Алексей не мог всегда быть рядом из-за работы. Я чувствовала, с каким волнением каждый раз он забегал ко мне, возвращаясь. Боялся, что я наложу на себя руки? Напрасно. Я не способна была даже поднять стакан воды. Наверное, что-то подобное чувствуют люди с ограниченными возможностями. Когда не видишь смысла существовать, но вынужден обременять других из-за собственного бессилия.
Придя с работы, Алексей, в очередной раз вошел в мою комнату, застав меня забившейся в угол. Он устроился рядом, поставив тарелки с едой на пол. Принялся есть сам и рассказывать всякую чепуху. Поначалу его слова проносились мимо меня, как неразборчивый шум. Но со временем я начала различать некоторые слова, затем предложения, а, в конце концов, и смысл. Его монологи были чем-то, заменяющим пустоту моих мыслей, заставляющим цепляться за этот мир.
Закончив есть, он всегда пытался накормить меня. Как родитель непослушного ребенка. Как сын престарелую немощную мать. По моим щекам текли слезы от его уговоров, но челюсти, сомкнутые намертво, отказывались поддаваться.
От того, что он ел при мне, через несколько дней я смогла открыть рот и проглотить одну ложку супа. Жевать я оставалась неспособна.
На следующий день я съела уже две ложки.
***
Через пару недель, набравшись сил, я была похожа уже не на безвольный овощ, но на бестелесный призрак, слоняющийся по квартире и время от времени натыкающийся на мебель, круша все вокруг. Алексей, следующий по пятам, напоминал мне о необходимости принимать пищу и ходить в туалет. Он забирал меня с собой на работу, оставляя в машине, пока бегал по неотложным делам. Я безвольно следовала за ним, как кукла за кукловодом.
Мы посещали парки и пляжи, гуляли по полям и лесам. Он возил меня везде, стараясь пробудить стремление к жизни. Рассказывал о делах, о себе. Размышлял, спрашивая моего мнения. Иногда я кивала в ответ или отрицательно мотала головой, что его безумно радовало. Это своеобразное поддержание разговора с моей стороны вызывало на его лице воодушевленное выражение и счастливую улыбку, от которой мое умирающее сердце начинало биться в предсмертных конвульсиях.
В один из дней он объявил, что нашел себе заместителя и намеревается взять отпуск и провести его со мной. Я отрешенно кивнула. Глаза Алексея, радостно преподнесшего эту новость, заполнила уже привычная печаль. Он выглядел несчастным, от чего я чувствовала себя еще более паршиво.
— У меня есть для тебя подарок. Тебе понравится, — он загадочно покосился на меня, рассчитывая вывести из ступора созданной интригой.
Но даже мой ответный кивок не умалил проснувшегося в нем энтузиазма. Схватив за руку, он потащил меня в свой кабинет, который я не посещала уже долгое время. Или посещала, сама того не помня.
Остановившись в дверях, Алексей легонько подтолкнул меня вперед, заставляя перешагнуть порог.
Все эти дни, после той истерики, я не проронила больше ни слезинки. Боль, обида, злость, продолжали копиться в моей душе, уничтожая ее изнутри. Заставляя сердце разлагаться под гнетом печали. Это было непосильной ношей, от которой я не могла избавиться. И которая погубила бы меня.
От увиденного в кабинете, плотину застоявшихся эмоций прорвало. Слезы крупными каплями покатились по моим щекам. Ручьями они бежали по шее, пропитывая воротник футболки. Моя боль, наконец, нашла выход.
Глава 40. ЭПИЛОГ
На полу у стены в позолоченной раме стояла та самая картина. Пейзаж, изображающий проселочную дорогу среди ковра луговых трав.
Сердце пронзила щемящая боль. Чувство тоски поглотило с головой. Хотелось дотронуться до полотна, приложить руку и провалиться в тот мир, что на нем изображен. Бежать, быстро и без оглядки. Попытаться убежать от себя, найти там, в дали, родной дом и отца, что неизменно ждал меня внутри все эти годы.
Я опустилась на колени рядом с картиной, водя кончиками пальцев по рельефу выступающих мазков краски. Она так точно передавала мои детские воспоминания, словно фото, сделанное глазами ребенка, которым я когда-то была. Вся моя жизнь тогда была похожа на это бескрайнее красочное поле, усеянное нежными цветами — восторженными событиями и эмоциями человека, познающего мир.
Как он узнал? У меня не укладывалось в голове. Самым ценным в жизни после потери отца оставались лишь мои воспоминания, блеклые и далекие, точно несуществующие, выдуманные. Но теперь, то, что я видела перед собой, стало подтверждением, их материализацией.
Я не контролировала поток слез, продолжающих ручьями литься из глаз.
— Папочка, теперь ты всегда будешь со мной, будешь жить в этой картине. Я буду знать, что где-то там, за её пределами ты все еще есть. Такой же жизнерадостный, сильный, счастливый, каким я тебя помню, — мой голос срывался на сдавленные рыдания.
Вместе с этим подарком в моей жизни появилась надежда на успокоение. Надежда на то, что рано или поздно я смогу смириться с произошедшим и принять его. Как яркий свет в конце темного коридора, как маяк, картина обещала конец испытаний и трудностей. Предвещала спасение.
Я повернулась к Алексею для того, чтобы крепко обнять.
— Спасибо, — прошептала я, уткнувшись в его плечо. В ответ он нежно погладил меня по волосам.
***
После этого я постепенно начала оживать. С каждым днем говорила все чаще и больше. Кивки превратились в «да» и «нет», блуждания по квартире приобрели систематизацию, мысли вернулись, даруя способность выражать чувства вслух.
Через некоторое время я начала задавать вопросы, интересоваться своей жизнью, которую не задумываясь пустила на самотек. Оказалось, похороны отца уже состоялись. И я на них присутствовала. Но как ни прилагала усилий, не смогла выудить из памяти события того дня. Алексей уверял, что я вспомню позже, когда буду готова.
Мы с ним улетели на несколько дней на другой конец земного шара. Гуляли целыми днями по берегу бескрайнего океана, вдыхая свежий воздух, пропитанный солью, исцеляющий душу.
— Почему он оставил меня? — в конце концов, озвучила я вопрос, мучающий меня все это время.
Алексей печально вздохнул и крепче сжал мою руку. Мы продолжали идти в молчании еще какое-то время, пока он не заговорил.
— Твой отец был сильным мужчиной. Он много старался ради тебя и твоего будущего. Делал все что мог. Но рано или поздно приходит момент, когда люди уходят. Все что мы можем, это быть благодарными и надеяться, что наши близкие обрели заслуженный покой, — Алексей задумался на секунду, но все же добавил, — Не думай, что он бросил тебя. Он навсегда останется рядом, в твоих воспоминаниях, в твоем сердце.
ЭПИЛОГ
Я бежала по бескрайнему цветущему лугу. Босые ноги утопали в мягкой, словно ковер, траве. Радостная улыбка, озаряющая мое лицо, казалось, могла затмить сияние самого солнца. Из груди вырвался восторженный возглас, я окликнула своего отца:
— Папа, давай соберем букет!
Он добродушно рассмеялся, присоединяясь к моему воодушевленному настроению.
— Я так люблю тебя! — вдруг выпалила я, срывая самый красивый цветок и заправляя в его растрепанные от ходьбы волосы, седеющие на висках.
— И я люблю тебя, дочка. Всегда буду любить. И он тоже, — отец лукаво сощурился, наблюдая за моим дурачеством. — Я очень благодарен ему за то, что могу быть спокоен. Он позаботится о тебе. Сможет заменить меня. А ты в свою очередь заботься о нем, — он попытался угрожающе потрусить указательным пальцем, но я рассмеялась, воспринимая происходящее как игру. Лицо отца стало серьезным.
— То, что ты не можешь увидеть, не всегда отсутствует. Привычная тень, что следует за тобой днем, находится рядом и ночью. Но во тьме легко заблудиться, ослепнуть, наделать ошибок. Остановись, вглядись во мрак. Начни двигаться на ощупь. И обязательно наткнешься на смысл, все это время маячивший прямо перед носом.
Не всегда ошибки, неприятности, проблемы являются таковыми на самом деле. Мы придаем им такое значение, потому что смотрим со стороны себя сегодняшнего. Но для тебя завтрашнего это окажется самым судьбоносным событием, без которого жизнь потеряла бы огромную часть своего смысла.
