проходит около меня, шум в ушах нарастает и мешает слышать его слова. А он говорит!
Скорее всего, говорит мне.
«Ненавижу», — губами повторяю слова сестры, замерев статуей.
Каждая мышца — натянутый канат. Сердце колотится часто и громко, отдаваясь во всём теле дрожью.
И ногти. Они уже разрезали кожу, ранки печёт, а я давлю и давлю.
— Ушёл, — шепчет мама, вернувшись.
Обнимает меня и прибежавшую Вику, шмыгающую носом.
— Зачем он приехал? Почему сейчас?
***
Успокоившись и убрав учинённый сестрой беспорядок, мама усаживает нас за стол и рассказывает, откуда в нашем новом жилище взялся отец.
Оказывается, в Мурманск он прилетел специально для того, чтобы увидеться с нами. Хотел сделать сюрприз, но сюрприз ожидал его.
— Он не был таким, Ник. Не был же? — как заведённая, повторяет сестра.
— Не был, — согласно киваю, отпивая горячий чай.
Кончики пальцев занемели от напряжения, и я отогреваю их о стенки чашки, обхватив её ладонями.
— Был. Просто вы не замечали, — грустно улыбается мама. — Он всегда был хорошим папой для вас, но несколько… ммм… занятым собой.
А я не согласна! Отец любил нас. Очень любил!
Но факты ведь говорят о том, что мама сейчас говорит правду.
— Андрей только вошёл, как Вика сразу бросилась на него тигрицей. Начала топать ногами и прогонять, а он же не терпит истерик. Вот и получилось то, что получилось.
— Он мамочку… то-о-о-олкнул, — тянет сестрёнка, шмыгая отёкшим носом.
— Отодвинул, — поправляет мама, но я видела её слёзы тоже и склонна верить сестре.
— Урод! — выплёвываю. — Не пускай его к нам больше! И сама никогда больше с ним не общайся. Слышишь, мамуль? Нам и троим прекрасно. А он…
Продолжения не требуется: каждая из нас понимает и у каждой из нас свои выводы после странного и неожиданного визита.
Мама, надеюсь, понимает, что мы не пойдём на контакт с отцом. И её хорошие слова о нём ничтожны против ухмылок и кривых улыбочек мужчины, сидевшего час назад в нашей кухне.
Вика, думаю, перестанет верить, что папа одумается и вернётся.
Не вернётся! Хотел бы наладить контакт — поговорил бы с нами, а не смеялся бы над младшей дочкой и не морозил старшую дочь холодными взглядами. Да и кто мешал ему набрать наши номера и написать сообщение?
Вот именно. Он просто в очередной раз выставил себя трусом и эгоистом.
— Давайте больше не будем о нём, ладно? — прошу, прижимаясь щекой к плечу Вички. — Давайте я вам лучше расскажу про наш будущий поход? Маркел показывал фотографии, это настоящая пушка-ракета!
Дорогие мои! Золотые мои!
Со светлым праздником всех вас! Христос Воскрес!
Пусть светом и счастьем сияют ваши дома, пусть улыбки не покидают, а небо над головами будет ясным и чистым!
— Ты точно не сможешь? — Вита с надеждой заглядывает в мои глаза, задавая свой вопрос в сотый раз.
— Ответ не изменится, Вит, — смеюсь над надутыми щеками подруги.
Мы не стали близки также сильно, как со Светой и Дианой, но однозначно я могу назвать Виталину не просто знакомой девочкой.
Пусть она ничего не знает про приезд моего отца, но чётко уловила настроение и поддержала.
Поддерживает, если точнее, каждый день, ведь с его визита в нашу квартиру прошло несколько дней.
Он больше не объявлялся лично, но звонил маме.
Она шёпотом поделилась со мной, боясь повторной истерики Вики. Сестра совершенно потеряла ориентиры и уже дважды прогуливала уроки со своей новой подругой.
— Я не смогу уйти с работы, только устроившись. Понимаешь? Мне бы очень-очень хотелось, но это будет… Неправильно что ли…
— Бросаете меня, да? Сначала Маркел, теперь ты. Может, мне тоже не ходить?
— Прикалываешься? Твой папа, — понижаю голос на несколько тонов, потому что на нас начинают оборачиваться, — специально для тебя всё устроил.
Понятно же, что такой масштабное мероприятие ректор проводит ради дочки. Раньше студенты тоже выбирались на природу, но менее пафосно. Витка сама об этом рассказывала на прошлой неделе, делясь планами.
— Ну хоть на днюху придёшь? Ник?
— Не могу, — мученически закатываю глаза к потолку.
В день, когда бабушка Виты отмечает юбилей, у меня как раз первая официальная смена. Сейчас я прохожу что-то вроде стажировки или обучения: заучиваю ассортимент, учусь принимать и отдавать заказы. Ну и по мелочи: уборка, помощь на кухне тоже входит в круг обязанностей.
Заработная плата и график меня полностью устроили, так что потерять возможность иметь личные накопления я ни за что не могу!
— На юбилее с тобой будет Маркел, — напоминаю. — К тому же, у вас целый штат помощников. Тебе надо-то будет улыбаться и фотографироваться, если попросят.
— Ааа, — дурачась, Вита взлохмачивает свои идеально уложенные волосы и сползает вниз по стенке, у которой мы топчемся, — это адский труд.
— Зато потом ты будешь свободна ещё лет десять до следующего юбилея, — приободряю, шутя. — Или до собственной свадьбы. Как раз будешь в теме.
— Типун тебе на язык, — корчится подруга, разбирая спутанные пряди.
Она определённо расстроена, хоть и старается не показывать. А я самую каплю, но чувствую за собой вину, так как она на меня рассчитывала.
— У меня до начала смены будет полтора часа. Хочешь, прогуляемся? — толкаю её в плечо, приземляясь рядом.
У нас большой перерыв и мы общим решением игнорируем столовую: Вита соблюдает строгую диету, чтобы влезть в новый умопомрачительный наряд, а я проявляю солидарность.
— Хочу бабл ти с виноградом и зеленым чаем.
— Принято! Тогда я буду вишнёвый. Или черничный. Или…
Помечтать не даёт пролетевший мимо нас аспирант. Он рассыпает ворох бумаг у наших ног и нам троим приходится ползать по коридору, чтобы их собрать.
Витка забавно ругается себе под нос, а я мысленно возношу благодарности её папе: пол на каждом этаже института застелен мягкой ковровой дорожкой. Ползать по такому намного приятнее, чем по пыльному линолеуму.
Наконец с бумагами покончено и мы мечтаем ещё несколько минут споря, какой вкус лучше. Сходимся на том, что напиток возьмём одинаковый, а десерты к нему разные. Я в предвкушении любимых эклеров с черникой даже не замечаю, как пары пролетают.
Казалось, только планировали, и вот уже сидим друг напротив друга, и поглощаем вкуснейшие
