он противной тетке, уводя меня в сторону.
— Ты что так реагируешь-то? Тебе дело какое? — поинтересовался он очень мягко.
— Есть, раз никому другому нет, — все еще продолжала фыркать я.
— Ммм! Теперь я начинаю понимать, почему ты приехала!
— Что, тоже ругать будешь? — похлопала я ресничками.
— Ну, пока не имею на это права, — пожал он мощными плечами. — И даже если бы имел, в работу твою лезь не собираюсь. Кстати, тебе безумно идёт эта стрижка.
— Эй, мужчина, Вы случайно не робот, собранный для того, чтобы женщины сходили с ума от идеальности? — расслабилась я, понимая, что с каждой секундой влюбляюсь в него все больше.
— Хочешь проверить есть ли у меня кнопочка? — подмигнул он.
— С удовольствием, при чем незамедлительно.
— Дай мне полчаса, чтобы я их всех выпроводил, а потом можешь проводить эксперименты, — пробежался он пальцами вдоль моей обнаженной ключицы.
Господи, это точно Волков? Что с ним не так? Такого его я еще не знала!
И эти полчаса показались мне каторгой, которые тянулись как жевательная резинка, прилипшая на подошву ботинок. Да-да, вот такая гадкая ассоциация, как и гадкие эти минуты.
А потом он повез меня домой. И что самое странное, от него даже-даже не пахло алкоголем. А я-то думала, что хозяин вечера будет отмечать такое событие. По дороге я завела разговор о Женьке, чтобы сгладить неловкость, витавшую в воздухе, которую Волков с большим удовольствием поддержал.
— Зайдешь на чай? — предложила я, когда он затормозил у знакомого подъезда.
— Ну… — нерешительное и такое задумчивое.
— Господи, Волков, ты взрослый человек, — рассмеялась, притягивая его за галстук ближе и целуя.
— Я просто больше десяти лет не был на свидании, забыл как это, а еще у меня восемь лет не было интимной близости с женщиной, — пояснил он, нарушая всю романтичность момента. И где же тот грубоватый и сердитый мужчина делся?
— Так ты мне достаешься почти девственником? — улыбнулась я. — Или не достаешься?
— Достаюсь, конечно, достаюсь, — улыбнулся он. — Идем пить «твой чай»
А чай оказался действительно сладким, и кнопки я у него никакой не обнаружила, снимая его рубашку и исследуя принадлежащую теперь мне территорию. И целоваться он не забыл как, делая это мастерски искусно, сбивая меня вообще с каких-либо мыслей или соображений. А зачем они, когда все настолько идеально?
Мне казалось, что весь мир в этот момент сосредоточен в этой небольшой спальне, где мы оказались, оставляя дорожку вещей на полу. Мне было, конечно, проще раздеваться, но мои нетерпеливые пальцы никак не могли справиться с пуговицами на рубашке Волкова. Они не давали мне добраться до самых потаённых мест. А там было на что смотреть, а трогать, так подавно. Хотелось ещё и ещё. Хотелось больше его поцелуев, прикосновений к коже грубых подушечек пальцев. Ах, какие у него пальцы! Они играли с обнаженной грудью, ласкали изнывающую плоть. А говорил, что забыл, как это. Я пыталась отдать всю себя, пыталась подарить ему самый незабываемый секс. Не знаю на сколько мне это удалось, но перестала я соображать ровно в тот момент, когда он одним толчком оказался внутри. И я потекла медом по кровати, утопая в удовольствии.
Это кайф, когда ты зажимаешь рот, чтобы не перепугать соседей, когда коготки с удовольствием впиваются в его кожу, когда восьмилетний сексуальный голод твоего партнера заставляет тебя встретить рассвет, совершенно вымотанной в его объятьях.
— Спасибо! — он целует меня в макушку.
— Мне никогда не говорили за секс «спасибо», — мурчу я.
— Ну, за него и не нужно. Но если ты считаешь это сексом, то мне обидно.
— Нет, Волков, это было круто. Настолько, что хочется просто заткнуться и послушать как бьется твое сердце. А вообще, может, поспим? — легкий смешок в ответ, еще один поцелуй в макушку, и я уже проваливаюсь в параллельную реальность. Это было сильно…так, что пробрало до самых недр души… И это «Спасибо». Вызывает блаженную улыбку на губах и какой-то очень приятный сон.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ ПРО РОМАНТИКУ И НЕРОМАНТИКОВ
Мне нравилось это утро. Такое тёплое, по осеннему тягучее, уютное. Наполненное запахом сентября, который неспешно просачивался сквозь открытую форточку и запахом мужчины, сопящим рядом, обняв вместо меня подушку, устроившись на животе на большой кровати. Судя по настенным часам, поспала я всего три часа, и можно было бы ещё немного понежиться рядом с Волковым, но женщина во мне начала бунтовать и требовать проявить внимание к гостю в постели. Ну что за зараза такая, просыпаться раньше мужика?
Поэтому натянув на голое тело спортивные шорты и широкую майку, я поплелась на кухню, чтобы зарекомендовать себя настоящей хозяйкой, коей, конечно, я не являлась. Единственное, что у меня получалось действительно круто, это кофе.
Тело приятно было от недосыпание и ночного безумия, что творилось в постели на протяжении нескольких часов. Главное, что настроение было хорошим и боевым, а улыбка блуждала по лицу, как у довольной мартовской кошки. Теперь бы найти себя в жанре детектива, пока Волков будет разбираться со своей работой в столице.
Оладьи, которые я старалась не спалить, все равно немного подгорели. Пометила в голове ещё один пункт, что необходимо записаться на курсы кулинарии, если вдруг что сложится у нас с ним. С этими мыслями я уже было собралась отправлять невинные лепешки в мусорное ведро, когда услышала сонный довольный голос.
— Оставь, не издевайся над едой.
— Думаю, это будет лучшим окончанием их недолгой жизни.
— Свои оладушки я в обиду не дам! — улыбнулся он, возвращая блюдо на место и с упоением притягивая меня к себе.
— Будешь скучать? — вопрос с пристальным взглядом в глаза.
— Буду, — честно отвечаю я, с наслаждением поглаживая его обнаженные плечи. Какой же это кайф чувствовать под своими ладонями горячую мужскую кожу, прижиматься к нему, вдыхать его запах. Мураши с удовольствием разбежались по телу в поисках спасения от этого безумия. Лёгкий поцелуй и все…я снова начинаю в него проваливаться, прижимаясь все теснее и теснее.
— Вот теперь верю, — из эйфории меня выводит лёгкий смешок.
— Доиграешься, я тебе брома в еду добавлять стану, — угрожающе тыкаю в его грудь пальчиком.
— Если что-то с моим мужским здоровьем будет не так, мне тебя обвинять?!
— Садись уже завтракать, — заряжаюсь я от него улыбкой.
Трапеза проходит в молчании, так как Волков уплетает оладьи за обе щеки, щедро смазывая их вишнёвым джемом. А я с таким же молчаливым удовольствием наблюдаю за ним, чувствуя, как в душе продолжается таяние ледника.
— Ты мне расскажешь, с чего это
