— Я слишком пристрастен, чтобы отвечать. Почему бы тебе не сказать мне?
Она развернулась и покатилась назад лицом ко мне, чтобы показать свою усмешку.
— Ну, это зависит от обстоятельств. Если тебя отталкивают совершенство, дерзость и нелепая красота. Тогда да. Ты определенно подходишь по всем статьям.
— Вряд ли я совершенен.
Она ждала, подняв брови, и взяла меня за руки, заставив остановиться рядом с ней у внешней стены катка.
— Докажи это, придурок.
— Вот тебе и первое доказательство. Нет такой вещи, как идеальный придурок. Честно говоря, кто хочет на это смотреть?
— Я серьезно. И спасибо тебе, кстати, учитывая, что ты развел меня прошлой ночью и отлично разглядел мою не такую уж идеальную задницу.
— Я джентльмен. Я бы никогда не стал покушаться на твою задницу, если бы ты не предложила ее мне.
Она разразилась удивленным смехом и осталась после него с улыбкой, которая заставила меня испугаться, что я снова упаду, но на этот раз это не имело бы никакого отношения к моему отсутствию умения кататься на коньках.
— Моя задница в безопасности, если я не предложу ее тебе, — задумчиво произнесла она. — Принято к сведению. Могу ли я узнать, какой ритуал задействован, когда дело дойдет до предложения моей задницы тебе?
— О, ты узнаешь, когда придет время.
— Ты все еще должен мне доказательства, мистер Отталкивающий.
— Ладно. Я не идеален, потому что люблю макать свои жареные бутерброды с сыром в кетчуп.
— Хромое доказательство. Я такая же. Ты когда-нибудь откусывал кусочек масла, как будто это был шоколадный батончик?
При мысли об этом меня слегка передернуло.
— Да, совершенно верно. Следующее.
— Ладно, — сказал я. — Когда мне было восемь, я засорил туалет в доме моего друга и обвинил его бабушку, когда они спросили меня по этому поводу.
— Ты чудовище, — сухо сказала она. — Если это все, что у тебя есть, я буду считать, что ты все еще совершен.
— Как насчет этого? Кажется, я влюбился в девушку, с которой познакомился несколько дней назад. Сейчас абсолютно самое неподходящее время в моей жизни, чтобы вступать в отношения. У меня слишком много дел на работе, чтобы даже думать о свиданиях. У меня есть сводная сестра-психопатка, которая одержима желанием разрушить мою жизнь и жизнь всех, кто мне дорог. О! А еще у этой девушки есть кошка. Все знают, что кошки сильно уступают собакам, поэтому это явно проблема.
— Собачник. Вот и доказательство. В конце концов, ты не идеален.
— Итак, — сказал я, когда мы снова начали кататься. — Наверное, тебе пришлось красться, чтобы попрактиковаться в этом? Или ты все-таки рассказала родителям?
— Я никогда не говорила им. Они все еще не знают. Я привыкла лгать и говорить, что остаюсь после школы, чтобы работать над групповыми проектами. Я приходила на каток и выходила на лед. Это было, когда я мечтала о том, кем я была бы, если бы мои родители не давили так сильно.
— И кем же?
Она криво улыбнулась мне.
— Наверное, какая-нибудь благонравная чопорная девчонка. — Она пожала плечами. — Может, и хорошо, что они так старались сделать из меня то, что хотели. В конце концов, ты не похож на того, кто охотится за принцессами.
Я рассмеялся.
— Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что это не мой стиль. Нет, мне нравится кто-то со стержнем. Ты другая, и это мне в тебе нравится.
— Ты не такой, как я думала. Должна признаться, я приняла тебя за парня по имени Кейд, который провел весь день на своей яхте.
Я рассмеялся.
— К сожалению, одного из моих лучших друзей зовут Кейд. И я могу владеть яхтой, а могу и не владеть. Так что, может быть, я не такой уж и другой.
Она рассмеялась.
— Где деньги, там и Кейд. Это как универсальный закон. У тебя так же есть друг по имени Рич? Или, может быть, Эдвард?
— Не Рич, но моего сводного брата зовут Прайс.
— Черт! Я могла бы выиграть у тебя партию в клише богатого человека в бинго за считанные секунды.
— Я тоже могу играть в эту игру, — сказал я. — Ты приносишь жертвы на Хэллоуин? Тебе нравится ходить ночью в лес и танцевать голышом у костра?
— Нет и да, — ответила она с абсолютно невозмутимым лицом.
— Не ожидал, что будет «да», но, может быть, перед следующим танцем в обнаженном виде в лесу, ты захочешь отправить мне сообщение, тогда я смогу посмотреть и дать тебе советы по твоей технике.
— Тебе бы это понравилось, правда? Извращенец.
— Прошлой ночью я раздел тебя и написал алфавит между твоих ног своим языком. Очевидно, меня интересует, что у тебя под одеждой. Я не думал, что делаю из этого тайну.
Она покраснела.
— Ну, по крайней мере, моя несовершенная задница все еще остается тайной. Я думаю.
— Определенно не смотрел. Долго.
Она попыталась ударить меня, но я поймал ее руки.
— Что касается задниц, то твоя была впечатляющей.
— Прекрати. Ты можешь заставить меня покраснеть, а я не краснею.
— Ты уже покраснела.
— Нет, это просто внутреннее кровотечение моего лица. Не льсти себе.
— Моя ошибка. Я подумал, что, может быть, мое обольщение наконец начинает работать.
— Может быть, совсем чуть-чуть.
— В любом случае. Я рад, что сегодня все получилось. Мне нравилось заглядывать за шторы, хотя бы чуть-чуть.
— А что ты видел за моими шторами? — спросила она.
— Я не уверен. Мои глаза были закрыты, когда я смотрел туда.
Она помолчала, потом скривилась от отвращения.
— О Боже. Пожалуйста, никогда больше не называй никакую часть женской анатомии «шторами».
Я рассмеялся.
— Извини. Полностью согласен, что это ужасное и нелестное слово. Но я не мог устоять. Ты практически устроила мне там ночлег.
Она подняла брови и широко развела руками.
— И что? Оставим в стороне твое ужасное чувство юмора. Какие тайны я тебе открыла?
— Что, может быть, у тебя есть хоть какое-то оправдание тому, что ты все время такая холодная стерва.
Она рассмеялась.
— Просто скажи, что ты действительно думаешь. Черт.
— Я в основном шучу. Ты хорошо притворяешься, но я никогда не куплюсь на это. Не совсем.
— А кто сказал, что это игра?
— Твои глаза. Ты можешь довольно хорошо контролировать свое лицо, но не глаза. И то, как дергается твой рот, когда тебе кажется что-то смешным. Это, и то, как ты трахаешь меня глазами с первой нашей встречи.
Она открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его.
Я расхохотался.
— Черт. Я попал в точку. Не так ли?
— Заткнись... Нет, я просто не могу поверить, как дерзко ты говоришь.
— Но разве я ошибаюсь?
— Я не трахала тебя глазами. Я иногда, может быть, представляю тебя. Но дальше этого дело не пошло.
— Для человека, который весь день притворяется, ты плохой лжец.
— Ты катаешься по тонкому льду, Боб.
Я посмотрел вниз.
— Что? Он же толстый.
Она закатила глаза.
— Плохой выбор слов. Ты знаешь, что я имею в виду. Если ты хочешь, чтобы все эти твои романтические жесты окупились, ты должен перестать дразнить меня.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я не делаю романтических жестов и не надеюсь на какую-то выгоду.
— Мы вместе катаемся на коньках, а вокруг нас падают снежинки. Ну же. Это романтический жест максимального усилия. По меньшей мере девяносто процентов усилий. Просто признай это. Ты стараешься изо всех сил, даже если я с самого начала не могу понять, почему ты интересуешься мной.
— Скорее сто десять, — признался я со смешком. — Я так стараюсь, потому что ничего не могу с собой поделать. Я не совсем понимаю это, но я знаю, что с тобой все по-другому. С того момента, как мы впервые заговорили, я почувствовал, что меня тянет к тебе. Я перешел от того, чтобы никогда не думать ни о чем, кроме работы, к тому, чтобы заставить себя сосредоточиться, пока я работаю. Я не мог перестать прокручивать сценарии того, как я мог бы завоевать тебя или прорваться через те барьеры сарказма, которые ты воздвигаешь.
