— Взаимно.
Когда закрывается дверь, то я возвращаюсь на кухню. Сажусь к своей чашке. Но чай в ней остыл. И чувства внутри у меня тоже стынут. Зачем я сказала «люблю»? Не нужно бросаться такими словами! Когда не уверен в себе.
Сейчас мне должно быть легко. Ведь мы только что обсудили проблему, над которой я думала все последние дни напролёт. Но в груди словно камень. Ни упасть, ни подняться! Так и сижу, глядя перед собой.
Смартфон излучает загадочный свет. Сообщение. Витя.
Читаю: «Приедешь сегодня?».
Подумав немного, пишу ему: «Нет, не смогу. Приболела».
«Надеюсь, не сильно?», — беспокоится Витя. И это его беспокойство вызывает слезу. Я знаю, что если приеду, то буду рыдать у него на груди. Не хочу! Лучше выплакать дома.
«Чуть-чуть», — отвечаю, прикрепив к сообщению смайлик.
«Соблюдаешь постельный режим?», — пишет Витя.
«А как же».
Он улыбается рожицей:
«Эх, я бы прилёг с тобой рядом».
«Боюсь заразить».
«Хочешь, приеду к тебе?», — интересуется он неожиданно.
Он знает мой адрес, подвозил пару раз. Но ещё никогда я его не звала к себе в гости. Обычно дома Диана, или Денис. Ни к чему рисковать! И в этот раз отвечаю:
«Я выгляжу жутко».
«Такого просто не может быть», — пишет Витя.
«Тебе лучше не видеть».
«Уверена?».
«Да».
Он посылает сердечко, я шлю поцелуй. Что это, если не любовь? Про себя усмехаюсь. Наболтала Самойлову всякого! А сама даже детям сказать не могу.
И в этот момент я решаю, что сделаю это. Вот только закончу уборку. И обязательно сделаю! Вернётся Денис и Диана, и я им скажу. Всё, как есть. Только сперва накормлю. А уж после…
Глава 23. Илья
Звоню по дороге. А сам уже еду. Даже если откажет, всё равно не уйду!
— Привет, ты дома? — произношу я в трубку.
Настя растерянно мне отвечает:
Да, но Дина на танцах. Я ж говорила тебе! Её сегодня не будет. Завтра приезжай.
Спешу убедить её в том, что я знаю.
— Мне нужно поговорить с тобой, — возможно, фраза звучит излишне серьёзно. Словно речь идёт о жизни и смерти. В какой-то степени, так и есть.
— Со мной? — удивляется Настя, и заявляет, — Говори.
Усмехаюсь. Ей так неохота меня принимать в своём доме? А придётся принять!
— Это не телефонный разговор, — бросаю как можно небрежнее.
Она какое-то время молчит. И мне любопытно узнать её мысли.
— Ну, ладно. Тогда приезжай, — наконец-то смягчается Настя.
И я выдыхаю. Спешу. Прибавляю газку.
Дом, мой уже бывший, засыпан по самые уши. Снег чистить некому! Деня прочистил дорожку лопатой. А дальше — трава не расти.
Пробираюсь, с любопытством смотрю на припорошенный снегом скворечник. Птицы в нём жмутся друг к другу, клюют. Мы с Денисом его мастерили. Давно это было, а он всё висит…
Настя в махровом халате. И тапки под стать. Такая уютная, словно игрушка из плюша! Я про себя улыбаюсь. Всегда умилялся её умению быть такой разной. Когда-то — серьёзной, на шпильках, в костюме. А иногда — абсолютной девчонкой, с мышонком на майке и хвостиком на голове.
— Чай, кофе? — интересуется Настя.
Я отвергаю. Но всё же иду за ней следом на кухню. Кофейный автомат заработал. Почистила, значит? Сама.
Пока она ковыряется в ящике, я решаюсь спросить:
— Я так понял, Дениска устроился слесарем?
Она, обернувшись, кивает:
— Ну, да. А откуда ты знаешь? Он рассказал?
— Я видел его, — отвечаю. И тут же, припомнив поездку в гараж, говорю, — Как давно это длится?
Настя хмурится, думает:
— Месяц, может быть, два. А что тебя не устраивает?
Последний вопрос излучает довольство собой. Вот, мол! Гляди, даже сын начал жить своей собственной жизнью. Все вздохнули свободно, когда ты уехал от нас.
Беру себя в руки, давлю на отцовское право всё знать:
— Ты могла бы спросить у меня.
Но Насте не свойственно чувство вины:
— Могла, но не стала.
Я понимаю. Она мне назло! Но молчу. Однако молчание длится недолго.
— А почему именно этот гараж, не другой? — пытаюсь приблизиться к самому главному, — У тебя там знакомые?
Ведь совсем не Денис стал причиной приезда сюда. Нет, я, конечно, не рад его выбору! Тому, что сын ошивается с шайкой махаников. Но готов пережить этот факт! Однако же Настя… Она переплюнула все мои самые злые фантазии.
Она возится с чаем. И делает вид, что не слышит. Ну, давай же! Скажи мне всю правду. Что ездишь туда каждый вечер. Что даёшь одному из таких.
— Допустим, — смеётся. В её тоне мне слышится вызов: «И что ты мне сделаешь?».
Она, как ребёнок, который нашкодил, и знает об этом. Как и о том, что его наказать не получится. Ведь я не родитель! Точнее, не муж.
Слова вырываются раньше, чем я успеваю подумать:
— И кто он?
Она удивлённо взирает, держит баночку с чаем в руке:
— Ты о чём?
«Да ладно! Святая невинность», — смотрю на неё, поражённый умением прятать эмоции. Этого я не умею! У меня они все на лице. А у Насти всегда не понятно, о чём она думает. Злится ли, дуется? А, может быть, просто устала.
— Я о том, что ты делала ночью, — цежу я сквозь зубы.
Нет, моя милая! Уже не получится соскочить. Ты выложишь всё, я за этим явился.
Она замирает. Попал! Прямо в цель. И на лице у неё появляется страх.
— Что? — слышу испуганный голос.
Что-что? Я раскусил тебя, детка. Сдавайся.
— Я видел тебя! — довожу я до сведения Насти свой финальный аргумент.
Она бледнеет, кусает губу:
— Где ты меня видел?
«Там, где тебя отымели! Уже не единожды», — хочу я сказать. Но молчу! Главное в этот момент — не сорваться. Не удариться в крик и в скандал. Не ударить её…
Я столько раз вспоминал тот свой внезапный, постыдный, бессмысленный срыв. Я хотел извиниться. Хотел замолить! Но утром она сообщила, что знает…
— Как низко ты пала, Кучинская, — бью я словами. Пусть так! Всё же легче, чем просто молчать, — Тебя трахает слесарь?
Я стою к ней спиной, но даже так ощущаю, как Настя отрывисто дышит. Как дребезжит между нами пространство. Вот-вот, ещё лишь секунда, и она всадит нож мне в спину. Ножи, они рядом стоят, на виду.
Однако же, Настя не так опрометчива. Она бьёт словами! Как я.
— Кто б говорил? Подбирать на обочине шлюх — это лучше, чем спать с человеком, который тебя уважает?
«Уважает», — смеюсь про себя. И поэтому трахает там, в этой грязной подсобке? Не в квартире, и даже не в номере отеля. А в какой-то норе, на отшибе!
Есть ещё один козырь в моём рукаве. И сейчас, я так думаю, самое время спросить:
— А Деня знает об этом? О том, что ты спишь с его… боссом?
Настя сопит позади. Точно! Врежет мне чайником.
— Тебе неймётся? Так и хочется добить, разрушить до конца то, что ещё не успел? — её голос дрожит. Того и гляди разрыдается.
Но мне не нужны её слёзы. Я хочу знать, что ошибся! Что это была не она.
— Разрушить? Добить? Не пойму, ты смеёшься? — цежу я сквозь зубы, — Ведь это ты подала на развод! Это тебе не терпелось выгнать меня из дома. Остаться одной! Чтобы сюда привести, наконец, своего автослесаря?
Настя не плачет. Но видно, как жмутся к столу её руки. Как ресницы трепещут, и губы дрожат в нетерпении выкрикнуть что-то обидное.
— Молчишь? — вопрошаю спокойно, — Значит, я угадал? И давно ты даёшь ему? Год, или больше?
Она мне не скажет всей правды, я знаю. Но мне и не нужно! Я и так всё пойму, по лицу.
— Как ты смеешь? — оскорбляется Настя, — Как ты смеешь меня обвинять? Я ни разу ни с кем не спала за всё время брака!
Да, это так, чёрт возьми! Не придраться. Но я уточняю:
— Ни разу?
Настя уже не пытается спорить. Она наконец-то берёт себя в руки. Садится за стол:
— Не нужно мерить всех по себе.
Но я не довольствуюсь малым. Разговор не окончен!
— И давно это длится? — повторяю вопрос.
Настя сверкает глазами. Зелень внутри, как лесной изумруд…
