«нет»?
– Отлично, – кивнул Ветер, приходя в себя и тоже начиная одеваться. – Меня все устраивает. Я вообще за свободные отношения. Как там пели «Депеш Мод»? Ноу стрингс аттачд, джаст фри лав.
Он пел настолько фальшиво и кошмарно, что Есения не выдержала и рассмеялась. Она уже подошла к лестнице, когда Ветер схватил ее за руку и развернул к себе. Чтобы еще раз посмотреть в глаза и понять, что происходит. Вопреки всему девушка не производила впечатления любительницы приключений и быстрого секса, но тем не менее она на это пошла. Почему? И пойдет ли еще раз?
– И все же, я тебя еще увижу? – выпалил он, не особо отдавая себе отчета в происходящем.
Да, у него была Тина, но он никогда ей ничего не обещал. Он даже не задумывался об отношениях с ней. Тина была вольной кошкой, приходила и уходила, когда ей вздумается. Ну а он просто Ветер. Летает там, где ему хочется. Что с него взять? Всю жизнь он придерживался такого принципа, и тот его никогда не подводил.
Есения замерла, не зная, как ответить на его вопрос. Ей нужно было остаться наедине с собой и все обдумать. Разобрать по полочкам и понять, что же на самом деле случилось. Впрочем, ей и так было понятно. Равнодушие мужа – это то, что толкнуло ее в объятия другого.
– Номер хотя бы дашь? – продолжал настаивать Ветер.
Он привык к легким победам, но обычно за ними следовало настойчивое приглашение продолжить отношения именно со стороны женщины. До этой девушки никто не пытался сразу же сбежать от него и раствориться в воздухе.
– Нет, – покачала головой Есения, – я сама приду.
– Мой дом в самом центре, возле кинотеатра, с красной крышей, третий этаж. Дверь всегда открыта.
И прежде чем он успел договорить, девушка исчезла.
Есения
десять лет назад
Больше всего Есения любила моменты, когда отец с Евгенией Павловной уезжали и они с Яном оставались вдвоем. Она, похожая на маленькую раненую птичку, которая так и не оправилась от потрясения, и он – сгусток радости, энергии, счастья, освещающий и согревающий все вокруг. И прежде всего ее, Есению.
Евгения Павловна ее не любила. Есения это понимала и даже в детстве не осуждала. Как папина официальная жена могла полюбить ребенка от другой женщины? Но ослушаться папу она не смела. Сама Есения Льва Константиновича «папой» никогда не называла. Вообще избегала к нему первой обращаться, просто кратко отвечала на вопросы, когда на того внезапно снисходило желание пообщаться с дочерью. Что бывало крайне редко, ведь для Льва Константиновича всегда на первом месте был Ян.
Уникальный музыкальный талант – это он распознал, когда мальчик был еще ребенком. Иногда Ян шутил, что папа – в отличие от Есении Ян всегда называл Льва Константиновича «папой» – решил жениться на его матери исключительно ради самого Яна. Разве это не потрясающе – приемный сын, равный, а где-то даже и превзошедший талантом отчима, известного советского композитора?
Впрочем, Ян никогда не считал себя более одаренным, чем Лев Константинович. Всегда говорил, что времена были другие, и будь для папы открыт весь мир, как он открыт сейчас для Яна, то все было бы совсем по-другому. Его бы непременно знали и на мировом уровне.
Есения никогда не ревновала и не завидовала, никогда не хотела оказаться на месте отцовского любимчика. Она была безумно благодарна Льву Константиновичу и Евгении Павловне за то, что те открыли перед ней двери своего дома после безумной выходки ее матери, дали ей крышу над головой и все самое необходимое. А любить они ее были не обязаны. Тем более что вся их любовь была направлена на Яна.
Зато последний щедро делился ею с Есенией. Это именно он спас ее. Отогрел маленькую девочку, которую чудом нашел в снегу. Как он утверждал позже – сердце подсказало. Откопал ее, достал из огромного сугроба перед воротами отцовского дома, где ее мать решила свести счеты с жизнью, и потащил в дом, прижимая к себе, согревая и уговаривая держаться.
Позже Есении диагностировали гипотермию, она довольно долго пробыла в больнице, а на все ее вопросы о матери врачи просто отводили глаза. Ян приходил к ней каждый день. Наверное, это и стало решающим фактором, почему Лев Константинович – познакомились они только в больнице – решился забрать ее к себе. Кстати, только в больнице маленькая Есения наконец-то поняла, кто такой «он», о котором мать твердила не переставая и который в детстве казался ей кем-то вроде Бога, ведь от «него» зависело все ее существование.
Если «он» даст денег, то мы отпразднуем твой день рождения. Если «он» соизволит, то мы поедем на море. Я должна спросить у «него», будет ли у тебя новая одежда к началу учебного года. И наверняка это из-за «него» мама решилась на свой безумный поступок. Как иначе? Ведь не могла же она так поступить по своей воле, она же любила ее, Есению…
Дальше в своих размышлениях она предпочитала не заходить, понимая, что ступает на тонкий лед. Мама осталась в другой жизни, практически стерлась из памяти, как видение, затаившееся в глубинах подсознания. А с того самого дня, когда она очнулась от долгого сна, почувствовав тепло чьего-то тела, и увидела перед собой прекрасное лицо Яна, все ее мысли, поступки и чувства были лишь об одном – чтобы Яну было хорошо. Она должна оплатить ему долг. Поэтому она всегда и во всем безоговорочно его поддерживала.
Когда Ян предложил выпить коньяк, который Лев Константинович берег для особых гостей, Есения лишь кивнула и тоже сделала обжигающий глоток.
Им было шестнадцать. Тогда, оприходовав половину бутылки, Ян написал свое первое произведение. И, почувствовав, что открыл дверь во что-то новое, гениальное и запретное, он ее поцеловал. С того самого дня они стали всем друг для друга.
Они и были, но недолго, между ними почти сразу же встала музыка. Выпив первый глоток коньяка, Ян больше не написал ни одной вещи, будучи трезвым. А вскоре алкоголя ему стало мало, в их жизнь ворвались наркотики – вначале трава, затем порошок, а вскоре и инъекции. И чем дальше, тем больше Есения чувствовала, что проигрывает эту битву.
…Погруженная в собственные мысли, она не заметила, как дошла до сада. Холодный порыв ветра на секунду перехватил дыхание, и Есения вдруг почувствовала, что продрогла. Ведь она вышла из дома в одном легком платье. Первой мыслью было бежать, спрятаться, оказаться как можно скорее в спасительном тепле. Она даже
