— Боже, как же больно.
— У Сары в уличной душевой есть бутылка уксуса. Он поможет снять жжение.
Поняв, что я едва за ним поспеваю, Самсон наклоняется и подхватывает меня на руки. Мне хочется насладиться тем, что он несет меня на руках, но я сейчас вообще ничем не способна наслаждаться.
— Куда она ужалила? — спрашивает он.
— В правую ногу.
Когда уровень воды оказывается по колено, Самсону удается ускорить шаг. Он проносится мимо костра и спешит к душевой у опорного уровня дома Сары. Я слышу, как она кричит нам вслед.
— Что случилось?
— Медуза! — кричит Самсон через плечо.
В душевой едва хватает места для двоих. Самсон ставит меня на пол, и я, развернувшись, прижимаю ладони к стенке душевой.
— Ужалила в верхнюю часть бедра.
Он начинает опрыскивать ногу уксусом, и я чувствую, будто в свежую рану на бедре вонзаются крошечные ножи. Закрываю глаза и прижимаюсь лбом к деревянной стенке душевой. Стону от боли.
— О боже.
— Бейя, — произносит Самсон напряженным глубоким голосом. — Прошу, не издавай такие звуки.
Мне слишком больно, чтобы задумываться над смыслом его слов. Я чувствую лишь боль в дополнение к боли, которую приносит уксус на коже.
— Самсон, больно. Пожалуйста, хватит.
— Еще нет, — возражает он, разбрызгивая его по ноге, чтобы покрыть все горящие участки. — Через секунду станет легче.
Все он врет, мне хочется умереть.
— Нет, больно. Перестань, пожалуйста.
— Почти закончил.
Внезапно после этих слов он останавливается, но не по своей воле. Во внезапной суматохе Самсон пропадает. Я оборачиваюсь и выглядываю из душевой и в тот же миг вижу, как мой отец бьет Самсона в лицо.
Парень отшатывается назад и падает через бетонный край фундамента.
— Она просила остановиться, сукин ты сын! — кричит на него отец.
Самсон встает на ноги и пятится от моего отца. Выставляет руки вперед для защиты, но отец бросается вперед, чтобы ударить его снова. Я хватаю его за руку, но это слабо смягчает силу второго удара.
— Папа, перестань!
Рядом появляется Сара, и я смотрю на нее, взывая о помощи. Она подбегает к нам и пытается схватить отца за вторую руку, но он уже держит Самсона за горло.
— Он помогал мне! — кричу я. — Отпусти его!
Отец слегка ослабляет хватку на горле парня, но не отпускает его. У Самсона из носа идет кровь. Уверена, что он мог бы дать отпор, но не делает этого. Лишь мотает головой, глядя на моего отца округлившимися глазами.
— Я не… ее ужалила медуза. Я ей помогал.
Отец оглядывается через плечо и ищет меня взглядом. Когда он смотрит мне в глаза, я лихорадочно киваю.
— Он говорит правду. Он брызгал уксусом мне на ногу.
— Но я слышал, как ты сказала… — Отец закрывает глаза, осознав, что в самом деле неверно все понял. Делает глубокий выдох. — Черт. — Он отпускает Самсона.
Кровь уже стекает у парня по шее.
Отец упирает руки в бока и несколько секунд пытается совладать с дыханием. Затем жестом велит Самсону идти за ним.
— Пойдем в дом, — бормочет он. — Кажется, я сломал тебе нос.
Глава 12
Самсон стоит, опершись на столик в гостевой ванной, и прижимает к носу полотенце, чтобы остановить кровотечение. Я сижу на грелке в пустой ванне. Дверь в ванную комнату слегка приоткрыта, и нам слышно все, о чем говорят отец с Аланой, хотя они сейчас в дальнем конце коридора.
— Он нас засудит, — говорит отец.
Самсон тихо посмеивается.
— Я не буду подавать на него в суд, — шепотом говорит он.
— Он не будет подавать на нас в суд, — возражает Алана.
— Откуда тебе знать. Мы едва его знаем, а я сломал ему нос, — говорит отец.
Самсон смотрит на меня.
— Нос не сломан. Он ударил не так сильно.
Я смеюсь.
— Ничего не понимаю, — доносится голос Аланы. — Зачем ты его ударил?
— Они были в уличной душевой. Я подумал, что он…
— Мы вас слышим, — кричу я. Не хочу, чтобы он заканчивал эту фразу. Ситуация и так слишком неловкая.
Отец подходит к ванной и распахивает дверь.
— Ты пьешь противозачаточные?
О господи.
Алана пытается вывести его из ванной.
— Не в присутствии мальчика, Брайан.
Самсон убирает полотенце от лица и смотрит на меня, прищурившись.
— Мальчика? — шепотом переспрашивает он.
Во всяком случае, он относится к ситуации с юмором.
— Наверное, тебе лучше уйти, — предлагаю я. — Становится слишком неловко.
Самсон кивает, но отец снова загораживает выход из ванной.
— Я не утверждаю, что тебе нельзя заниматься сексом. Ты почти взрослая. Я лишь хочу, чтобы ты соблюдала меры предосторожности.
— Я уже взрослая. Нет тут никакого «почти», — возражаю я.
Самсон стоит рядом с моим отцом, но тот, разговаривая со мной, преградил весь дверной проем. Он не замечает, как парень пытается протиснуться мимо него и уйти.
— Это единственный выход, — говорит Самсон отцу, указывает ему через плечо. — Выпустите меня, пожалуйста.
Отец понимает, что преградил путь, и отходит в сторону.
— Извини, что разбил нос.
Самсон кивает и уходит. Мне бы тоже очень хотелось сбежать, но уверена, что в ноге еще остались жгутики, поэтому двигаться очень больно.
Отец вновь сосредотачивает внимание на мне.
— Алана может отвести тебя к врачу, чтобы тебе выписали таблетки, если ты их еще не принимаешь.
— Мы не… мы с Самсоном не… забудь. — Я отталкиваюсь от дна ванны и встаю. — Разговор очень напряженный, а у меня так болит бедро, что кажется, будто оно сейчас отвалится. Мы можем поговорить об этом позже?
Оба кивают, но отец идет за мной следом.
— Спроси Сару. Мы открыто обсуждаем такие вопросы, если тебе захочется их обсудить.
— Это я уже поняла. Спасибо, — отвечаю я и спешу наверх в свою комнату.
Ух ты. Вот, значит, каково иметь участливых родителей? Не уверена, что мне это по нраву.
Я иду прямиком к окну спальни и смотрю, как Самсон заходит в свой дом. Включает свет на кухне, упирается локтями в кухонный стол, затем наклоняется и прижимается лбом к гранитной столешнице. Сжимает шею с затылка обеими руками.
Не знаю, что и думать. Это значит, что он жалеет о случившемся? Или просто его переполняют эмоции оттого, что его дважды ударили, а он не дал сдачи? Его реакция вызывает во мне череду вопросов, на которые он вряд ли даст мне ответы. Он как сейф, и мне бы очень хотелось иметь ключ.
Или взрывчатку.
Мне хочется найти повод, чтобы пойти к нему и посмотреть на него поближе, чтобы понять, что именно так сильно его беспокоит. Мне нужно знать, не стало ли причиной то, что он чуть было меня не поцеловал.
Попытается ли он сделать это снова, если я дам ему такую возможность?
И мне хочется ее дать. Я хочу этот поцелуй почти так же сильно, как не хочу, чтобы он состоялся.
У меня осталась его карта памяти. Можно вернуть ее ему. Хотя я еще не посмотрела фотографии. А мне очень хочется сперва их увидеть.
В спальне Сары есть компьютер, и, достав карту из рюкзака, я иду в ее комнату.
Несколько минут жду, пока загрузятся снимки. Их много. На первых загрузившихся фотографиях запечатлена природа. Все то, что он, по его словам, и фотографирует. Бесчисленные рассветы и закаты. Снимки пейзажа. Фотографии не всегда приятные. Они успокаивающе печальные. На большинстве снимков фокус наведен на случайные объекты вроде мусора, плавающего на поверхности воды, или выброшенной на берег водоросли.
Любопытно. Он будто бы специально делает акцент на самых печальных объектах пейзажа, попавших в объектив, но картинка все равно остается целостной и прекрасной.
Фотографии, на которых он запечатлел меня, начинают загружаться. Их больше, чем я думала, и он явно начал фотографировать меня еще до того, как я вышла на переднюю палубу парома.
На большинстве кадров я в одиночестве наблюдаю закат с боковой палубы парома. На всех снимках он сосредоточил фокус камеры на мне. Больше ни на чем. И судя по другим его фотографиям, видимо, это означает, что он счел меня самым печальным элементом кадра.
