Надеюсь, Мили тоже понимает это, пока смотрит на нас сейчас ничуть не менее пристально, чем я.
С каждой секундой её дыхание становится спокойнее, а сердце прекращает так сильно лупить по грудной клетке, которую я до сих пор цепко сдавливаю рукой. Хотя пора бы уже отпускать. Теперь уж точно. Мили успокоилась и готова к конструктивному диалогу.
– Вот видишь, тебе нечего бояться, – неохотно освободив Мили из хватки, расплываюсь в улыбке.
Милашка ловко натягивает на плечи бретельки сорочки и оборачивается ко мне.
– Зачем ты пришёл?
– Поговорить, – засовываю руки в карманы штанов, ненароком спуская их ниже. Совсем немного. Мой стоящий колом член остаётся скрытым, но Мили всё равно краснеет и отводит взгляд в сторону.
– Поговорить? – прочищает горло и скрещивает руки на груди. – На ночь глядя? Полуголый? И как ты вообще открыл дверь? Я же закрыла её. Я точно помню.
– Разумеется, помнишь. Уверен, аж дважды перепроверила, заперт ли замок, перед тем, как начать мастурбировать.
Ох! Я думал покраснеть ещё сильнее невозможно, но Мили в очередной раз меня удивила.
– Ты можешь не говорить об этом? А лучше забудь. Вычеркни из памяти, – бормочет стесняшка абсолютную чушь, вынуждая меня засмеяться.
– Ты просишь о немыслимом, Мили. Кадр, как ты ласкаешь себя пальцами, останется со мной до конца жизни.
– Боже, Марк! Ну, пожалуйста, прекрати говорить об этом, – она прикрывает зардевшее лицо руками.
– О чём об этом? О мастурбации или о чём-то другом?
– Нет, о первом.
– О чём, о первом?
– О том, что ты назвал.
– Так назови тоже.
– Не хочу.
– Почему?
– Что, значит, почему? Тебе действительно объяснять нужно или ты издеваешься? Зачем ты так? Видишь же, что я и так от стыда сгораю, и только всё усложняешь, – практически скулит она, всё так же пряча своё лицо за ладонями.
– Ошибаешься, Мили. Единственная, кто здесь усложняет — это ты. Посмотри на меня, – делаю шаг к ней и обхватываю запястья.
– Нет!
– Я сказал: посмотри на меня. Не сделаешь это сама, я заставлю. Но это будет больно.
– Ты обещал, что не сделаешь мне больно.
– Тебе нужно прекращать столь слепо верить всему, что говорят тебе люди.
Этот полезный совет срабатывает на Мили даже сильнее, чем я ожидал. Она не просто опускает руки, освобождая запястья от моих пальцев, но и решается поднять на меня взгляд — сердитый, твёрдый, уверенный, за долю секунды поднимающий на поверхность все её затаившиеся обиды.
– Умница, – хвалю я. – И впредь никогда не закрывайся, не стесняйся естественных вещей и не бойся называть их своими именами. Мастурбировать нормально, Мили. Особенно в твоём возрасте. Этим занимаются все без исключения. А те, кто заверяет об обратном, мастурбируют чаще всех остальных. Тут нечего стыдиться.
– Я всё это знаю, Марк. Не вчера родилась и так же не жила всю жизнь в монастыре. Мне стыдно не из-за самого процесса, а из-за того, что ты ворвался сюда и увидел, как я… – она заминается, прикусывает губы, опять краснеет, но всё-таки договаривает: – Мастурбировала. И если тебе неизвестно, то сообщаю: это вообще-то интимный процесс. Он не предусматривает присутствие чужих глаз. Ты же просто нагло вторгся в мою комнату и помешал мне... – опять заминка, взгляд в пол, тяжёлый выдох.
– Помешал сделать что? – едва сдерживая довольную улыбку, подначиваю я. – Договаривай, давай. Тебе же не стыдно. Сама сказала.
– Да, боже ты мой! Кончить! Ты помешал мне кончить! Доволен? – повысив голос, выпаливает леди-помидор и устремляет на меня уничтожающий взор.
Красавица. Злая. Смущённая. Растрёпанная. Настоящая. Аж мурашки по коже от исходящей от Мили энергии.
– Доволен — не то слово. Я в восторге от тебя, – на выдохе честно выдаю я, вводя Мили в замешательство.
Она будто ожидала услышать от меня что угодно, но только не то, что я произнёс.
– Нет ничего сексуальнее, чем женщина, которая не отрицает своих желаний, не стыдится говорить о сексе и не забивает голову навязанной обществом целомудренной чепухой. Скажи мне, ты такая, Мили? – неотрывно глядя ей в глаза, с полуулыбкой спрашиваю я, хотя интуитивно и так знаю ответ.
Мили создаёт впечатление невинной, порядочной и правильно воспитанной девочки, однако я уже успел убедиться, что не всё так однозначно. В этой девчушке явно таятся немало бесов. Их лишь нужно вытянуть наружу, дав проявить себя во всей красе. Жаль только милашка моего ярого желания не разделяет, решая напрочь проигнорировать мой вопрос и сменить тему на более скучную:
– Так ты ответишь наконец: зачем ты сюда пришёл? – вновь встаёт в закрытую позу.
– Я же уже ответил. Поговорить пришёл.
– Говори и уходи.
Ага. Бегу и падаю.
– Скажу, когда ты прекратишь на меня злиться.
– Это невозможно.
– Ещё как возможно. Причин для злости нет.
А теперь девчонка конкретным образом обалдевает.
– Ты прикидываешься дураком или серьёзно не понимаешь, почему я злюсь?
Разумеется, прикидываюсь. Но пусть Мили считает иначе. Мне просто нужно её как-то разговорить.
– Конечно, не понимаю. Я вроде ничего плохого тебе пока ещё не сделал.
– И ты пришёл ко мне в столь поздний час, чтобы я тебе объяснила? – скептично усмехается.
– Я пришёл, чтобы всё выяснить, Мили. И, думаю, тебе тоже этого хочется, поэтому давай ты позлишься на меня чуть позже, а сейчас соберёшься и выскажешь мне все свои претензии.
– И зачем это надо?
– Чтобы тебе стало легче.
– Мне станет легче, если ты уйдёшь.
– Не правда, – уверенно высекаю я, не разрывая зрительного контакта. – И давай договоримся, что поговорим обо всём честно? Никакой лжи и утаек.
– И это ты мне о честности говоришь, Марк? Ты? Не поздновато ли спохватился? Ты мне уже, как минимум, дважды соврал. И это помимо всего остального, что ты сделал.
– И что я сделал? Поясни. Я весь во внимании.
– Да не нужно мне твоё внимание! – запальчиво проговаривает она. – Больше не нужно. Не после того, как ты пообещал мне позвонить и не позвонил. Не после того, как весь день сегодня по непонятной причине делал вид, будто меня не существует, а потом пошёл в бан-и-ю и как ни в чём не бывало начал лапать. Ах да!
