хитро щурится. — Я люблю такие места. Здесь не надо ни о чем думать, просто наслаждаться моментом. Рестораны — это не мое, там всегда какой-то напряг, нужно соответствовать. А здесь… Здесь все просто.
Она снова улыбается, но уже мягче, теплее. И в этом есть что-то такое, что цепляет. Видимо, именно этой простоты мне и не хватало.
Василиса
Это мое самое странное и самое волнующее свидание в жизни.
Он такой милый этот Давид! Приехал на большой дорогущей машине, привез огромный букет, а сам высоты боится.
Я это поняла, как только мы к колесу обозрения подошли. Давид с подозрительным видом осматривает кабинку.
— Вась, а она не наебнется? — спрашивает, усаживаясь на сиденье, и быстро спохватывается. — Прости, я хотел спросить, она не упадет?
— Ты про кабинку? — уточняю, еле сдерживая смех.
— Если ее можно так назвать, — он с опаской поглядывает на дверцу, которая, соглашусь, довольно хлипкая. Не выдерживает, показывает на нее пальцем. — Ты уверена, что вот эта конструкция соответствует технике безопасности?
— А что тебя смущает?
— Она слишком тонкая. И закрывается на задвижку.
— Но, Давид, — внутри давлюсь смехом, но внешне остаюсь серьезной, — это же не люк космического корабля, и даже не дверь самолета. Функционально это просто дверца.
— Может, не поедем? — спрашивает он с надеждой, но кабинка уже поднимается вверх.
— Поздно, — качаю головой и подозрительно прищуриваюсь, — только не говори, что ты боишься высоты!
— Не боюсь, — бормочет он, — я вот таких развалюх боюсь. Василиса, ты же медик, как ты можешь рисковать жизнью своего пациента. У меня еще рука не срослась.
— Не прибедняйся, она у тебя не сломана! А жизни моего пациента ничего не угрожает.
Кабинка медленно ползет вверх, покачиваясь от ветра. Давид крепко сжимает руль.
— Можно покрутить, тогда кабинка тоже будет вращаться, — пробую провернуть руль, но Давид не дает.
— Ты что! Мы тогда точно наебнемся. В смысле упадем…
Доходим до самой высокой точки, и колесо внезапно останавливается.
— Так я и знал, — сипло выдает Давид, хватает меня за руку и говорит командирским голосом: — Василиса, спокойно, я сейчас перелезу вон туда, на ребро. Потом заберу тебя. Главное без паники, делай все как я скажу. Будем спускаться сами, а то пока этих спасателей дождешься…
— Каких спасателей, Давид? — он так забавно командует и при этом цепко держит меня за руку, что я не выдерживаю, хохочу во весь голос. — Мы сейчас поедем!
В подтверждение моих слов кабинка дергается и двигается с места. Колесо со скрипом продолжает крутиться, а Давид так и не выпускает мою руку.
— Ты испугался? — заглядываю ему в лицо. Он вскидывается и оглядывается по сторонам.
— Я? Нет. Я прикидывал, как тебя вытаскивать.
— Ты собирался меня спасать? Но у тебя вывих! Руки… — растерянно лепечу, потому что его лицо приближается, а у меня нет ни малейшего желания его отталкивать.
— Не руки, — хрипло шепчет он, — у меня натуральный вывих мозга. От того, что встретил тебя…
На затылок ложится широкая ладонь, к губам прижимаются крепкие сухие губы, и меня охватывает паника.
Он меня сейчас поцелует. Но это только первое свидание! Что он обо мне подумает?
С Колей мы поцеловались первый раз только через месяц, а Давид еще и мой пациент. Это же непрофессионально…
Но губы сами собой раскрываются, пальцы на затылке усиливают нажим, ныряют в волосы…
— Эй вы, или выходите, или доплачивайте за второй круг, — слышится над головой недовольный голос. Колесо дергается и останавливается. — Я только из — за вас его запустил. Холодно уже, нормальные люди по низу ходят. А они на холоде зажимаются. Студенты небось? Негде больше?
Мы переглядываемся и прыскаем в ладони.
— Пойдем, — Давид подает мне руку и первым выпрыгивает из кабинки. — Если нас принимают за студентов, значит не все так плохо.
— А я и так студентка, — подхватываю его шутливый тон. Слишком близко мы подошли к черте, которую пока рано переходить.
Я пока не готова. Слишком свежо в памяти мое ночное происшествие, и я все еще не знаю, кто был тогда в квартире Байсарова. Это неправильно по отношению к Давиду. Непорядочно.
— Правда? Ты учишься? И где? — интерес в его голосе звучит неподдельный, и я с облегчением переключаюсь на институт и учебу.
Я готова рассказывать часами об учебе, о работе, о чем угодно, лишь бы не обсуждать наши с Давидом отношения. Пока я не разберусь в себе и пока не выясню, с кем провела ночь.
— Что мы здесь торчим посреди парка? — останавливает меня Давид. — Может, все — таки в ресторан?
Я продрогла и не отказалась бы погреться. Но только не ресторан!
— Согласна на кофейню.
— Тогда пошли, — он снова берет меня за руку, и мне совсем не хочется ее забирать.
Василиса
Мы идем к кофейне, и я никак не могу избавиться от легкой улыбки. Давид смешной.
Кто бы мог подумать, что я пойду на свидание с тем, кого хотела прибить в палате за ужасное поведение.
А вот сейчас я его совершенно не считаю извращенцем. Давид оказался очень приятным мужчиной.
Внутри кафе тихо и уютно, пахнет кофе и выпечкой. Мы садимся у окна, и я чувствую, как наконец-то отпускает напряжение.
Давид заказывает два латте, и я наблюдаю за ним — он явно снова пытается держать все под контролем, хотя несколько минут назад всерьез предлагал спрыгнуть с высоты, чтобы нас "спасти".
— Ну что, герой, — я улыбаюсь, когда он возвращается к столику. — Тебе удалось победить свой страх высоты?
— Слушай, если бы эта кабинка чуть сильнее заскрипела, я бы, наверное, прыгнул с нее. Спас бы нас обоих, — добавляет он с таким серьезным выражением, что я не могу удержаться от смеха.
— Ах да, конечно, супергеройский прыжок прямо в кусты! — дразню я его. — Представляю, как это выглядит в замедленной съемке. Ты — в полете, волосы развеваются, а внизу бабульки хлопают от восхищения.
— Еще бы! — соглашается он, как будто это не самая абсурдная картина. — С меня бы пылинки сдували. Я бы стал местной легендой.
Я снова смеюсь, и этот смех легко льется, потому что рядом с ним мне действительно хорошо. Он не похож на тех парней, которых я знала раньше. Он… другой. С ним весело и легко, и как-то не хочется думать о чем-то слишком серьезном.
Например, о той ночи… Мне правда ненадолго получается об этом забыть.
Сидеть с Давидом в этой уютной кофейне оказалось неожиданно комфортно.
Он шутит, улыбается, и я чувствую, как
