Глава 13
Наши дни.
Хорошо и дорого одетый мужчина средних лет катил в управляемой инвалидной коляске по главной аллее больничного парка. В западной его части он свернул на одну из боковых аллей, затем уже там уверенно повернул между деревьев.
Этот маршрут явно был хорошо ему знаком – он не осматривался и даже был как будто задумчив. Его коляска катилась медленно. Так гуляют те, кто имеет возможность ходить сам, на своих ногах. Гуляют не задумываясь. Вот и этот мужчина, совершенно точно, гулял, правда, сидя в инвалидном кресле.
Его путь лежал к маленькому пруду.
Он обнаружил его случайно. Тихое, уединенное место, о котором мало кто знал. К этому пруду не вела ни одна дорожка, от глаз посторонних он был скрыт кустами и деревьями. Герберт любил приезжать сюда, а потому бывал здесь почти каждый день. Здесь хорошо дышалось. Все-таки больница, какая бы дорогая она ни была, все равно остается больницей.
Здесь, на берегу этого маленького, затерянного среди кустов и деревьев, пруда не было скамеек. Везде во всем парке были, а здесь нет. А раз нет скамеек, нет и гуляющих. Это его особенно радовало, сюда он приезжал за уединением. Почему-то только здесь, в этом безлюдном месте, среди природы, Герберт чувствовал себя живым и почти здоровым.
Красив, успешен, богат, холост. И инвалид, передвигающийся последний месяц только на инвалидном кресле. Даже душ он теперь принимал, сидя на специальном стуле, установленном в его личной душевой.
– Или месяц, пока ждем для тебя сустав, ты сидишь в инвалидном кресле, или всю оставшуюся жизнь ходишь на протезе! Выбирать, конечно, тебе и только тебе. Как видишь, я даже твою сестру Эльзу сюда не пустил. Если не будешь вставать на ногу, будешь слушать и выполнять все предписания врачей, а главное, лежать здесь у нас в клинике, то можем попытаться спасти твою ногу. Да, будешь хромать, ходить с тростью всю оставшуюся жизнь, но ходить сам и на своих двоих, – припечатал Аркадий.
Ныне уважаемый профессор, возглавляющий клинику, а когда-то практикующий хирург, бывший однокурсник Эльзы, сестры Герберта. Именно Аркадий собирал ногу Герберта по кусочкам, как картинку из пазлов, почти 20 лет.
– Не слишком шикарный выбор, однако! Или на протезе, или всю жизнь хромать и ходить с костылем! – усмехнулся Герберт.
– Ключевое слово в данном случае «Ходить». Мне кажется, выбор очевиден. Или ты не хочешь полностью соответствовать своему прозвищу и стать настоящим Киборгом с частичной заменой органов? Заметь, не всех, а всего лишь одного-единственного коленного сустава! – хитро прищурился уважаемый профессор.
– Убедил! – хмыкнул Герберт. – Почему-то мне кажется, что и палата для меня у тебя уже приготовлена!
– Улучшенной комфортности и с шикарным видом на наш парк! – подтвердил профессор и продолжил:
– В таком случае позволь тебе представить мою лучшую ученицу и главного хирурга нашей клиники: Ангелина Викторовна Савельева, – Аркадий показал на худенькую молодую женщину, сидящую с Аркадием за одним столом. – С сегодняшнего дня ты в ее подчинении. Заметь, полном и безоговорочном!
Нет, боль в колене и здесь, в этом уединенном месте, не покидала тело Герберта, весь последний месяц боль постоянно была с ним. Круглосуточно. Не давая жить без обезболивающих, спать без снотворного и заставляя торопить время в ожидании операции, считая до нее дни.
Это уже решенный вопрос – ногу ему оставляют, соберут пазл из его костей, и оставят. Да, будет всю оставшуюся жизнь хромать и ходить с тростью, но главное, что ходить, и сам, а не ездить в инвалидном кресле. В этом Аркадий, конечно, прав.
Осталось только дождаться имплантата, сделанного специально для него. А потому Герберт жил и работал в больнице, в личной палате улучшенной комфортности, эскулапы от медицины не разрешили ему улететь домой в ожидании своего нового сустава. Боялись, что кости сдвинуться, и имплантат не подойдет, потому и не отпускали, считай, не выпускали.
Аркадий лично следил за тем, чтобы строптивый пациент был всем доволен и не сбежал, он даже разрешил Анжеле приходить и быть с Гербертом почти круглосуточно. Но тут уважаемый профессор просчитался, оказав Герберту медвежью услугу. Нервы и так были на пределе, а тут еще Анжела со своей любовью! Не слышала, не понимала и не хотела принимать, того, что они расстались. Расстались еще там, дома, в родном городе, за неделю до того, как он улетел сюда в клинику на обследование.
Когда тоска накатывала очередной волной, когда казалось, что стены палаты давят, Герберт приезжал сюда, к этому затерянному в парке пруду. Только здесь он мог посидеть в тишине и покое, думая о жизни.
Вернется домой после операции, наймет ландшафтного дизайнера, пусть выкопает на территории рядом с домом пруд. Конечно, такой большой не получится сделать, но вполне приличный – это запросто. И рыб надо запустить. У воды хорошо думается о жизни.
Не о жизни вообще, а своей, отдельно взятой.
Зачем он живет? Ему в этом году исполнилось 45 лет. Не самый плохой возраст для мужчины, но это если у тебя есть ради кого жить. А ради кого живет он? Ни жены, ни детей.
Ради сестры? Смешно и глупо. У сестры своя жизнь, и уже давно. Сестра старше его на 11 лет, но все чаще ему кажется, что это он старше и опытнее. Нет, он никак не зависит материально от сестры. Даже наоборот, помогает племянникам, оплачивает их учебу, но близости между ними нет и не может быть. Жизнь в разных городах накладывает свой отпечаток.
Друзья? Точно не ради друзей. Впрочем, и тут жизнь все расставила по своим местам – как оказалось, верный друг у него остался только один. Вот у Пашки личная жизнь бьет ключом: друг, наконец-то, нашел свою королеву. Снежную королеву. Умную, красивую и удивительно ранимую женщину. Сегодня Павел и Аглая пригласили его на свою свадьбу. Конечно, он будет у них на торжестве, куда ж он денется. Тем более что там будет только узкий круг из близких друзей и родных.
Друзей… Теперь их не трое. Эх, Саня, Саня! Слил свою жизнь в унитаз. Пришел бы, поделился проблемами, они бы с Пашкой помогли, решили бы его проблему. А
