– В чем дело?
– Никто, кроме профессионала, не дотронется до этих петель. Двери больше ста лет. Вы же не собираетесь изуродовать ее.
Нико, не мог поверить своим ушам.
– Послушайте, это мой дом, черт возьми, и если я хочу сорвать петли… если найду что-нибудь подходящее… то я сделаю это.
– Нет. Я не позволю! Нужно помнить об исторической значимости дома. Даже старинные металлические петли бесценны.
– Ну, хорошо, хорошо. – Нетерпеливым жестом Нико показал на два окна.
– Как насчет того, чтобы полазить по стенам?
– Не хотелось бы, – ответила Келли.
Нико подошел к одному из окон и выглянул. Может, рядом растет дерево, ветви которого выдержат его вес? Как и все в этот вечер, попытка не удалась: окно не желало открываться. После бесплодной возни со вторым окном Нико предложил:
– Я мог бы разбить стекло.
– О нет, ради всего святого, нет! Это уникальное витражное стекло ручной работы! Только через мой труп.
Он ухмыльнулся и посмотрел на Келли.
– Не искушайте меня.
Казалось, от гнева она выросла, по меньшей мере, на два дюйма.
– Можно сказать вам одно слово, мистер Варос? Заткнитесь.
Он не знал, почему, но ее драчливое поведение приятно щекотало ему нервы. Может, Келли и была вероломной, но одно совершенно очевидно: это пылкая девушка.
– Отлично, мисс Ангелис. Так как вы не позволяете притронуться ни к чему в этой бесценной комнате, мне остается констатировать, что мы пленники. Вы согласны?
Она сжала губы.
Девушка, похоже, испытывает те же чувства, что и приговоренный, к смерти в ожидании палача. Нико покачал головой. Он никогда еще не встречался с женщиной, которая бы не мечтала провести ночь в одной спальне с ним. Пропади она пропадом! Он покажет ей, как доводить его до полного безумия. Через минуту Келли будет ползать на коленях, умоляя его, каким угодно способом открыть дверь.
С насмешливой улыбкой Нико спросил:
– Так, как здесь только одна кровать, мисс Ангелис, как вы смотрите на то, чтобы спать со мной?
Пораженная тем, что Нико решил подкалывать ее таким способом, Келли мрачно посмотрела на него.
– Неплохо, да? – Увидев его циничную улыбку, Келли уже не сомневалась: он дразнит ее.
– Очень смешно. – Она хотела сразу же пренебрежительно отвернуться, но не в силах была оторвать от него взгляд. Да, это было захватывающее дух зрелище! Нико выглядел потрясающе. Рубашка с оторванной полой впечатления не портила. Пиджак подчеркивал его широкие плечи, а брюки – мускулистые бедра и узкую талию. Он был таким мужественным, таким очаровательным…
Нико разлегся на кровати с ленивой грацией, прядь волнистых волос упала на лоб, бросая легкую тень на его темно-серые глаза. Черты лица смягчились. Эта мягкость и заставляла трепетать, и раздражала ее.
Через несколько мгновений, она отвернулась и пошла к единственному в комнате стулу.
– Дион и мама должны вернуться около двух. Я предпочитаю заниматься делом, пока они не появятся.
– А потом мы убьем их, правильно?
Келли покосилась на него, тщательно скрывая смех.
– Я пошутил.
Ухмылка Нико сменилась искренней, веселой улыбкой. На мгновение неприятные черты его характера забылись, и трудно было противостоять его обаянию. Растерявшись, Келли зажала руки между коленей и тихо сидела, уставившись в стену.
Нико откашлялся, чего, с сожалением отметила она, хватило, чтобы немедленно привлечь ее внимание.
Он жестом указал на кровать.
– Отдохните. Я не наброшусь на вас. – Он подмигнул.
От этого подмигивания у Келли участился пульс, поэтому она заставила себя отвернуться от него.
– Молодец! Браво! – Она положила ногу на ногу, но боль в колене напомнила о ране, поэтому пришлось поменять ноги, чтобы больная оказалась наверху. Чем бы заняться? Келли посмотрела на стену, где не было ничего, кроме обоев с узором из розовых бутонов. Им было, наверное, лет двадцать. Может, пятнадцать. Она попыталась всеми силами сосредоточиться на возрасте обоев, только бы отвлечься от образа Нико, более человечного, более мягкого. Только не здесь! Только не в спальне!
Внезапно все поглотила тьма. Келли больше не могла ничего видеть: ни обоев, ни чего бы то ни было. Всматриваясь в темноту, она грозно произнесла:
– Зачем ты выключил свет? – Некоторое время ответа не было, потом послышалось тихое проклятие. – Умело, – сказала она. – Сначала выключил свет, а теперь молчишь. Хватит этих игр.
– Я не выключал свет.
– Ну да, конечно! – Она нахмурилась и вдруг неожиданно предположила:
– Только не говори мне, что это сделали они.
– Хорошо, не буду.
Она потрясла головой, пытаясь избавиться от тревожных мыслей.
– Моя мама и твой дедушка впали в детство или просто сошли с ума, как ты думаешь? – От отчаяния Келли едва могла формулировать предложения. Она схватилась за голову. – Я не верю, не могу поверить в это! Неужели они думают, что из-за какой-то темноты мы… мы… – Она не могла продолжать, настолько невыносимой была для нее эта мысль.
– У меня есть план, – проворчал Нико. – Я разделаюсь со стариком, а ты – с матерью.
Наступила тишина, затем Келли услышала звонкий смех. В следующее мгновение она осознала, что это ее собственный смех.
Она точно не могла понять, что так рассмешило ее: идиотизм ситуации, средства, к которым прибегли родственники, чтобы свести их, или план кровавой расправы.
Насмеявшись вдоволь, Келли вытерла слезы.
– Думаю, у меня истерика. – Она глубоко вздохнула. – Наверное, я истеричка, потому что это не смешно!
Келли откашлялась, пытаясь собраться с мыслями и вернуть самообладание. Она, должно быть, совсем сошла с ума, раз смеется, оказавшись запертой в темной комнате со своим бывшим женихом, которого она бросила, и который ненавидел ее.
Смех сменился тяжелыми вздохами. Она чувствовала себя потерянной, испуганной и заплакала без видимой причины. Одновременно волны раздражения окатывали ее, и это страшило. В душе царили самые разные ощущения: предательство, несчастье, ярость и даже какая-то глупая радость.
Ненавидя себя за то, что не может сдержаться, Келли вскочила со стула, сделала шаг и наткнулась на живую стену. Это был Нико.
– Ой! – вскрикнула она и замолчала, потому что Нико обнял ее, поддерживая, успокаивая. Его прикосновение произвело неожиданный эффект: у Келли подкосились ноги, и она упала в его объятия.
– О, боже мой… – пробормотал Нико, прижимая девушку к себе.
Как бы ей этого не хотелось, сил для борьбы не осталось. Тихо плача, она прислонилась к нему. Слишком много дней и ночей ее одолевало отчаяние. Дух ее был сломлен. А с того момента, как мать осудила ее поступок, Келли приходилось каждую минуту крепиться, чтобы сердце в буквальном смысле слова не разорвалось от чувства вины, боли и подорванного доверия.
