потерять такую жену, как Лидия, то сам и разбирайся с последствиями. Это твоя жизнь, твои дети и только твоя ответственность.
Отчеканив все это, она решительно прошла к выходу. Дверь за ней громко захлопнулась, оставив его в чудовищной, дико пугающей тишине…
Глава 19
Меня глубоко поразила абсурдность заданного мужем вопроса.
Так, что в первые мгновения даже не нашлось слов для ответа. И как только ему это удавалось - заставлять чувствовать себя провинившейся перед ним, хотя на самом деле во всем, что случилось, виноват был он сам?..
Самое удивительное, что я действительно испытала поначалу стыд. Будто сама, добровольно, ушла из дома, бросила детей… Под его жестким, давящим взглядом, я сама себе показалась какой-то преступницей, едва ли не шалавой. Но - только на миг. А затем я вспомнила, зачем я здесь. И почему вернулась в дом, который никогда не был по-настоящему моим, хотя я вложила в него всю себя…
Нет, я пришла не для того, чтобы позволить себя унижать. Одна-единственная фраза мужа показала то, чего я не замечала годами: его непревзойденное умение манипулировать. Даже теперь, когда мне столько всего раскрылось, я едва не поверила, что сама стала источником своих же неприятностей.
Не отвечая на его идиотский вопрос, я протиснулась внутрь квартиры. С грустью посмотрела на грязные следы на полу и ковре, обеспокоенно принюхалась к витавшему в воздухе запаху гари…
Позади меня раздался тяжелый, но полный великодушия вздох.
- Ладно… забудем о вчерашнем, Лид. Мне нужно уехать в университет, без меня там не справляются, а ты тут прибери все…
Его жесткие, отрывистые, хоть и слегка шаркающие шаги удалились в сторону спальни, я же - прошла на кухню. Увиденное поражало: меня не было всего лишь вечер и ночь, а здесь словно произошел, по меньшей мере, Армагеддон. На плите стояла кастрюля с чем-то горелым, отдаленно похожим на зверски расчлененную картошку, ставшую, вдобавок, жертвой пожара; сама плита была перемазана и залита, на поверхности валялись остатки пищи; та же участь постигла столешницу и стол, а на дверцах шкафчиков отпечатались следы грязных рук…
Все это привело меня в ужас и только неимоверным усилием воли я остановила себя от того, чтобы броситься все это прибирать и чистить…
Вместо этого прошла к холодильнику, оценила его содержимое, находившееся тоже в полном хаосе, и, кинув взгляд на часы, принялась за готовку.
* * *
Как я и ожидала, девочки вернулись из школы вместе - муж водрузил на Алину обязанность забрать и привести домой младшую сестру и, судя по тому, с какой досадой хлопнула входная дверь, когда они вошли, старшей дочери это совсем не понравилось.
- Пап! - раздался ее голос совсем рядом с кухней, где я сидела, впервые за много лет взяв в руки книгу. - Ты обед приготовил? Как вкусно пахнееет! Ой…
Последнее вырвалось у нее, когда она вошла в комнату и увидела меня. Мы встретились взглядами: спокойный мой и удивленный, полный смешанных, непонятных эмоций, ее.
Сердце дрогнуло, потянулось к ней - такой уже взрослой, но все еще малышке для меня. Перед глазами встало все пережитое, все преодоленное с ней вместе. Мы были так близки, так тесно связаны, как же вышло так, что теперь она смотрела на меня, как на злейшего врага?..
- А, это ты… - пробормотала она, но в тоне ее сквозила скорее растерянность, чем враждебность.
- Мамочка, мамочка! Ты вернулась!
Младшая дочь влетела в кухню маленьким ураганом, бросилась мне в объятия, крепко обняла, словно боялась, что я исчезну…
Ее тело дрожало в моих объятиях, слезы - обжигали кожу на шее, и в этот момент я окончательно поняла: такое нельзя прощать. Слезы моего ребенка, пережитый ею страх, ничем нельзя оправдать. В груди закололо от прежде незнакомого чувства… оно было похоже на ненависть.
- Садитесь обедать, - проговорила я сдавленно, когда ко мне вернулась способность произнести хоть слово.
- Я не буду, - тут же резко отреагировала Алина.
- Как хочешь.
Вероятно, этого она не ожидала. Наверно, думала, что я стану бегать за ней, уговаривать, как маленькую… и потому ей не осталось ничего иного, кроме как, нервно сглотнув, развернуться и гордо выйти из кухни…
- Кушай, - подбодрила я младшую, успокаивающе погладив ее по спине.
Вцепившись одной рукой в вилку, второй Яна нащупала мою руку и сжала ее так, будто боялась отпустить хоть на миг.
* * *
Когда в замке повернулся ключ, возвещая о возвращении мужа, сердце мое нервно, предательски скакнуло к горлу. Я знала, что должна сделать, миллион раз проиграла в голове слова, которые намеревалась сказать, но вдруг вновь, на одно мгновение, ощутила себя все той же Лидой, которая без мужа не могла сделать и шагу, покорно выполняла все его пожелания, порой походившие на приказы…
От этого невозможно было избавиться в одночасье. Годы уничижительных установок со стороны матери и мужа не получалось просто так взять и выкинуть из головы. Переломить, переиначить, перекроить себя саму, свою суть, вылепленную чужими руками…
Но умом я понимала: сейчас или никогда. Если проиграть эту битву - никогда уже не выиграть войну.
Муж прошел, в первую очередь, на кухню. Раздался звон: похоже, он гневно скинул с плиты все еще стоявшую там грязную кастрюлю. Я сделала глубокий вдох, собираясь с силами, готовясь к неминуемому противостоянию…
- Какого черта ничего не убрано? - прогремел его голос раньше, чем он доковылял до гостиной, где я сидела на диване все с той же книгой, нарочито-показательно закинув ноги на пуфик.
- И где ужин?! - накинулся он на меня, появляясь в поле зрения.
- Мы уже поели, а ты приготовь себе сам, - безразлично пожала я плечами.
Он надвинулся на меня и на миг даже стало страшно: но уже не от того, что он может сказать, как-то еще обидеть, а от того, что я впервые за шестнадцать
