— Тогда пойдем вместе, — предлагал Шумилин.
— Нет, понимаешь, тут дело такое, личного порядка, — начинал выворачиваться он. — Я бы с удовольствием, но… — Володя сожалеюще разводил руки в стороны, прикусывал губы и нетерпеливо играл желваками скул, ожидая, когда настанет удобный момент, чтобы остаться одному.
— Как знаешь, — разочарованно говорил Федя, глядя вслед быстро удаляющемуся другу.
По мере того как Володя приближался к заветным «Сетям», его шаги делались все торопливее и шире. Теперь, когда от заветной темной комнатушки с пологими сводами его отделяло всего несколько десятков метров, он чувствовал, как по его жилам бежит горячая кровь. Ощущение счастья росло, выстукивая тоненькими молоточками в груди, отдаваясь во всем теле и заливая каждую клеточку широкой волной долгожданного избавления.
Хлопнув тяжелой дверью, Володя торопливо сбил снег с ботинок, привычно бросил взгляд в сторону бильярдного стола, и из самой глубины его настрадавшейся за день души вырвался возглас удивления: стол был занят. Такого поворота событий он никак не ожидал, и поэтому разочарование, проступившее на его лице, было настолько явным, что читалось без особого труда. Он приходил в «Сети» ежедневно, но ни разу не попадал в такую ситуацию. Ему и в голову не приходило, что он не единственный, кто хочет подержать в руках кий. Он готов был расплакаться от досады, и только то, что на него смотрят, сдерживало его.
— Ты сегодня не первый, — официант, увидев постоянного клиента, подошел и, смахнув невидимую пыль с абсолютно чистого стола, поинтересовался: — Будешь ждать?
— А не знаешь, это надолго? — спросил Володя, безуспешно пытаясь скрыть неудовольствие.
— Да не должно, — протянул официант, — они с самого утра здесь тусуются, наверное, скоро свалят. Хочешь, я разузнаю?
— Если можно. А это удобно?
— Неудобно на потолке спать, — хмыкнул тот и отправился в сторону бильярда.
— Свободно? — Володя повернул голову и увидел, что к его столику подошел молодой человек в темной куртке. Не дожидаясь Володиного разрешения, он поставил кружки с пивом на сеть и уселся рядом. — Ты тоже ждешь, когда стол освободится?
— Угу, — неопределенно хмыкнул Володя, следя за передвижениями официанта.
— У тебя есть с кем шарики погонять или ты один? — не унимался парень.
— Один, — неохотно ответил Володя.
— Эти уйдут, присоединяйся ко мне, я тоже один, — доброжелательно улыбнулся тот. Увидев по лицу мальчика, что он не выражает особого стремления поиграть на пару, парень насупился. — А впрочем, как хочешь, я пришел сюда раньше тебя, так что или со мной, или будешь ждать, пока я нагоняюсь.
Сияя улыбкой, к столику подлетел официант:
— Ребята, эти двое уже уходят, так что все в полном ажуре, — сказал он.
— Держи за труды, — чернявенький вытащил из кармана пухлый бумажник и, выдернув из отделения купюру в пятьдесят рублей, протянул парню в полосатом переднике.
— Благодарю, — проворковал тот и исчез.
— Ну так что? — он повернул к Володе лицо, и тот увидел, что у улыбчивого паренька ярко-голубые лучистые глаза. — Играем?
— А почему бы и нет? — после недолгого раздумья откликнулся Володя.
— Тогда пойдем.
Пропустив Володю вперед, паренек незаметно обернулся и посмотрел в самый неосвещенный угол зала. Кивнув кому-то невидимому, он поспешил за мальчиком. А человек, сидевший в тени, вытащил из кармана телефон:
— Алло, Римма Игнатьевна! — едва шевеля губами, проговорил он. — Все, как договаривались. Малец на крючке, теперь ему ни за что не сорваться.
— Вот и славненько, — послышалось в трубке, и связь прервалась.
* * *
Мобильник, висевший на груди Меркулова, мелко завибрировал и выдал звук, похожий на жужжание шмеля в полете. Не обращая внимания на скромное предложение электронного друга, Дмитрий продолжал писать, стремясь довести строку до конца. Замолчав на секунду, телефончик недовольно фыркнул и затрясся сильнее.
— Сейчас, сейчас, — пообещал Меркулов, выделяя что-то важное лимонным маркером и ставя победную точку.
Оскорбившись нерасторопностью хозяина, блестящая стальная коробочка заиграла гимн России, задергалась и затряслась.
— Уже взял, — объявил Дмитрий, откинул крышку и посмотрел на номер, высветившийся на табло. Если бы телефон мог говорить, то он, наверное, окрестил бы медлительного хозяина каким-нибудь чрезвычайно обидным словом, и был бы прав, потому что, увидев комбинацию, отображенную определителем, Дмитрий забыл не только о маркерах и листочках, но и обо всем, что его окружало. Боясь, что звонки прекратятся, он торопливо нажал кнопку и с замиранием произнес:
— Как хорошо, что ты позвонила!
— Дима, здравствуй, у тебя есть для меня минутка? — Дмитрию показалось, что в голосе Светланы прозвучала тревога.
— У меня для тебя сколько хочешь свободных минуток, — с готовностью сказал он. — Светочка… — Дмитрий замялся, не зная, стоит ли спрашивать о причине звонка, но, не решившись форсировать события, изменил вопрос: — Мы сегодня увидимся?
— Дима, — на сей раз тревожные нотки слышались очень отчетливо, — у меня к тебе важное дело. — Светлана на мгновение запнулась, но, видимо, собравшись с мыслями, продолжила: — Я хочу, чтобы ты мне помог.
— Что-то случилось? — Дмитрий напрягся, вслушиваясь в голос на том конце трубки. Всегда такая жизнерадостная, веселая, сегодня Светлана была не похожа на себя.
— Я не знаю, — голос в трубке сник окончательно. — Димушка, мне нужен твой совет, и, возможно, я попрошу тебя оказать мне услугу.
— Если я могу тебе помочь, то считай, что я уже согласился.
— А если я отправлю тебя, как Мюнхгаузена, на Луну? — Дмитрий услышал знакомые нотки и понял, что Светлана улыбается.
— Значит, на Луну, — покорно протянул он. — Давай встретимся и все обговорим. Я буду ждать тебя сегодня на нашем бульваре, у стелы, хорошо?
— Хорошо. Во сколько?
— А ты во сколько освободишься от своих школьных оболтусов?
— Я уже освободилась, — сказала она, и Дмитрий услышал в трубке ее смех, похожий на вздох.
— Это что значит? — не понял он. — Ты сегодня не работаешь?
— До пятницы я совершенно свободна, — опять рассмеялась Светлана.
— Почему именно до пятницы? — удивился он.
— Знаешь что, я жду тебя на бульваре в шесть, идет? — перевела разговор Светлана.
— Я до шести умру от тоски, — голос Димы звучал жалобно и просяще.
— Тогда в пять. В пять ты еще будешь жив?
— Не факт, конечно… — протянул Меркулов.
— Ты уж расстарайся, пожалуйста. Ладно, до вечера, — и в трубке повисла тишина.
