– Я полувладелица «Солнечного компаса». У меня часть акций. А Вадя свои продал Лёше. Так что теперь он вроде как мой компаньон и полуглава. А если учесть, что у него контрольный пакет акций, то…
Она умолкает, вздыхает тяжело.
– То есть всё дело в деньгах? – задаю наводящий вопрос.
– Да, – отвечает она честно, – но уже не совсем актуально. У меня их не было, чтобы стать владелицей всей компании, а теперь… – она устало махнула рукой.
Значит, деньги. Интересно, она бы попросила их у Пашки? Если это было целью, почему не сделала этого сразу?
– Этот тип… он что-то значил для тебя? – задаю ещё один мучающий меня вопрос.
– Значил. Очень, – Юля снова честна, и это вроде бы плюс, но больше всего на свете мне хочется двинуть себя в лоб и отмотать время на минуту назад, чтобы не спрашивать и не слышать её ответ. – Ты иди, ладно? – снова гонит она меня. – И прости, что я… В общем, прости. Считай, что ничего не было, – выдаёт она, а я готов взреветь паровозным гудком. Или пароходным. Не знаю: что громче, то и лучше.
Что значит «ничего не было»?! С какой стати «не было»?! Это что, Пашка прав и никакого ребёнка не существует?
Так. Остыть. Прийти в себя. Утрясти всё, что она наговорила. Займусь аутотренингом, как сударыня Ефимова только что.
Минутная стрелка бодро щёлкает и становится ровно на цифру «12». То есть обед закончился. Сейчас это «совершенство» вернётся. И, кстати, он что-то «значил» – в прошедшем времени. Так что рано сдаваться.
– Я вернусь, – говорю многозначительно и ухожу, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Глава 16
Полуделовой разговор
Юля
Я сама себя не узнаю. Эти перепады настроения, видимо, очередная шуточка гормонов и близнецов, что поселились во мне и требуют жрать, спать, рыдать. Больше мне ничего не хочется. Особенно встречаться с Лёшенькой.
Нет. Я бы, наверное, не хотела, чтобы Павлик ушёл. А он всё же покинул меня и дверь аккуратно за собой прикрыл.
Мне понравилось стоять за его спиной. Я чувствовала себя защищённой и… слабой. В тот миг я могла себе это позволить – быть простой женщиной, у которой есть кому решать все дела и проблемы.
Но так не бывает – это я уже давно уяснила. Либо ты всё делаешь сама, либо позволишь топтаться по себе, превращаясь в обычную услужливую самку, к которой относятся снисходительно, как к домашнему животному.
Кошек и собак любят, даже членами семьи считают, но ни о каком равноправии речь не идёт. Просто игрушка: захочет мужчина – посадит на колени и за ушком почешет. Не захочет – пошла вон, на выход. Можешь с вещами, а не пожелает господин – голым задом по ступенькам. Ещё и пендель рискуешь получить для ускорения.
За те пару минут, что даны мне на передышку, я снова возвращаюсь из состояния киселя в нормальный тонус.
Ильин не тот человек, что отступает. В этот раз он демонстративно стучит, но не ждёт, пока я отвечу – входит победителем. Чемпион мира. Я знаю его, наверное, лучше всех. Может, даже мама его не в курсе, каким он может быть порой.
Кстати, маме его я никогда не нравилась – понаехавшая из деревни. Но это уже незначительные мелочи.
– И снова здравствуйте, – тянет он лыбу, а я думаю: что я в нём нашла тогда? Что есть в нём прекрасного, кроме роста и внешности?
Вон, Павлик ему проигрывает. И в красоте, и в росте. Хотя, если разобраться, такой же шовинист. Да ещё с перепадами настроения: то он мерзок до невозможности, то заботлив, как няня.
И все эти выкрутасы наводят меня на мысль: он просто меня прощупывает, чтобы потом снова напасть и пнуть побольнее. Другого объяснения я не нахожу. Вон как выспрашивал участливо про деньги, например. Думает, я ради бабла с ним в постель легла?
– Здравствуй, Юль, – переходит Лёха на нормальный тон, видимо, впечатлившись моим каменным спокойствием.
Мне как-то вообще всё равно – есть он, нет его. У меня в жизни такие крутые русские ямки да кочки, что американские горки нервно курят в углу и плачут.
– Добрый день, Алексей Дмитриевич, – теперь я старательно растягиваю губы, изображая деловую вежливость.
– Ты как не родная, – хохотнул он. – Можно и без этих церемоний, учитывая наше бурное прошлое.
Это у тебя оно было бурное. А у меня – обычное. Очень даже скромное, подчинённое единому божеству – Лёшеньке Ильину.
В рот ему глядела, надышаться не могла. Глазами влюблённой дурочки на него смотрела, любой каприз исполняла. Была ему и любовницей, и кухаркой, и домработницей в одном лице.
– Кто старое помянет, тому глаз вон, – проговорила ласково, но с таким нажимом, чтобы он понял: будет у меня возможность, я ему глаз быстро и вон, и на задницу натяну при удачно сложившихся обстоятельствах. – Всё прошло, всё изменилось. Поэтому я бы предпочла держаться в рамках деловых отношений.
Он изучает меня. Ему немного весело, но Лёха пытается скрыть и скепсис, и смех. Получается у него так себе. Он не может воспринимать меня всерьёз. Подозреваю, он уверен: здесь всем заправлял Вадя, а я так – бесплатное приложение с ногами и глазами.
В то самое прошлое, о котором я не хочу вспоминать, Лёшенька именно это во мне ценил – глаза и ноги. Считал их неоспоримыми достоинствами. Во всём остальном я проигрывала.
В то время верхние и нижние девяносто не соответствовали его внутренним стандартам. Судя по тому, как он пялится сейчас на мою грудь, она наконец-то дотянула до того, чтобы удостоиться его внимания.
Он делает ошибку, когда смотрит на меня как на женщину и забывает, что я есть личность. Уверена: мой ум, опыт, деловые качества ему абсолютно не интересны. Хотя бы потому, что он убеждён в их отсутствии.
