— Я люблю тебя, — прошептала я. — Я так сильно люблю тебя, малыш.
Кейн переместился позади меня, положил ноги по обе стороны от моих бедер и притянул нас с ребенком обратно к своей груди. Он склонил голову к моей, и мы оба уставились на нашего маленького ангела.
— Не могу поверить, что мы создали его, — пробормотала я. — Он совершенство.
— Так и есть, — согласился Кейн.
Бранна наклонилась, и нежно сдавила мою грудь, ребенок булькнул, а затем замурлыкал, еще больше расслабившись, прижавшись ко мне. Я закрыла глаза, когда она подошла к своей сумке и достала оттуда какие-то предметы. Я почувствовала, как она вернулась и склонилась надо мной и ребенком, но я открыла глаза только тогда, когда она заговорила с Кейном.
— Разрежь между зажимом и моими пальцами.
Я открыла глаза и увидела, как Бранна протягивает Кейну ножницы забавной формы, а затем посмотрела вниз на пуповину ребенка. То, что я могу описать только как белая прищепка, было зажато возле пупка ребенка, и Бранна указывала Кейну, где сделать надрез.
Кейн сделал, как было сказано, и перерезал пуповину нашего сына. Потребовалось несколько надрезов, но он сделал это и вернул Бранне ее ножницы.
— Возможно, ты захочешь выцарапать мне глаза, но могу я взять его на несколько минут? Я вытру его и запеленаю, чтобы ему было хорошо и тепло.
Я хмуро посмотрела на Бранну.
— Зачем?
Бранна усмехнулась.
— Я должна помочь тебе родить плаценту, детка, и хочу его взвесить.
О, верно.
— Хорошо, — я нахмурилась, но осторожно передала ей своего сына.
Бранна улыбнулась, наклонилась, и поцеловала меня в макушку.
— Он вернется в твои объятия, раньше, чем ты заметишь.
Я надеялась на это, и уже скучала по нему.
Бранна взвесила ребенка, и он весил ровно четыре с половиной килограмма.
Четыре с половиной. Чертовых. Килограмма.
Мне страшно было подумать, насколько большим он вырос бы, если бы я выносила его до конца срока.
Взвесив, Бранна вымыла его и положила в плетеную корзину рядом с моей кроватью. Все, кроме Кейна, покинули комнату, когда Бранна подошла ко мне.
Следующие десять минут были болезненными, но не такими болезненными, как настоящие роды.
— Вот так, — произнесла Бранна, снова надавливая на мой живот.
Я вздрогнула, почувствовав, как что-то вышло из моего тела.
— Все готово, — объявила Бранна, затем сунула руку в воду, подняла комок чего-то отвратительного на вид и положила его в пластиковый пакет рядом с собой.
Бранна вытащила нашего сына из корзинки и вернула его мне, я подняла руки, следя за тем, чтобы одеяло, в которое он был завернут, не касалось воды в бассейне.
Я подняла глаза, когда услышала тихий щелчок, обнаружив, что Бранна вышла из комнаты, так что остались только Кейн, наш сын и я.
— На секунду я так испугалась.
Кейн поцеловал меня в плечо.
— Я тоже, милая. Мое сердце остановилось.
Мое тоже.
Наш сын заплакал, и это заставило меня рассмеяться, когда Кейн проговорил:
— Мне нравится твой плач.
Я пристально посмотрела на ребенка, а затем прошептала Кейну:
— Ты же не думаешь, что дым с той ночи причинил ему вред, правда?
— Нет, — ответил он. — Посмотри на него, он здоров, насколько это возможно. Розовый и большой во всем.
Его маленькое личико было прижато к моей груди, и его инстинкт взял верх. Он попытался пососать мою кожу, поэтому я нервно переместила его под свою грудь, вспомнив, чему меня учила Бранна. Кейн протянул руку и поправил мою грудь и сосок своей рукой, пока они не оказались близко ко рту ребенка.
Потребовалось около минуты, чтобы приспособиться и прижать мой сосок ко рту нашего сына, но, в конце концов, он вцепился в него и начал сосать.
— Ай, — я поморщилась.
— Ты в порядке? — спросил меня Кейн, едва слышным шепотом.
Я кивнула, но продолжила морщиться.
— Немного больно, но все в порядке. Бранна сказала, что небольшая боль — это нормально.
Кейн прижался своим лицом к моему, и мы оба посмотрели вниз, пока наш сын впервые кормился. Я услышала легкий щелчок двери, но не подняла головы, затем услышала какое-то движение, затем звук щелчка камеры привлек мое внимание.
Я подняла глаза и увидела, что Бранна извиняюще улыбнулась, засовывая телефон в карман брюк.
— Извините, это был слишком прекрасный момент, чтобы его не запечатлеть.
Я улыбнулась, и снова посмотрела на своего сына.
— Как дела? — прошептала Бранны.
— Идеально.
— Бранна, — пробормотал Кейн. — Он присосался.
— Блестяще, — просияла она, придвигаясь ближе. — Ты хорошо себя чувствуешь, Эйдин?
Я кивнула.
Чувствовала себя невероятно.
Я посмотрела вниз на ребенка, когда давление на мой сосок уменьшилось, и заметила, что он отцепился и несколько раз причмокнул губами, прежде чем просто лечь у меня на руках в младенческом сытом сне.
— Твое молозиво, должно быть, вкусное, — усмехнулся Кейн. — Посмотри на него.
Я улыбнулась.
— Я так сильно его люблю.
— Я тоже, Куколка.
— Положи его в колыбель, — проинструктировала Бранна, — и мы вытащим Эйдин из бассейна. Я хочу, чтобы она как можно скорее вытерлась и переоделась в теплую одежду. Не хочу, чтобы она подхватила какую-нибудь заразу; сейчас она очень уязвима.
Кейн начал действовать, выбираясь из родильного бассейна.
Он очень осторожно положил нашего сына в колыбель, которая стояла рядом с моей кроватью. Затем пришел за мной, и с помощью Бранны они подняли меня и вытащили из родильного бассейна. Я медленно отошла от бассейна, и поморщилась. Я могла двигаться, но это причиняло боль.
Бранна сходила и принесла таз с горячей водой, и они с Кейном вымыли меня губкой. Это заняло всего минуту, но после этого я почувствовала себя такой отдохнувшей и расслабленной рядом с Кейном, когда он обернул меня большим полотенцем и вытер насухо.
Он вытерся и переоделся в рекордно короткое время. Когда я была полностью сухой, Бранна еще раз проверила мои интимные места и сказала, что очень рада, что у меня нет разрывов после родов. Когда она разрешила, я влезла в большую пару бабушкиных трусиков, к которым была прикреплена мать всех макси-прокладок. После того, как все закончилось, я надела новую свежую свободную пижаму. Кейн дал мне резинку для волос и поддерживал меня за бедра, пока я собирала волосы в пучок на макушке.
Мне нужно было вымыть их и принять нормальный душ, так как я так и не получила желаемого, когда начались роды, но это может подождать до завтра. Прямо сейчас я чистая и совершенно измотана. Мне нужно было лечь в свою кровать, с чем мне помог Кейн, так как она была высоко от пола. Забравшись под одеяло, я слегка поморщилась, затем взглянула на настенные часы и увидела, что уже половина седьмого вечера.
Я не могла в это поверить; казалось, день никогда не кончится, а было только половина седьмого. Это означало, что я рожала всего семь часов. Это казалось долго, но из исследований мы с Бранной знали, что это считалось быстрыми родами, особенно для матери, впервые рожавшей ребенка.
— Ты готова к приему посетителей? — спросил меня Кейн.
Я моргнула.
— Кто здесь?
Он фыркнул.
— Твой отец, все твои братья, все мои братья и все девчонки.
Я улыбнулась, и кивнула.
— Конечно, они могут войти. Они ждали встречи с ним так же долго, как и мы.
Кейн вышел из комнаты, чтобы пригласить их, в то время как Бранна взяла моего сына из его колыбели и положила мне на руки. Бранна надела ему на голову голубую детскую шапочку, чтобы согреть. Он был плотно завернут в толстое одеяло, словно кокон.
— Он не одет.
Я моргнула.
— Ты могла бы это сделать? Я хочу понаблюдать за тобой, чтобы я могла повторить. Боюсь причинить ему боль.
Бранна улыбнулась, взяла моего спящего сына и положила его поперек кровати.
— Я быстро вымыла его, как и тебя, но ты устроишь ему его первую настоящую ванну завтра, когда немного отдохнешь.
