— Я уже понял, что ты научился справляться со всем без моего участия, но, быть может, уже хватит? Мне нужен достойный преемник.
— Так ты за этим летел в такую даль? — в первую же минуту он выводит меня из себя. — Чтобы упаковать меня в чемодан, забрать в свою Америку, а по приезде обмотать вокруг моей шеи удавку?
Отец щерится, отрывая белый ряд таких же фальшивых зубов, как и вся его сущность.
— Нет, я всего лишь решил взять инициативу в свои руки, коль у тебя самого смелости не хватает. Я предлагаю тебе существенно расширить границы возможного и улучшить качество жизни.
— Спасибо, конечно, но меня устраивает качество моей жизни! — сурово чеканю я, чувствуя как жилы на шее и лбу вздуваются и пульсируют от перенапряжения.
Жалею, что повелся на весь этот цирк с болезнью. Не удивлюсь, если все это было лишь подлогом.
— Сынок, да как ты не поймешь? Кто как не ты должен возглавить компанию после моей кончины.
— На жалость давишь?
— И не думал.
— Тогда мой ответ: нет, — ребром ладони разрубаю воздух возле себя, услышав сбоку тягостный вздох Октавии.
Отец начинает ерзать в кресле. Поджимает губы в плотную тонкую линию.
Сестра отодвигается к краю дивана, словно готовится рвануть отсюда в любую секунду. Я сам бы не прочь сбежать... И сбежал бы, как проделывал это уже не раз. Вот только Юля и Алиса, укрывшиеся на втором этаже, останавливают меня.
— Прекращай вести себя как капризный ребенок! Тебя же ничего здесь не держит! — продолжает отец потакать, закручивая заезженную пластинку. — Будешь управлять своим бизнесом онлайн. Сейчас многие перешли на подобный формат.
— Папа! — в бессмысленный разговор очень вовремя вмешивается сестра.
Даже ей осточертело выслушивать одно и то же в сотый раз подряд.
— Что, папа? — он бросает на нее предупреждающий взгляд, чувствуя превосходство над всеми нами. — Я тридцать три года папа, а смысла в этом так и не нахожу по сей день!
— Мы же договорились, что ты не станешь давить на Влада. Он сам должен принять для себя решение! Ты ведь не котенка просишь пристроить, а возглавить огромную строительную компанию, в которой только штата насчитывается свыше пятисот человек!
Отец и слышать ее не желает. Отмахивается, посчитав это сущим пустяком.
— Его решения меня не устраивают! Как и то, что ты смеешь перечить мне! — эгоистично бросает он, упрекнув Октавию, которая теперь вынуждена сидеть и помалкивать.
Но я молчать не намерен:
— То, что благодаря твоим связям и деньгам, меня вытащили с того света, еще не значит, что ты вправе распоряжаться моей жизнью, как тебе вздумается! Я благодарен тебе за проявленную щедрость, но все, что я могу — это возместить расходы с процентами, набежавшими за шесть лет просрочки. А чего-то большего от меня не жди! Никогда я не стану твоей марионеткой!
— Коль уж ты завел речь о связях. Ты ведь понимаешь, что твой бизнес не сегодня-завтра могут потопить конкуренты? — переходит он на угрозы, вынуждая меня демонстративно фыркнуть.
Не был бы он в возрасте, уже давно съездил бы по его надменной роже.
— Думаешь, дело в автобизнесе? Мне плевать на него! Это всего лишь хобби. Я могу хоть сейчас продать его задешево, перевести все деньги на твой счет и пуститься на вольные хлеба!
— Тогда в чем причина?
Снова устремляю ищущий взгляд на лестницу, которая по-прежнему пустует.
Юля была права.
Я трус. Самый настоящий трус, который вместо того чтобы уступить отцу, решил отстаивать свою позицию, укрывшись за спинами двух девчонок.
— В моей семье! — гордо проговариваю и возвращаю взгляд на отца.
Он ядовито прыскает.
— Да брось ты. Ну какая семья может быть у того, кто коллекционирует игрушечные машинки!
Отец подбородком указывает на полку, где рядком выставлены все модели спорткаров в миниатюре, на которых в свое время я участвовал в европейских уличных гонках. Он не знает о моих прошлых увлечениях. Это лишний раз подтверждает то, что этот человек никогда не интересовался мной.
— Думаешь, я поверю тебе? Я, скорее, поверю, что Октавия баллотировалась в президенты США, чем поверю в тот факт, что ты скрываешь от меня собственных жену и ребенка.
В этом весь отец. Ему проще унизить человека, пристыдить, чем прислушаться к нему и проявить благосклонность.
— У меня не было задачи скрывать от тебя что-либо. Если бы ты почаще интересовался моей жизнью в детстве и юношестве, то, быть может, я познакомил бы вас намного раньше. Но ты же печешься не обо мне, а о своей чертовой компании, будь она проклята! — бросаю обвинения, упреками осыпаю, действуя его же методами. — Ты не можешь доверить ее своей жене, потому что не уверен в том, что она не разбазарит ее по частям!
— Что? — возмущенно протягивает Октавия, поочередно поглядывая на нас. Она в шоке. — Папа, это так? Ты правда думаешь, что мама способна пойти на такое?!
Лишь на миг отец стопорится. Он нервничает, лицо его вытягивается, но в следующую секунду вновь скрывается от нас за непроницаемой маской — и заглянуть под нее уже невозможно.
— Нет, дочка! Кого ты слушаешь? Это все ложь! — мастерски выгораживает он себя, приспуская узел галстука. — Этот щенок хочет настроить тебя против меня!
Если бы...
Мне важнее, чтобы он переключился на Октавию, а обо мне забыл раз и навсегда.
Жаль, что все мои детские и юношеские воспоминания об этом подлеце, не затерялись в моей памяти навечно.
Без них мне было гораздо проще. Лишившись многих воспоминаний, я перестал что-либо чувствовать... Ведь все чувства живут не в сердце. Они складываются из конкретных моментов и черпают силы из воспоминаний...
— Если ты утверждаешь, что я лгу, то ответь, почему ты вспомнил обо мне только тогда, когда твои часики уже на исходе?
Октавия из-под опущенных ресниц смотрит на своего глубокоуважаемого отца. Возможно, только сейчас он открылся ей с совершенно другой стороны. Наружу вышла вся его корыстолюбивая и расчетливая сущность. А вот я с ней знаком столько, сколько себя помню. А помню я теперь предостаточно.
— Потому что никак иначе с тобой не выстроишь диалог! Я ведь все уже испробовал! — рявкает он громогласно, шлепнув себя ладонью по колену, а потом тычет в меня пальцем. — Ты же упертый как баран!
— Так есть в кого!
— Но каким ты бараном ни был, все-таки ты мой единственный сын, — льстиво он продолжает, желая усыпить мою бдительность.
У меня появляется прекрасный шанс промолчать и уйти в себя, как сделала это моя смышленая сводная сестра, но я упускаю свой шанс:
— Ты в этом так уверен? А как же Андрей? Мальчишка, которого ты не пожелал признавать! Он ведь тоже твой сын! — хлестко отчеканив, я перехожу на ироничный тон: — Что, думал, я не узнаю? Кстати, на днях я планирую
