет»… Просто ОН рядом… Кожу прочесывают мурашки. В груди в одно мгновение становится тесно и горячо.
– О! Ты уже приехал? Так быстро! – счастливо щебечет Карина.
– Да.
Внутри меня такая дикая дрожь зарождается, кажется, что сознания лишусь.
Смотрит ли Бойко на меня сейчас? Смотрит. Чувствую.
– Как узнал, где я?
– Виноградова сказала.
– А я пиццу делаю! Для тебя… – Карина отчего-то задыхается.
А потом… Понимаю, почему. Он ее целует. Слышу, как они делают это прямо за моей спиной. Сердце прошивает болью. Она вонзается в него тысячей горячих иголок. Все тело резко окатывает жаром. Перед глазами плывет. Упаковка макарон, которую я успела вскрыть, выпадает из рук и рассыпается по кафельному полу. Не знаю, как реагируют на это Бойко с Кариной, такой шум в голове стоит, что ничего не слышу. Но, как только я хватаюсь за веник, девушка подлетает ко мне.
– Все нормально? Варя? – беспокоится она, помогая убирать.
– Да… Просто голова закружилась… – выдаю полуправду, прячась за волосами.
– Подожду тебя в комнате, – последнее, что я слышу от Бойко.
И это он говорит, конечно же, не мне. Своей… Своей девушке.
Едва справляюсь с дыханием. Поблагодарить Карину не нахожу сил. Просто киваю и ухожу в свою комнату. Бросаюсь на кровать и разражаюсь горькими слезами.
Лучше бы я умерла! Я этого заслуживаю. Именно этого я и заслуживаю. Никому не нужная. Глупая. Жалкая. Странная. Одни проблемы создаю. И мама, и бабушка со мной намучились. То один диагноз, то второй… Все эти больницы, операции, реабилитация… Зачем такой, как я, вообще жить?
Ночь проходит в каком-то коматозе. Толком не сплю, периодически отключаюсь. Дергаясь, в тревоге просыпаюсь. Представляю, что через несколько стенок Кир… Ласкает другую, любит... И снова умираю.
Напоминаю себе, что я пережила гораздо больше, чем несчастливую любовь. Я сильная. Справлюсь. Но как же это тяжело.
Утром заставляю себя подняться. Накидываю халат, скольжу ногами в тапки, медленно бреду в душевую. Останавливаюсь в дверях, потому как застаю там толпу девушек, плач и стенания. Сначала не могу врубиться, что случилось. Да и не особо хочется вникать. Но пройти к душевой оказывается нереально. Однажды у нас отключили горячую воду, и то меньше хаоса было.
– Я не понимаю, почему… Поче-е-му? Все было хорошо… – узнаю в икающей от рыданий девушке Карину и цепенею. – Он… Он просто вдруг встал из-за стола и сказал, что между нами все кончено. Он больше не придет.
Глава 20
Мой косяк – непрерывно таскал в себе Любомирову.
© Кирилл Бойко
– Видел сегодня Варю? – лезет с неожиданным вопросом Чара.
Цепенею, реагируя сначала на ее имя, а потом уже на содержание. Держу нутро, чтоб не разорвало. Пялюсь, как баран, на график, который расшифровывает нам преподша, и, конечно же, ни хрена не понимаю.
– Почему у меня спрашиваешь? – выдаю чересчур грубо и резко замолкаю.
Перевожу взгляд на Чару. Ожидаю поймать одну из тех гребаных ухмылочек, которыми он так любит сверкать, но ничего такого нет. Он серьезен.
– Варя не пришла сегодня перед парами на завтрак. Какое-то странное сообщение прислала. И потом мы как-то не пересекались весь день. Мысли дурные прут в голову. Думал, может, ты встречал где, между парами…
– Нет, не встречал. Я, блядь, что, за ней слежу, чтобы где-то встречать?
– Ладно, замяли.
Чара сворачивает разговор, а меня уже полощет. Напиздел ведь. Как обычно. Только для того, чтобы ее увидеть, и появляюсь в академии. Уперлась мне эта наука. Все, что надо, я уже знаю. Все, что неплохо бы было усвоить, уже проебал.
Сегодня сильнее обычного Любомирову высматривал. Даже ходил перед парами в тот самый кафетерий, где она по утрам с Чарой и подружкам зависает. И потом на каждой перемене по «злачным» местам прошвырнулся. На четвертую лекцию опоздал, потому что спускался к стадиону.
Куда она делась, если даже Чара не знает? А если из-за меня пропала… Хотя, что за хрень я выдумываю?! Полнейший бред.
Вчера, в тот момент, когда с дробным раскатистым грохотом посыпались те долбаные макароны, показалось, что все – достиг пика. Ей не похрен. Посмотрел на сжавшуюся фигурку, и резко замутило. Сбросило вниз. На самое дно швырануло. В глазах зажгло, и в груди забродили тени. Затиснуло такой болью, какое-то время пошевелиться не мог.
Когда уходил от Карины, в висках все еще нездорово стучало и бешено топило сердце. Ее ведь не требовалось отрезать. Так и не сплавились. Мой косяк – непрерывно таскал в себе Любомирову. Не осталось места для других. Слабак – так и не научился справляться.
Ни хрена не работало.
Никогда это не закончится. Приговор на всю жизнь. Должен просто привыкнуть. Да только пока никак не получается. Сколько раз не напоминал себе, что трахалась с другими, не помогает вырвать. Лишь сильнее болит. Особенно, когда вижу ее… С Чарой, с кем-либо… Казалось, всем улыбается, кроме меня. Со мной по-прежнему ноль на массу. Порой подрывает подойти, зафиксировать, не оставить выбора – смотри на меня! Только понимал ведь, что это не к выздоровлению.
Да к черту, на хрен все! Я и так не вытягиваю.
Чара копается в телефоне, а я, как дебил, откидываюсь на спинку и пытаюсь прочесть мемуары, которые он строчит. Ну, ей же. Кому еще?
Артем *Чара* Чарушин: …и я надеюсь, что ты не накручиваешь насчет того, что случилось вчера…
