Я внимательно на нее посмотрела.
— Очень горькое наблюдение. Видимо, Даррен причинил тебе много боли.
Поппи отвернулась.
— Нет, я просто реалистка.
В воскресенье Поппи отправилась на свидание с каким-то парнем, а я наконец-то распаковала свои огромные чемоданы, развесила одежду в крошечном шкафу а белье, футболки и ночные сорочки убрала в ящики под кроватью.
Когда я раздумывала, спрятать туфли под кровать или купить небольшую полку для обуви, неожиданно зазвонил телефон.
— Эмма, я соскучился, — раздался в трубке знакомый голос Брета. Я оцепенела. Мы не виделись пять недель, и его голос уже звучал для меня непривычно. — Твоя сестра дала мне номер телефона. Без тебя здесь все изменилось…
Я выдохнула в трубку. И что мне ответить?! Он словно догадался, что вчера ночью я впервые за пять недель уснула, не вспомнив о нем! Я начала привыкать к одинокой жизни.
— Эмма? Ты меня слышишь?
— Брет, — наконец-то вымолвила я, стараясь унять дрожь в голосе, — зачем ты позвонил?
— Я скучаю, — ответил он уязвленным голосом. — А ты?
— Нет.
В трубке воцарилось молчание, и я почувствовала себя виноватой — не только потому, что обидела Брета, но и потому, что солгала. Я скучала. Но это ведь глупо, так?
— Я сожалею о том, что сделал, — наконец произнес Брет. — Я был дураком и совершил ошибку. Прости меня.
Я молчала, не зная, что сказать.
— А как же Аманда?
Брет тяжело вздохнул.
— Ты все узнала? Я не потрудилась ответить.
— О, Эмма, прости меня, ради бога! — сбивчиво затараторил он. — Эмма, пожалуйста! Слышишь? Прости! Мне очень, очень жаль. Я совершил ошибку, огромную ошибку! Я пытался тебя забыть.
— Интересный способ, надо иметь в виду, — пробормотала я, — Если не вышло с невестой, трахни ее лучшую подругу!
Брет вздохнул и продолжал:
— Эмма. Умоляю. Прости меня. Не знаю, какими словами выразить мое сожаление. Но я люблю тебя. Я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой. Я просто испугался, вот и все.
Пять недель назад я мечтала услышать эти слова. А теперь они совершенно меня не тронули. Я чувствовала себя опустошенной и растерянной.
— Эмма, ты вернешься? — спросил Брет. — Прошу, дай мне последний шанс!
Я пошла в гостиную и села на диван лицом к окну. Снаружи, буквально в нескольких ярдах от меня, возвышалась Эйфелева башня — символ того, что мне только предстояло пережить в этом городе.
— Нет, — твердо ответила я. — Теперь мой дом здесь. Прежде чем Брет успел возразить, я повесила трубку.
— Поделом ему! — сказала Поппи на следующее утро, потянувшись за маркером на другом конце стола.
Мы пришли на работу пораньше, чтобы обсудить кет буклета, который мы будем раздавать журналистам на лондонской презентации. Камнем преткновения стала фотография: я выбрала ту, где Гийом обнимал гитару и улыбался, а Поппи хотела видеть на обложке его обворожительный хмурый взгляд.
— Думаешь? — спросила я, потягивая кофе и рассматривая снимки. — Может, ему нужно было время, чтобы осознать свою ошибку. Может, он действительно испугался.
— Ты встречалась с ним три года, — напомнила подруга. Она взяла со стола две фотографии и отложила в стопку забракованных. — Вы обручились почти год назад. И тут он бросает тебя и выгоняет из дома! Плевать, что он думает теперь; ты хочешь посвятить свою жизнь такому человеку?
— Наверное, нет, — пробормотала я.
Несколько минут мы молча разбирали фотографии. Я пыталась сосредоточиться на работе. Вечером сингл Гийома должен был впервые зазвучать в радиоэфире, так что нам предстоял трудный и важный день. «Думай о Гийоме, — говорила я себе. — Не о Брете».
— Кстати! — непринужденно воскликнула я, меняя тему. — Похоже, Габриель все-таки соврал нам насчет «Будда-бара». Гийом вчера ничего не устроил.
— Я же говорила, он лгун.
— Ты была права. А я, дура, ему поверила!
— Не дура, просто наивная. Учти, репортерам нельзя доверять.
— Подозреваю, о нас они говорят то же самое. Поппи улыбнулась.
— Да, и они правы.
Мы, наконец, выбрали фотографию: на ней Гийом был в кубинском военном кителе с разрезанными рукавами, открывающими его дивные мускулистые руки. Он обнимал красную гитару «Gibson Les Paul», изготовленную на заказ (Гийом назвал ее Люси в честь младшей сестренки), и сверлил камеру пылким взглядом, способным растопить сердце любого теплокровного существа женского пола.
— Ладно, мне пора в Лондон, на деловой обед, — сказала Поппи после того, как мы позвонили в типографию и добавили еще один снимок к тем, что уже были распечатаны. — Справишься без меня? Дел тут хватает.
На пятнадцать минут второго Поппи назначила встречу президенту Британской ассоциации музыкальных обозревателей, к которой готовилась несколько дней. В одиннадцать тридцать она должна была сесть на поезд «Евростар», чтобы поспеть в ресторанчик рядом с лондонским железнодорожным вокзалом. В три — обратный поезд, так что к ужину Поппи вернулась бы домой. Потрясающе, как быстро в наши дни можно перемещаться из одной столицы в другую.
— Конечно, справлюсь! — бодро ответила я. Здесь я была уже неделю, а за восемь лет в рекламном деле отлично усвоила, чем можно занять себя в офисе. Кроме того, меня не на шутку заинтересовала грядущая презентация Гийома. Я никогда не участвовала в таком крупном проекте и страшно гордилась тем, что мы с Поппи уже сделали. Днем мне предстояло обзвонить дюжину американских музыкальных критиков и обсудить некоторые вопросы с администрацией лондонского отеля, где меньше чем через три недели должна была состояться презентация.
— Вот и славно, — сказала Поппи, взяв сумочку — «Я за безупречную подделку «Келли». — Пожелай мне удачи. Если понадоблюсь, звони на мобильный.
Через полчаса я обзвонила уже пятерых обозревателей, и все шло как по маслу. Особенно меня порадовал разговор с лондонской журналисткой из «Роллинг стоун», которая обещала приехать на презентацию.
— Гийом Риш — такой лапочка! — воскликнула она. — А тот сингл, что вы мне прислали, просто потрясающий! У вас в руках настоящая звезда.
Я как раз нежилась в теплых лучах успеха, когда вновь затрезвонил телефон. Решив, что это британский критик, которого я просила перезвонить, я схватила трубку и весело представилась:
— Эмма Салливан, агентство «Миллар Пэ-эр»!
Низкий мужской голос в трубке быстро заговорил по-французски.
— Простите, — перебила я звонившего. Судя по голосу, он был чем-то расстроен. — Je ne parle pas franзais.
Меня уже тошнило от этой фразы.
— Кто говорит? Где Поппи-и?
