Мы почти не чувствуем пройденного расстояния и ловим последние тёплые лучи солнца. Бабье лето в наших краях такое короткое, что не успеешь его вдохнуть полной грудью, как оно растворится в проливных дождях, а захочешь удержать, промозглым ветром тебя откинет в заморозки. Нам с Ильёй несказанно повезло оказаться за городом в такой погожий день. Обогнув по ухабистой дорожке берёзовую рощицу, вдалеке замечаем извилистую змейку реки, а немного левее — ещё один посёлок, чуть более крупный, раскинувший свои владения до самого горизонта.
— Наверно, это Быково, — отмахиваясь от назойливых комаров лопухом, вглядываюсь в даль.
— «Быково»? — хмурится Илья.
— Посёлок, в котором находится твоя школа. По крайней мере, именно так было указано в личном деле.
«Школа…»
Усмехаюсь собственным мыслям. Рядом со мной, перепрыгивая через лужи, идёт обалденный мужчина с натренированным ничуть не хуже, чем у Царёва, телом и огромной татуировкой, доходящей до локтя. Не таким я представляла вчерашнего выпускника скромной поселковой школы. Не таким.
— Забавно, да? — перехватывает мой любопытный взгляд Илья. Правда, понимает его по-своему. — Никак не привыкну, что знаю о себе меньше, чем все остальные…
— Да ну, — фыркаю в ответ. — Остальные и вовсе тебя не знают. Сухие факты биографии не в счёт!
— Тогда предлагаю прогуляться до школы! Что-то мне подсказывает, моей классной есть чем нас удивить! — с азартом подмигивает парень.
— Идёт! — киваю с готовностью и ускоряю шаг.
Мы немного не успеваем до звонка, а стоит тому прозвенеть, как неприкосновенная тишина школьных коридоров тут же попадает под защиту старого сторожа.
«Я ничего не знаю».
«А если и знаю, то не скажу. Не положено!»
«Идёт урок! Ждите перемену».
Всего сорок минут до правды — это не так и много, когда забыл всю жизнь. Пока местные ребятишки грызут гранит науки, решаем прогуляться до заброшенной церквушки на берегу реки. Сколько ей? Двести? Триста лет? Не знаю, но попасть внутрь не дают свирепые кусты крапивы и борщевика. Отчаявшись взглянуть на сельскую достопримечательность, спускаемся к речке и, уместившись на поваленном бревне, достаём чай и бутерброды. Усталые ноги вытягиваем в сторону речной ряби, в которой, как в зеркале отражаются синее небо и яркие огненно-рыжие всполохи листвы с противоположного берега. И если поначалу по привычке без умолка болтаем, то уже через несколько минут мечтательно молчим, думая каждый о своём. Позволяю себе навалиться головой на плечо Илюхи и незаметно для само́й себя засыпаю.
Меня будит тяжёлое дыхание парня и его руки, неприлично скользящие по моему телу. Иди-разбери, сколько я проспала, но солнце уже не кажется таким ярким, а ветер — тёплым. С бревна мы давно спустились на холодный песок. Под моей спиной ноги Соколова, под головой — его согнутая в локте рука. Моя пятая точка покоится на чём-то мягком и тёплом, наверно, толстовке. Но всё это теряет смысл: свободной ладонью блондин настойчиво задирает мой топ. Нагло. Не замечая, что я давно проснулась и против. Илья не смотрит на меня. В его глазах сумасшедшая одержимость, а мне не на шутку становится страшно.
— Что ты делаешь? — изгибаясь в мужских руках, пытаюсь одёрнуть футболку. Илья же лишь перехватывает меня покрепче, шикает, чтобы вела себя тише, а потом начинает раздевать с новой силой.
— Соколов, ты сбрендил? — обнажённая кожа живота покрывается мурашками и, если честно, не уверена, что от холода. — Убери руки!
— Т-ш-ш, — суетливо повторяет парень и заглушает мои возмущения лёгким касанием губ, а потом шепчет голосом, не терпящим возражений: — Раздевайся, Румянцева! Быстро!
Глава 10. Монстр
— Ещё чего! — в горле пересыхает от неслыханной наглости. Брыкаюсь что есть мочи, но все мои нелепые попытки высвободиться из лап обезумевшего парня терпят крах. Недаром Илья ещё у рябины заметил, что я маленькая и хрупкая, не то что он — здоровяк под два метра ростом.
— Аня, не дури! — шепчет с придыханием, сильнее сжимая моё беззащитное тельце в кольце своих настырных рук. — Просто доверься мне, ладно?
Всё, что вижу сейчас перед собой, — его глаза, в которых ещё недавно готова была утонуть без остатка. Всё, что слышу, — грубое дыхание, какое-то чересчур громкое, почти звериное.
— Ничего не бойся, — всё так же тихо, на полутонах гипнотизирует моё сознание Соколов, правда, добивается обратного эффекта.
Я напугана! До чёртиков! До желания впервые кому-то с размаху заехать в челюсть! Жаль, этот «кто-то» не понимает, что играет с огнём!
— Соколов! — шиплю загнанной в угол гадюкой. — По-хорошему прошу, отпусти!
— Тише, Пуговица, тише!
И снова мягкие губы парня касаются моего разгорячённого лба, пока жадные руки всё выше и выше задирают топ.
— Сейчас я медленно сниму с тебя футболку, — как параноик, настаивает на одном и том же Илья. — А ты…
— Да пошёл ты в баню, Соколов! — верещу не своим голосом. Громко, но недолго.
Дабы заглушить мой истошный визг, широкой ладонью Илья закрывает мне рот. Вот так запросто!
На глаза мгновенно наворачиваются слёзы. Да и кому было бы не обидно настолько сильно ошибиться в человеке? Я верила Илье! Я почти в него влюбилась! Чёртовы бабочки в животе сыграли со мной злую шутку! Липкий страх разливается по телу, парализуя каждую его клеточку, а собственная беспомощность до жути раздражает. Одно хорошо: пока ладонь Соколова покоится на моих губах, моя девичья честь в безопасности.
— Прошу тебя, не шуми! — вкрадчиво требует блондин, насквозь пронзая наивным взглядом. И не подумаешь, что за кристальной чистотой его очей скрывается похотливый мерзавец!
— Всё будет хорошо! Я обещаю, — заговаривает зубы парень, ещё ближе наклонившись ко мне. Между нами нелепые сантиметры, пропитанные ароматом речного ила, чужим безумием и безмолвной мольбой подчиниться. Илья медленно убирает руку с моего лица и качает головой, чтобы не смела орать. А я только сейчас понимаю, что дыхание Соколова мягкое, едва уловимое. А то жёсткое и хриплое, что меня разбудило, принадлежит кому-то другому.
— Там кто-то есть? — догадка кривой кочергой бьёт по затылку.
— Да, — кивает Илья, продолжая смотреть мне в глаза.
— Кто? — шумно сглатываю, не ожидая услышать ничего хорошего.
— Обернись, — предлагает парень. — Только без резких движений, поняла?
— Нет, — судорожно мотаю головой и уже сама льну к мужскому телу, как сумасшедшая. Кто бы там ни был, в руках Соколова куда спокойнее и безопаснее. И всё же женское любопытство – вещь упрямая и неподвластная никаким передрягам. — Кто там? Медведь? Кабан? Маньяк?
— Скажешь тоже, — улыбается Илья, а я выдыхаю. Правда, ненадолго. — Там всего лишь бык. Чуточку огромный, немного рогатый, кажется, слегка злой и чем-то расстроенный. Быть может, мы заняли его место? Или ты храпела слишком громко.
— Я храплю? — выпучив глаза, забываю об опасности.
— Нет, — усмехается Илья, пожимая плечами. — Но зато всё остальное ты почти пропустила мимо ушей. А с быком этим мы справимся! Мне только нужна твоя футболка, ладно?
Непонимающе хмурюсь.
— Ань, она красная! — разъясняет Илья, как маленькой. — Я отвлеку зверя, а ты беги. Поняла?
— Голая? — недоумённо хлопаю глазами. — Чтобы помимо быка, за нами ещё мужская половина посёлка ринулась?
— А за ними и женская, — откровенно потешается надо мной парень. — С граблями и лопатами. Устроим кипиш?
— Дурацкое время для шуток! — возмущаюсь, сдувая с глаз непослушную чёлку, а потом, слегка забывшись, поворачиваю голову на звук чавкающего фырчанья. Лучше бы я этого не делала!
Коричневый бычара с белым пятном возле уха стоит от нас с Соколовым на расстоянии вытянутой руки. Маленькими чёрными глазками он очумело следит за каждым нашим движением. Дёргает ушами, будто внимательно прислушивается к нашим словам. А ещё дышит мокрым, огромным носом, жадно раздувая ноздри.
