вздрогнуть. Она так увлеклась процессом вытирания с мордашки моей дочери липких потеков мороженого, что выпала из действительности. – Может поможете мне погрузить в багажник приданное нашего найденыша? Вера, хотя бы откройте чертов багажный отсек. У меня руки скоро оторвутся.
– Простите, – она бросается исполнять мой приказ, словно от этого зависят наши жизни.
– А мышку, мышку дяденька продавец не забыл положить? – нервничает Маришка, ревностно наблюдая, как я гружу покупки.
– Положил, и еще кучу всякого мусора, – ухмыляюсь я, – и корм, и дом, и тарелки. Маришка, у твоего Всесильного хабара больше чем у Веры. Кстати, шубу мы так и не купили.
– Я не ношу мех, – она напряжена, словно свитая под давлением пружина. Отдергивает руку, когда я беру у нее один из пакетов, словно боится обжечься моим прикосновением.
– Зато я забежал в магазин для туристов. И вот… – протягиваю ей сверток. Наблюдать за испугом в ее глазах – высшая степень блаженства.
– Открой скорее, – нетерпеливо теребит Веру Маришка, вцепившись в дешевую болонью ее куртки. – Ну интересно же. Ну открой.
– Спасибо, – шепчет эта несчастная. Черт, а ведь я ее разрушу. Доделаю то, что начал поганец Славка. Пальцы у Веры тонкие и длинные, что совсем не вяжется с ее корпулентностью и бесформенностью. Нервно разворачивают упаковочную бумагу, стараясь не порвать и не испортить аляпистый узор и уродливый бант, не сочетающийся по цвету. Но другого в спортивном лабазе не оказалось.
– Я ведь обещал вам вещмешок, – хохочу, глядя на растерянность, написанную на лице няньки. – Не нравится? По моему он очень оттеняет цвет вашей дурацкой шапки. И подходит к парке, или как там называются куртки у брутальных покорителей Джомолунгмы.
– Папа, а «Джмолукна» эта, она что, красавица? Индейская принцесса, да? Как Мулан? – шепчет Маришка. Я наверное никогда не смогу постигнуть детскую логику.
– Почему это? – удивленно смотрю на дочь, задумчиво ковыряющуюся в носу.
– Ну, ее же покоряют. Как принцы же принцесс тоже же покоряют? Мне Вера читала книжку, как прекрасный принц прискочил на белой лошади за спящей царевной.
– Прискакал, – улыбается Вера. На ее левой щеке появляется маленькая ямочка, и мое сердце пропускает удар. – Марина, прекрасные принцессы должны говорить правильно.
– А я не хочу быть принцессой. Я мечтаю о суперсиле, вот. – хихикает малышка заныривая в теплое нутро джипа, и тут же забывает обо всем, наконец дорвавшись до переноски с разомлевшим от тепла и сна кошаком.
Чувствую, что скоро этот пушистый нахалюга станет главным в нашей семье. Со мной моя дочь не сюсюкает, и не признается в такой горячей любви.
– Спасибо вам, Макар Семенович, – тихо шепчет «булка», когда я распахиваю перед ней дверь.
– Вам никто никогда не открывал галантно дверь? А как же шикарный Славик? – приподнимаю бровь, и вдруг сам осознаю, что веду себя по-козлиному. Педагогические приемы этой поганки весьма действенны. Но со мной номер не пройдет. – Или это благодарность за рюкзак? Так носите, не стаптывайте. Я вам в следующий раз еще прикуплю какой-нибудь котелок. Вы любите котелки?
– За то, что защитили, – морщится Вера, и снова пытается забиться в свою идиотскую раковину.
– Мне просто интересно, почему вы позволили этому хлыщу и его шалашовке себя топтать. Все еще любите его? – черт, ну какое мне дело? Мне ведь должно быть абсолютно фиолетово все это дерьмо.
– Маришка устала. Девочке давно пора ложиться в кровать. И еще, питается она не как ребенок. Я думаю…
– Вы не ответили, Вера, – склоняюсь к ее лицу так близко, что вижу трещинку на нижней губе, и россыпь едва заметных веснушек. – Я не люблю, когда мои вопросы и просьбы игнорируют. Зарубите себе это на курносом носу.
– Нет. Я не люблю его. А еще я не люблю, когда посторонние зажравшиеся мужики вторгаются в мое личное пространство. Макар Семенович, прошу вас впредь это учитывать. Тем более, что вы подаете дурной пример моей воспитаннице.
Черт, черт, черт. Ее голос вибрирует, и сбивается. И от этого у меня мутится в башке. Я убью Борьку за то, что он навязал мне это нахальное курносое существо с ведьмячьими глазами.
– Такой вы мне нравитесь больше. Так и надо себя вести с козлами, запомните, – через силу ухмыляюсь я, глядя как эта мерзавка заползает в высокую машину с грацией бегемота в балетной пачке. Руки сами тянутся к полноватым бедрам, обтянутым дурацкой вязаной юбкой. Скользят выше по замершей от моих прикосновений бабе. Надо же, а у нее есть талия, только зачем-то скрытая под бесформенными тряпками.
– Я оторву вам руки, прямо сейчас, – шипит как гадюка эта нахалка, очень стараясь, чтобы ее слова звучали тихо и не достигли ушей Маришки. Что ж, такта ей не занимать. – Если еще раз тронете меня хоть пальцем.
– Мегера, – шепчу, но пальцы разжимаю. Кто его знает, что там в голове у толстозадой.
– Пап, ну поехали уже, – капризный голосок дочери возвращает меня на землю. Да, мне надо отдохнуть. Отвезу домой дочь и няню, и пожалуй пущусь во все тяжкие. Что там Борюсик хотел? Фото толстухи в неглиже? Он его получит. Эта чертова игра все же начинает становиться интересной.
Маришка спит в своем кресле. И мы боимся потревожить ее сон. Молчим всю дорогу. Хотя, я конечно осознаю, что забота о сне малышки просто предлог не общаться. Вера смотрит на пробегающие за стеклом огни, отражающиеся в ее глазах. Делает вид, что ей страшно интересно. Лишь бы не глядеть в мою сторону.
– В рюкзаке пеньюар. Сегодня будешь спать в нем, – ледяным тоном приказываю я, представляя как обалдеет эта дурында, когда увидит сетчатое нечто, размером с мою ладонь.
– Нет, – короткий ответ, который меня не устраивает. Что ж, хорошо, значит по-хорошему не будет. Глупая Вера. Глупая-глупая, неужели еще не поняла, что я всегда добиваюсь того, что нужно мне.
– Ну, нет так нет, – улыбаюсь я, паркуя машину на подъездной дорожке. – Отнесите, пожалуйста, покупки в дом. И кота. А я перенесу Маришку. Вас ведь не затруднит?
– Хорошо, я все сделаю, – она напряжена. Не поверила мне, что я так легко отступил. Правильно делает. Только вот сбежать у нее уже нет возможности. Упс.
