мне должна рассказать про Гордеева!
— Юль, я тебе завтра расскажу. Все равно мне теперь дома отсиживаться. Слышишь? Наяривают. Надо открыть.
— Ладно, но я от тебя не отстану. Чует мое сердце, твоя история из ряда вон выходящая!
— Хорошо-хорошо! Пока!
Я прерываю разговор и почти бегом направляюсь к двери.
Заколебали, я так поседею!
Распахиваю дверь, не посмотрев в глазок, а зря.
На пороге незнакомый мужчина с трехдневной щетиной как минимум, усталыми глазами и в мятом костюме будто с чужого плеча.
— Карина Антоновна Смолина? — он тычет мне в нос удостоверением.
Я теряюсь.
— Да…
— Капитан Вальцов Дмитрий Валентинович. Следственный отдел. Скажите, это принадлежит вам?
Он достает завернутый в целофан пропуск. Мой пропуск в «Амодей». Неужели я его потеряла? Но когда?
— Да, — отвечаю. — Это мой пропуск.
— Где мы можем побеседовать?
Глава 22. Я тебя предупреждал
— Побеседовать? — что-то мне это не нравится. — Проходите…
Вальцов долго разувается и, словно нехотя проходит на кухню.
— Вы нашли мой пропуск, но я даже не знала, что его потеряла… — иду за ним следом.
Капитан устало усаживается на табурет и кладет на стол папку, которую я не сразу замечаю. Достает пачку сигарет, крутит ее в пальцах и убирает обратно в карман.
— Как вы думаете, Карина Антоновна, — Вальцов устремляет на меня свой взгляд, — где вы могли его оставить? И при каких обстоятельствах?
Он смотрит на меня, и глаза у него холодные, пустые.
— Я думала, пропуск в сумочке. Но вообще, в последний раз я пользовалась им сегодня утром, когда пришла на работу в «Амодей».
Вальцов приподнимает брови.
— А что, э… Дмитрий Валентинович, есть какие-то сомнения в том, что это мой пропуск?
— В этом как раз нет никаких сомнений, — усмехается он. — А не могли вы его потерять не сегодня, а вчера? Например, возле офисного центра «Париж»?
— Нет! Я же говорю: я пользовалась им сегодня…
— А охранник «Амодея» утверждает, что вы пропуск не доставали, он пропустил вас, потому что узнал.
— Это неправда. Не понимаю, зачем ему обманывать полицию. А в чем, собственно, дело, — напрягаюсь я.
— Пока разбираемся, — туманно отвечает Вальцов, но его тон вызывает у меня мурашки. — Ваш пропуск найден на месте преступления.
— К-к-какого преступления? — я начинаю заикаться.
— Возле офисного центра «Париж» было совершено нападение на гражданина Сапегина Ивана Сергеевича.
— Сапегина? — ничего не понимая, пытаюсь уточнить я.
Вальцов достает из папки фото избитого мужчины. Во-первых, этот человек мне совершенно не знаком, а во-вторых, как ни крути, невооруженным взглядом видно, что я такие повреждения этому амбалу нанести не в состоянии.
Недоверчиво перевожу взгляд с фотографии на следователя.
— А при чем здесь я? Я к этому Сапегину никакого отношения не имею.
— Карина Антоновна, сегодня свидетели показали, что инцидент начался с того, что какая-то девушка попыталась причинить ущерб имуществу гражданина Сапегина, поцарапала покрытие, разбила фару и проколола колесо, на что и отреагировал хозяин автомобиля. И когда он вышел из машины, к нему подошли трое. Результат беседы вы видите на снимке.
— Еще раз повторяю, я понятия не имею, кто такой Сапегин. Почему вы пришли ко мне? — у меня подступает истерика.
— Потому что один из свидетелей подобрал возле машины ваш пропуск.
— Свидетель? Вам самому не кажется это странным, Дмитрий Валентинович?
— Карина Антоновна, где вы были прошлой ночью с двух до трех ночи?
— Здесь. Я была дома.
— Кто-то может это подтвердить?
Не знаю, во сколько ушел Макс.
— Возможно. А нельзя проверить камеры наблюдения возле этого самого «Парижа» и убедиться, что это была не я?
— Не учите нас работать, Карина Антоновна. Пока все. Возможно, нам еще придется поговорить, может, и у нас в отделении. Я попрошу вас пока никуда не уезжать.
Вальцов поднялся, забрал свою мерзкую папочку и отправился на выход.
— Но меня там правда не было! — следуя за ним, пытаюсь я все же донести свою мысль.
Я чуть не плачу. Вера в родную полицию у меня подорвана еще со времен гибели отца.
— Карина Антоновна, меня ваши красивые глазки не проймут. Вам бы как следует подумать о том, как подтвердить ваше алиби, если оно у вас действительно есть. Преступный сговор, причинение материального вреда… До свидания, думаю до скорого.
И ушел.
А я сползла на пол прихожей.
Когда прошло первое ошеломление, и заработал мозг, первый вопрос, который у меня возник: как он меня нашел. Допустим, на пропуске указаны фамилия, имя и название фитнес-клуба. Если Вальцов обратился туда, то ему назвали и отчество.
Но прописана я по другому адресу, а этот, Полинкин, я нигде не указывала.
Как-то странно это все.
И где это видано, чтобы следователь брал в работу улики непонятного происхождения?
И что за ересь наплел охранник «Амодея»?
Ясно одно, опять пахнет неприятностями.
Конечно, есть шанс, что полиция разберется. Но это если она захочет. А пока все выглядит так, будто меня наоборот хотят впутать. Если только не…
Ход моих и так нестройных мыслей рассыпается как карточный домик от телефонного звонка.
Незнакомый номер. Следователь, что ли, проверяет?
— Что, Карамелька, думала не достану? — я узнаю этот мерзкий, а теперь еще и гундосый голос. — Я тебя предупреждал, что ты пожалеешь? Тебе стоит хорошо поразмыслить, чем бы таким меня задобрить, чтобы никуда не загреметь.
Он бросает трубку, а я бросаюсь в панику.
Теперь понятно, чьи это происки.
Я как сумасшедшая мечусь по квартире. Мне хочется одновременно и спрятаться под кровать, и убежать из дома.
Теперь они точно знают, где я живу, знают мой номер телефона, наверное, знают, где живет моя мама…
Но я же ведь уже попросила Дениса!
Только тут речь идет о каком-то Сапегине, а фамилия Комолова даже не всплывала.
Мне надо с кем-то посоветоваться. С кем-то, кто крутится в этом непонятном для меня мире.
Юлька не подходит, ее совет я и так помню — стать любовницей Раевского.
Раевский! Олег! Что он там нес про «его девушку»?
Выглядываю в окно, его машины нет. Уже уехал.
Очень жаль, что он не оставил "своей девушке" номер телефона! Как борщ жрать, так пожалуйста! А как помочь — он умотал!
Не совсем справедливо, но мне сейчас не до сантиментов!
Может, просто подождать, пока Гордеев решит вопрос, и не паниковать?
Но не паниковать не получается. Я даже снова начинаю задыхаться, но мне удается взять себя в руки, потому что приступ напоминает мне о технике его лечения Лютаевым.
Макс! Он же здесь рядом. Всего двумя этажами ниже.
