Она лежала, согнувшись в неестественной позе. Волосы на затылке спутались, перемешавшись с рыхлой землей, в которой находилось её лицо. Но подойдя ближе, я увидел, что это была совсем не земля, а запекшаяся кровь.
Нечеловеческая сила наполнила мое тело, а сознание прояснилось, словно отрезвев от увиденного. Одним уверенным движением, я аккуратно поднял её тело и с невообразимой скоростью понесся к машине. Инстинкты обострились, благодаря чему я умудрился не попасть в аварию, нарушая все правила дорожного движения по пути в больницу.
Всю дорогу я смотрел через зеркало на заднее сиденье, в надежде увидеть проявление хоть каких-то признаков жизни. Взгляд зацепился за что-то белое. Листок, зажатый в её кулаке.
Когда я переносил ее из машины в отделение неотложной помощи, то успел переложить странную находку к себе в карман. И пока Катя находилась в реанимации, прочел содержимое оставленного мне послания.
«Никакие деньги не стоят человеческой жизни, ни так ли?»
Глава 38
Яркий белый свет ослепил, отчего я инстинктивно заслонила лицо руками. Понадобилось некоторое время, для того чтобы понять, что происходит. «Я нахожусь в больнице», — эта мысль отдалась тупой болью в затылке, такой сильной, словно я без остановки пила несколько дней подряд, а теперь, наконец, протрезвела. Обрывки воспоминаний плавали в моем сознании, пытаясь вновь слиться воедино.
«Где отец? Как он?»
Я хотела приподняться, но тело не слушалось. Оно точно было залито бетоном, превратившись в одно целое с больничной койкой. Привыкнув к свету, я принялась изучать обстановку. На диване у окна в помятом костюме сидел Алексей, уснувший в напряженной позе. От его вида тепло разлилось где-то в районе груди. Мне захотелось немедленно вскочить, оказаться рядом с ним. Он выглядел таким уставшим и обеспокоенным, даже во сне.
— Лёша, — с трудом выдавила я из себя почти беззвучно.
Его глаза моментально открылись и устремились прямо на меня. Через долю секунды он уже держал мою руку.
— Как ты себя чувствуешь? Как голова? Кружится? Тебе плохо? — затараторил он, нервно, поправляя укутывавшее меня одеяло.
— Тише, тише, — я погладила его по плечу.
От этого движения он немного пришел в себя и прижал мои пальцы к своим губам.
— Я засажу этого ублюдка за решетку. Нет, сначала не оставлю на нем живого места, а потом брошу гнить в тюрьме, — глаза Алексея блестели дьявольским огнем, а лицо исказила гримаса ненависти.
— Вау, полегче, — рассмеялась я, о чем сразу пожалела. Голову пронзила волна нестерпимой боли, отчего руки сами потянулись к вискам.
— Больно? — в его голосе было столько страданий, будто он чувствовал то же самое.
— Порядок. Как мой отец? Сколько я была в отключке? — перешла я к единственной волновавшей меня теме.
— Пару дней. Врачи сказали, — он на пару секунд замялся, затем продолжил, — что у тебя опухоль мозга. Тебе осталось пару месяцев, я серьезно.
Игнорируя болевые ощущения, я рассмеялась настолько громко, что, казалось, стекла задрожали. Понадобилось несколько минут для того чтобы отойти от веселья, охватившего нас обоих. Я не ожидала услышать подобное от Алексея в такой ситуации. И он, кажется, тоже сам от себя не ожидал. Эти слова были адаптированной цитатой одной популярной песни нашей юности.
— Прости, не смог удержаться. Видимо стресс сказался.
Действительно, сила скопившегося напряжения уменьшилась в два раза как минимум. Не зря говорят, что даже во время тяжелых жизненных испытаний следует поддерживать боевой настрой шутками и развлечениями, чтобы не сойти с ума.
— На самом деле, я правда хотел пересказать слова врачей. У тебя черепно-мозговая травма среднего уровня тяжести. Без повреждений черепа, но рана на затылке выглядела серьезно. Её зашили максимально аккуратно, чтобы не было видно шрама, когда волосы отрастут.
Рука сама собой потянулась к затылку. Участок головы на нем был выбрит и заклеен большим пластырем. И только после обнаружения этого факта ко мне пришло осознание случившегося.
— Меня пытались…убить? — голос задрожал. Переживания об отце настолько поглотили мое сознание, что я забыла о себе самой. Теперь же животный страх охватил все мое существо, отчего ладонь, до сих пор находившаяся в руках Алексея, вспотела и начала слегка подрагивать.
— Я больше никогда не допущу подобного, — его серьезный тон говорил сам за себя. Он пожалеет о том, что сделал это.
— Кто?
— Мой брат, — последовал сухой ответ.
— Ты уверен, что это был он?
— Не собственной персоной, но я почти на сто процентов уверен, что это его рук дело. Я уже связался с владельцами зданий неподалеку от места происшествия. На некоторых из них были камеры видеонаблюдения. Как только в полиции закончат анализ полученных записей, мы сможем выйти на человека, сделавшего это с тобой.
— Хорошо. Как отец? — теперь этот вопрос был озвучен скорее для отвлечения от слишком болезненной темы.
— В порядке. Идет период адаптации, очень важно избежать беспокойств в это время. Поэтому я выдумал историю о прилежной работнице, отрабатывающей сумму, выделенную на лечение родственника, посредством неотложной командировки, — рьяно ответил Алексей, словно ученик учителю.
— Звучит сложно. И оттого правдоподобно, — слабо улыбнулась я. Он как всегда обо всем позаботился. Поступил так, как поступила бы я сама. — Спасибо, что не стал рассказывать отцу о случившемся.
— Я знал, что ты не захотела бы этого.
***
Через несколько дней меня выписали. Алексей повсюду следовал за мной, перенеся максимальную часть работы в онлайн формат. Я была благодарна, потому что не хотела оставаться одна. Еще не была готова к этому.
Почти сразу мы навестили отца. Пришлось придумать замысловатую собранную прическу, чтобы скрыть пластырь на затылке. И замысловато привести себя в собранное состояние, чтобы скрыть истинные чувства, хотя бы на время пребывания в его палате.
— Прости, из-за моей операции тебе приходится много работать, — отец виновато потупил взгляд, сжав край одеяла.
— Не говори ерунды. Я совсем мало работала в последнее время. Вот увидишь, когда тебя выпишут, я настолько часто буду навещать тебя, что будешь мечтать о том, чтобы я действительно много работала, — поддразнила его я, в надежде вызвать улыбку. Но на его лице отразилась лишь её слабая пародия. — Отец, все в порядке?
— Да, я просто устал.
Я не могла не заметить того, как часто он повторял эти слова последние дни. Почему-то из-за них тело покалывало, а дыхание сбивалось, как если бы я окунулась в холодную воду с головой.
— Я могу что-то сделать для тебя? Может быть, поговорить с врачами? Провести дополнительные анализы?
— Просто береги себя. Я очень переживаю от того, что больше не смогу позаботиться о тебе, — ответил отец, смотря прямо перед собой и игнорируя мой пристальный взгляд. Я схватила его руку и с тревогой сжала.
— Не говори так, ты всегда был моей опорой и остаешься ей до сих пор. Одно твое существование придает мне сил.
В ответ он лишь улыбнулся, привлекая меня к себе. Я крепко обняла его в ответ.
Как давно я не была с ним рядом? Кажется, целую вечность. Мы всегда были очень близки, и теперь я чувствовала боль и вину, чувствовала, что уделяю ему недостаточно времени. Что наша связь растворяется. Из-за меня.
— Прости, папа, — прошептала я в его плечо, почувствовав себя маленькой девочкой, как раньше. На секунду, пока глаза закрыты, мы вновь стали ласковой дочерью и сильным любящим отцом, так стойко сражающимся за наше будущее.
Пока я не вернулась в реальность, где в больничной палате находился измученный пожилой мужчина и почти сломленная молодая женщина, по привычке цепляющаяся за него, как утопающий за соломинку.
— Это ты меня прости, — сказал он, гладя меня по голове.
— Тебе не за что извиняться, папа, — озадаченно отстранилась я. — Я счастлива, что родилась твоей дочерью.
