Так оно и было. В карточку уролога заглянула и по свежаку определила, что все в норме. Любопытная.
— Ну вот так, — развожу руками в стороны. — Так что с выпиской?
— У тебя кто-то есть?
А вот этого не нужно. Не на приеме у душеведа сижу. Личное рассказывать никому не обязан. На хрен такое. В сердце лезть не надо, там и так ноет и болит. Ненавижу, когда нарушают границы. Просто отторжение лютое по всем фронтам вибрирует.
— Вроде мы с тобой не в тех отношениях, чтобы я выворачивался наружу, — прищуриваюсь, как от яркого солнца. — Зачем тебе это, а, Наташ?
— Да, ты прав, — не моргая, шпарит. Но в глазах собачья тоска семафорит не на шутку. Что за херня? Она сглатывает и со сдавленным смешком спрашивает. — Может все же прощальный секс?
— Нет. Извини. Не заинтересован.
— Ну и кобель ты, Макс, — не выдерживает она и вскакивает, резко отодвигая стул. — Я ж тебя ждала. Или ты ко мне в перерывах между командировками просто так приезжал? Просто потрахаться и подлечиться? Все?
Горечью ее слов обливает с ног до головы. Было дело. Ни к чему необязывающий перепих устраивал всех. Но если с моей стороны это была чисто физиология, то с ее нечто большее получается.
— А я что-то обещал тебе, Наташ? — осторожно спрашиваю.
Не хочу быть последним скотом. И ее унижать своим отказом тоже не хочу. Нужно по-человечески выяснить. Сентиментальная сопливость — последствия ранения, наверное.
Она плачет, что ли?
— Наташ, остановись, — прижимаю голосом. — Я повторяю, тебя все устраивало. Ты сама говорила. Так что теперь? Я ничего тебе не должен, и ты мне тоже не должна. Извини.
Ничего себе полежал в больнице. В последнюю очередь ждал выяснения псевдо-отношений. Весь срок ни намека, а на выписке сюрприз. Не то, что это трогает сильно, но сейчас я сторонних баб воспринимаю сложно. Все прошлое кажется странным и ненужным. Я не хочу ничего ворошить.
— Ты прав.
Она молча закрывает документы.
— Спасибо.
— Макс, — догоняет у двери голос Наташи. — Я желаю тебе счастья, — пожелание звучит словно проклятие.
Киваю и выхожу.
Это мне что каждая баба при встрече будет так предъявлять? На хера? Искренне не догоняю, зачем устраивать говнотерки на ровном месте. Постель, блядь, не повод для знакомства, если что.
Из госпиталя выхожу с собранным рюкзаком. Жду, когда Лось пригонит мою тачку. Морозно уже. Жадно вдыхаю воздух после теплого больничного. Пьяно немного. Больше закорачивает от того, что скоро увижу Нику. Девочка моя. Нежная и хрупкая. Маленькая. На руках затаскаю!
Меня даже не сильно Кир заботит. По словам Булата понял, что несильно там ему что-то удалось. Значит, моя она. По-любому моя.
Первая тяга ведет в сторону. Завязать бы, но не могу. Очухавшись, затягиваюсь повторно и с удовольствием дым выдыхаю. Наблюдаю, как он клубится в холодном воздухе. Кайф. Впереди пара месяцев отдыха от сволочного бытия. Заберу малышку и махнем с ней на белые пески. Будем пить коктейли, опустив ноги в соленую бирюзовую воду.
Одно воспоминание о ней и члену тесно становится. Я пиздец как соскучился. Просто труба. Дожал ее, добился, застолбил. Пометил собой, как гребаный маньяк кончал в нее в надежде, что забеременеет. Так ее присвоить еще крепче хотел. Да, возможно, как последняя тварь поступал. Возможно.
Но вашу ж мать!
Она же тоже ко мне далеко небезразлична. Чувствую это, кожей ощущаю. Я люблю ее. До умопомрачения. До ебучих щипучих никогда неведомых мне слез люблю. Вмазался на всю оставшуюся жизнь. Иногда так трясти начинает, когда вспоминаю о девочке своей, что страшно становится.
Весь мир раком поставлю, только бы ей хорошо было. Она моя. Изначально была моей. С того самого момента, как Киру ее показал, а этот сука увел. За спиной увел, хотя я просил не трогать. Думал, как друг присмотрит издали. Присмотрел иуда.
Взглядом выхватываю пятнистый хаммер, осторожно въезжающий на территорию. Он еле ползет к подъезду, где останавливаются скорые. Присматриваюсь. В душе шевелятся нехорошие предчувствия. Схожу на две ступеньки ниже и спускаю с плеча рюкзак.
Дверь открывается. При полной сбруе с автоматами наперевес идет наш следователь. За ним следуют парни. Идут, не спуская с меня глаз. Внутренней чуйкой, понимаю, что попал под замес.
— Тайпанов, ты задержан до выяснения обстоятельств. Пройдем в машину, — спокойно проговаривает Сычев.
Узнаю одного парня. Смотрю на него в надежде, что даст знак. Он лишь пожимает плечами. Типа, сам ничего не знает. Ясно. Главное не дергаться, надеюсь, что все быстро выяснится. Я понятия не имею, что сейчас происходит.
— Причина? — перевожу взгляд на Сычева.
— Поехали, Макс, — наконец, сбрасывает маску, убедившись, что вокруг чужих нет. — Будем разбираться.
— Поехали. Я позвоню?
Не собирался я этого делать, но коль моя поездка откладывается, то придется в эту минуту связаться с Никой. Под кивок Сычева набираю ее номер. Она снимает трубку ровно через три гудка.
— Любимая, — сипну голосом при ее тихом «алло».
— Макс? — со всхлипом тянет. — Откуда ты? Макс! Почему так долго? Почему ты так долго не звонил мне, Макс?!
— Как твои дела?
Когда я слышу хрипловатый голос человека, который перевернул мою жизнь, пружина сидящая внутри раскручивается с такой силой, что меня отбрасывает к спинке стула, на котором стараюсь усидеть. Мне становится холодно, а позже, когда леденеют пальцы и сковывает ноги, вдруг таким жаром окатывает, что хочется упасть на пол, свернуться в клубок и заорать, что есть мочи.
Не знаю, как силы нахожу, чтобы ровно ответить. Не понимаю откуда в почти мертвом теле находятся резервы, готовые активировать голосовые связки.
— Ты где?
— Далеко, малыш, — выдыхает он. — Я далеко. Расскажи мне, что у тебя нового.
Последнее предложение злит до невозможного. Какого черта? Он ведет себя так, будто мы на пару дней расстались и он звонит справиться о том, как я вела себя в последние сорок восемь часов. Оттягиваю душащий ворот водолазки, проталкиваю тугой ком и пытаюсь собраться с мыслями.
— Когда увидимся?
Мне важно. Мне это ох, как важно. Я должна прояснить момент, что сказал Кир. Неужели это правда? Хочу знать почему Тайпанов его подставил.
Долго думала, насколько рассказ бывшего может быть истинным. Сопоставляла все известные факты. Я поняла, что ничего не знаю о Максе. Ничего! Ни малейшей крупинки того, что помогло бы прояснить ситуацию.
Он детдомовец с тяжелым детством, в прошлом приятель мужа. То, что нравилась ему не подозревала, потому что все наше общение сводилось к конфликту.
Наглый, упертый, хамоватый.
