поэтично пропел Петрович, как всегда, в своём раздражающем папу репертуаре. – И это… – обратился он к Рамилю. – Здорово бегаешь. Вот это вот всё… – очень криво и запредельно комично спародировал он вчерашний его бег. – … Класс! Научишь потом? Я от бабки и её веника так буду бегать…
– Петрович! – папа, руки которого были измазаны мазутом, уже рычал.
– Да иду я! Не серчай.
Подмигнув нам, Петрович пошёл к папе. Будучи трактористом, этот мужчина всегда носил только рубашки и только светлые. Страшно представить, сколько на его жену ежедневно приходится стирки и глажки.
– Это тот Петрович, который нас пристрелить хотел? – отмер Рамиль, но все теми же выпученными глазами смотрел в сторону гаража, из которого Петрович с папой выносили какую-то тяжелую запчасть.
– А ты чего, испугался? – прикусила нижнюю губу, чтобы замаскировать улыбку. Всё-таки парень выглядел не на шутку испуганным.
– Ещё чего! – нахохлился.
– Ну, пойдём, бесстрашный, борщ варить. Или ты сильно красивый и для этого?
– Хватит, – в зеленых глазах блеснул игривый огонёк. – Я уже понял, что ты без ума от меня. Вон, как пялилась, пока я воду с торса стирал.
– Не обольщайся. Просто, если долго на лицо твое смотреть, то подташнивать начинает.
Глава 14. Августина
– Ну, ты же не поросям капусту шинкуешь, а для обычного человеческого борща.
Уже было попросту невозможно молчать, глядя на то, как этот изувер кучерявый орудует ножом над капустой. Над молодой, еще совсем нежной, не тронутой даже гусеницами капустой, куски которой теперь раскиданы по всему столу и неясно, годятся ли они теперь в пищу.
За последний час я испытала столько стресса и шока, что на всю оставшуюся жизнь хватит.
– Ты сказала мне, нарезать капусту, а как ее резать, ты не уточняла, – пыхтел этот варвар, разрубая капустные листья.
– Так, всё! – не выдержала я. Торопливо обтерла руки кухонным полотенцем, обошла стол и вытолкала Рамиля с нагретого им стула. Отобрала нож. – Иди три морковь и свёклу. Я сама с капустой справлюсь.
– Думаешь, я с тёркой управлюсь лучше? – ехидно подметил парень и встал напротив меня. Взял в руку морковь. – И как это работает?
– Вверх-вниз, – бросила я, усиленно подавляя тяжелый вздох, за которым могло бы последовать оскорбление. – Прижимаешь морковь к терке и пошёл.
– Куда?
– Тереть, – выпучила я на него глаза и только в этот момент, по хитрой улыбочке на лице парня, поняла, что всё он прекрасно понимает и умеет. Просто саботирует процесс. – Издеваешься?
– Ты так прикольно психуешь, – сверкнул Рамиль ровным рядом белых зубов. – Мне нравится.
– Да? – вскинула я брови. Нож воткнула острием в разделочную доску, но продолжила удерживать за рукоять. Кажется, этот кучерявый только что довел меня до грани. – А что же ты тогда в клубе не счёл мой псих прикольным?
– В клубе? – нахмурился парень. – В каком клубе? В клуб же только вечером.
– В том самом, в котором ты лез мне под юбку, потом предложил полизать твои волосатые «киндеры» в качестве чаевых, а после этого, когда я выплеснула в твою наглую рожу апельсиновый сок, кому-то позвонил, и меня уволили, – выдала я ему всё на одном дыхании. – Ну, как? Тогда тоже было прикольно?
– Оу, – только и смог выдохнуть Рамиль, с лица которого слетела ухмылочка, а в зеленых глазах, наконец, мелькнуло узнавание и даже шок.
– Вот тебе и «оу».
Глава 15. Августина
– Может, положишь нож? – губы парня нервно дернулись в подобие улыбки.
– Куда? – сузила я глаза и опустила взгляд ниже, многозначительно указывая на его торс, не прикрытый футболкой. – Между ребер тебе или в какие-нибудь мягкие ткани?
– Может, хотя бы перестанешь его держать так… кровожадно?
– Не может, – качнула я головой, сохраняя абсолютное спокойствие и хладнокровие. Глядя ему в глаза, с особым почти садистским наслаждением начала шинковать капусту так, чтобы её можно было добавить в борщ и не позориться. – А ты, может, хочешь что-то сказать? М?
– Зачем? – насторожился парень и нарочито равнодушно начал тереть морковь. – Чтобы ты опять что-то не так поняла и в этот раз вылила на меня кастрюлю борща? Ну, уж нет. Он горячий.
– То есть ты… – удар ножом по разделочной доске. – … хочешь сказать, что проблема была ни в твоем свинском поведении и аналогичном поведении твоих дружков-прихлебателей, а проблема заключается в том, что это я неправильно тогда поняла твои грязные слова и поступки?
– Я, конечно, ни на что не намекаю, но кроме тебя мне никто и никогда не выплескивал в лицо ничего. Значит, что?
– Что? – замерла я с ножом в руке и посмотрела на парня.
– Значит, дело в тебе, – выпалил Рамиль на одном дыхании и сразу сделал шаг назад, с опаской поглядывая на нож. – А это точно ты была там?
– Есть сомнения?
– Нет, – сказал он твёрдо. – Но там было стрёмное освещение, и ещё эта форма официанточек… Да и я был бухой, скорее всего…
Наличие режущего предмета в моих руках явно действовало на него эффективнее любой сыворотки правды.
– И? – сузила я глаза.
– Что?
Если бы у тупости было лицо, то оно было похоже на то, что мне приходилось сейчас видеть.
– Извиниться не хочешь?
– За что?
Ну, точно! Вот оно – официальное лицо тупости!
– Мда… Для того, чтобы извиниться, нужно понимать, за что ты извиняешься, а это вообще не про тебя, – махнула на него рукой и решила продолжить игнорировать его присутствие, от которого пользы-то и не было.
Всё дальнейшее приготовление борща и нарезки к столу Рамиль особо не отсвечивал, даже не обращался почти ко мне. Возможно, дело в ноже, что не почти не покидал моей руки… Лишь изредка парень вздрагивал, когда я, проходя мимо, задавала правильный курс его движениям.
Только когда был готов борщ, а Рамиль решил, что «кровь свеклы» никогда не смоется с
