Я остановился, чтобы попить и затянуть шнурок, когда что-то почувствовал. Странное ощущение в задней части шеи, которое заставило меня посмотреть вверх, а затем по сторонам, сделать почти полный круг, прежде чем я заметил, что именно нарушило мой душевный покой.
Это был Хит, ублюдок, шагавший ко мне, его суровые глаза смотрели на меня, как будто не прошло столько времени.
Увидеть его было, мягко говоря, шоком.
Шоком и радостью, поскольку он был связан с Ирис, а все, что было связано с ней, все, что могло дать мне информацию или даже ее крупицу, было тем, что я больше всего желал узнать в эти два долгих, потерянных года.
Но это было не то, что давило на мою грудь, как бетонная плита.
На бедре у него был маленький ребенок, мальчик.
Он обвился вокруг него, положив голову ему на плечо, как будто Хит был обычным человеком, а не Хитом.
Человеком, которого мальчик обожал.
Это беспокоило. Все это.
Но больше всего беспокоило одно обстоятельство.
Мальчик не был похож на него. Возможно, это был его ребенок, но он не сюсюкался с ним.
У мальчика были спутанные каштановые волосы, и когда он подошел ближе, я увидел его теплые карамельного цвета глаза. В самом деле, каждая черточка его лица, от его прямого носика до крошечной сжатой челюсти и ротика, была мне знакома.
Мое сердце сжалось самым ужасно-чудесным образом. Мои зубы были сжаты так сильно, что заболела челюсть.
Это было неописуемо, это чувство абсолютной уверенности и неверия.
Я не мог оторвать глаз от этого ребенка, ни издалека, ни тем более, когда они подошли очень близко.
Мальчик тоже не мог оторвать от меня глаз.
Его голова поднялась с плеча Хита, когда он изучал меня почти так же пристально, как я изучал его.
Хит взъерошил волосы мальчика и поцеловал его в лоб, как будто делал это миллион раз. Они явно были близки.
Это заставило мои глаза метнуться к нему и сверлить взглядом.
Хит посмотрел в ответ, но когда он наклонил голову и посмотрел на мальчика, его глаза смягчились до неузнаваемости.
Он обожал этого ребенка.
— Это он, Унка Хиф? — спросил ребенок.
— Да, приятель, это уж точно. Разве ты не видишь? Ты выглядишь так же, как он.
Я не мог дышать, не мог говорить, не мог сформировать связную мысль, все мое изумление было поглощено этим маленьким человечком, которого я только что увидел, только обнаружил, что он существует уже бесконечное число минут.
Я попытался откашляться, сказать что-то, потому что у меня были вопросы, на которые мне нужны были ответы, но все это ускользало от меня, сильные эмоции роились во мне, словно грузовик Мак, и все это устремлялось вверх, чтобы забить мое горло и наполнить влагой мои глаза.
— Дейр, — сказал Хит, его тон менялся, охлаждаясь, конечно, когда он разговаривал со мной. — Познакомься, это Кэмерон Аласдейр Мастерс.
Я чуть не упал на колени прямо там. То дыхание, что у меня осталось, было выбито из меня начисто.
Мое второе имя было Кэмерон.
Она дала ему мое полное имя, каждую его частичку.
Если того, что он выглядел как миниатюрная копия меня, было недостаточно, чтобы сказать мне, кто этот ребенок, имя, безусловно, помогало.
Маленький Кэмерон моргнул мне своими большими глазами раз, другой.
— Папочка? — Его голос был неуверенным, и это был явно вопрос.
Он знал, кто я. Ему рассказали обо мне.
Даже двухлетний ребенок был лучше осведомлен о ситуации, чем я. Он явно был связан с Ирис и Хитом.
Мне пришлось трижды откашляться, чтобы произнести ответ.
— Да, — эмоционально сказал я сыну. — Я твой папа.
Он протянул ко мне руку, и я не знал, что делать.
Я придвинулся ближе, даже проник в личное пространство Хита, чтобы выполнить безмолвную просьбу этого маленького ребенка.
Кэмерон похлопал меня по плечу, несколько раз ожидающе моргнув.
— Обними, — сказал он, притягивая меня к себе и к Хиту, заставляя меня и другого мужчину оказаться в неловком групповом объятии.
Хит не сказал ни слова, только протестующе хмыкнул и позволил ребенку добиться своего.
Осторожно и решительно я оттолкнул Кэмерона от него, прижимая его к себе. Первый раз обнимая сына.
— Обнимаю, — наконец согласился я, крепко зажмурив глаза, когда его маленькие ручки уютно обвили мою шею.
Мы оставались так в течение очень долгого времени; он зарылся в меня, я глубоко вздохнул, осознав тот факт, что я отец.
Наконец, я посмотрел на Хита, который буравил меня взглядом.
— Она?… — Я даже не смог закончить вопрос.
— Она жива и здорова, находится под защитой до тех пор, пока все вещи, от которых она нуждается в защите, не будут устранены, что не должно быть слишком долго. На данный момент я устранил почти всех.
— Она даже не сказала мне, что беременна, — медленно сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
Шок отступал, и немного праведного гнева возвращалось обратно, чтобы занять его место.
— Она не могла. У нее не было возможности. И она пыталась избавить тебя от мысли, что ты потерял их обоих, не только ее.
Мой голос был менее спокойным, когда я ответил:
— Более двух лет без единого слова. Как она могла так долго скрывать это от меня? Как она могла скрывать от меня все? Я думал, что она…
Хит не выказывал ни капли понимания или сочувствия ни в его лице, ни в его словах. Как раз наоборот. Но таков был Хит. В этой конкретной ситуации это оказало на меня почти успокаивающее действие, как бы странно это ни звучало.
— Ты дурак, — сказал он низким голосом. — Если бы она пришла к тебе раньше, она бы не осталась, ни на какое время. И кроме того, ты знаешь, что она никогда не подвергла бы тебя опасности. По какой-то причине, которую я не могу понять, она любит тебя.
Что-то болезненное и прекрасное расцвело глубоко в моей груди. Несмотря ни на потерянное время, потраченное горе, неуверенность и растерянность, я все еще любил ее. Даже если это исходило от Хита, было так приятно слышать, что она жива и здорова и, возможно, все еще любит меня.
— Сейчас или скоро ей будет безопасно прийти к тебе, если ты этого хочешь. Ты все еще не уехал, так что я полагаю, ты все еще хочешь ее?
Я не колебался, у меня были годы, чтобы оценить ситуацию, но я мог только кивнуть. Я не мог обсуждать свои чувства с Хитом. Это было бы так же бессмысленно, как рассказывать рыбе о других стихиях. Ну в данном случае больше похоже на акулу.
Он вытащил из заднего кармана сложенный лист бумаги и сунул мне.
Я взял его, бросив на него вопросительный взгляд, не в силах развернуть его одной рукой.
— Это список вещей, которые тебе понадобятся для него. Я бы на твоем месте сразу пошел в магазин. Добро пожаловать в отцовство. Надеюсь, ты не облажаешься, потому что месяц или около того ты будешь предоставлен сам себе.
— Ты… ты оставляешь его со мной?
— Разве он тебе не нужен? Я буду счастлив взять его с собой.
— Нет, нет, нет, я не это имел в виду. Я хочу его. Я был просто поражен.
К тому времени Хит игнорировал меня, его глаза смотрели на Кэмерона, все его лицо трансформировалось, чтобы подарить моему сыну любящую улыбку.
— Помнишь, что я тебе говорил, приятель?
— Взрослые всегда возвращаются, — мгновенно сказал Кэмерон, как будто его учили запоминать.
— Вот так мы и сделаем. Так что я вернусь, и твоя мама вернется. И на этот раз вы все будете жить вместе, как семья. Разве это не будет здорово?
— Потрясающе! — Кэмерон ответил мгновенно.
После прощального поцелуя Кэмерона в макушку Хит ушел.
Всю дорогу домой я нес ребенка на руках. Я был уверен, что он мог бы пройти часть пути пешком, но мне было все равно. Я не отпускал его.
Мы были уже почти у дома, когда мой сын сказал хриплым голоском:
— Мама скучает по тебе, папочка, она так по тебе скучает!
Я быстро заморгал, но это не помешало слезам наполнить мои глаза.
— Я тоже скучаю по ней, сынок. Так сильно.
