мой мозг послал ему сообщение о том, что мы ищем Таллулу.
Ему не нужна была навязчивая блондинка.
Как и мне, ему нужна была серебристоволосая красавица с острым язычком, невероятными ногами и, похоже, очень пышными сиськами.
Мне захотелось схватить ее за хвост и с помощью него заставить встать на колени, чтобы трахнуть ее рот.
Я представлял, каким горячим и тугим будет ее маленький ротик.
Как я заставлю ее замолчать на полуслове, засовывая свой член ей в горло, пока она не подавится им.
Она смотрела бы на меня со слезами на глазах, но я бы продолжал, вгоняя и выгоняя член из ее рта, жестоко наказывая ее за те недели сексуальной неудовлетворенности, которым она меня подвергала.
Вместо этого я оставил ее внизу, держа в руке телефон, по которому она звонила своему парню. Я поднялся к себе в комнату и стал дрочить на воспоминания о том, как она сидит на моем столе, широко раздвинув ноги.
Мой член, казалось, вот-вот отвалится. Я дрочил от одной мысли о ней, от ее вида и запаха каждый день ― иногда по нескольку раз в день ― с тех пор, как встретил ее.
Но вместо необходимой разрядки это была лишь бледная имитация того, чего я жаждал. Я кончал, но не чувствовал удовлетворения.
Я не мог трахнуть ее, а мой член не позволял мне трахнуть кого-то еще.
Я чувствовал, что приближаюсь к пределу.
― Ты разогрелась? ― спросил я ее, когда она стояла передо мной.
― Да, я бежала сюда из загона.
Загон ― это жилой район кампуса с несколькими многоквартирными домами, в том числе и тем, в котором живет Тайер.
Полагаю, она придет на тренировку подготовленной и с надежно закрепленной маской профессионализма.
― Хорошо, вот план на сегодня. ― Говорю ей, прежде чем рассказать о сегодняшнем занятии.
Она кивает, сосредотачиваясь и задавая вопросы, пока я рассказываю ей обо всем. Это смесь тренировок на выносливость и на ловкость, тяжелая атлетика и немного пилатеса.
Мы погружаемся в работу и начинаем выполнять упражнения. Мы довольно молчаливы, наши обычные препирательства и подколы приостановлены на время работы.
В очередной раз я поражаюсь ее трудолюбию и собранности. Если не считать нескольких понятных стонов и стенаний, она берется за дело и выкладывается по полной.
Она идеальный игрок для тренера ― талантливый, способный и быстро обучаемый.
― Отлично. Да, именно так! ― Я говорю ей во время тренировки «один на один»: ― Следи за ногами защитника так же, как и за мячом. Ты должна понимать, в каком направлении они движутся.
Она выставляет ногу и выбивает мяч у меня между ног, выигрывая захват.
― Молодец.
― Спасибо. ― Говорит она, на ее лице довольная улыбка.
― Еще раз.
Мы делаем это снова и снова, пока я не осознаю, что она готова упасть от усталости.
Я и сам измотан, так что удивляюсь, как она вообще смогла продержаться так долго.
Я готов поставить свое состояние на то, что ее тело давно сдалось, и только ее разум, а точнее, ее упорный отказ уступить мне, помогает ей продержаться так долго.
Когда я официально объявляю конец, она падает на землю и с болезненным стоном перекатывается на спину.
Я присоединяюсь к ней и ложусь рядом под углом.
― Ты действительно хорош. ― Говорит она.
Я незаметно улыбаюсь, довольный.
― Я чувствую твою самодовольную улыбку отсюда. ― Говорит она мне, не глядя на меня.
― Это одна из моих самых притягательных улыбок, так что я не удивлен.
Она тихонько смеется в ответ.
― Как ты вообще попал в футбол?
У меня пересыхает в горле, и я на мгновение задыхаюсь. Мне приходится громко прочистить его, чтобы восстановить силы.
Мы переходим на ту территорию, которую я избегаю любой ценой, предпочитая держать ее внутри себя, а не на виду, где, как я боюсь, она может меня уничтожить.
― Мои мама и папа. ― Я говорю ей и пытаюсь оставить все как есть.
― Я так и предполагала, ― сухо говорит она. ― Они были фанатами?
― Да, ― отвечаю я, не став продолжать.
Она медленно переворачивается на живот, опираясь на предплечья, и смотрит на меня.
― Я знаю, что с ними случилось, ― говорит она. ― Мне очень жаль. Я не пытаюсь лезть не в свое дело, мне просто интересно, какая у тебя история с футболом. У каждого из нас есть своя. Мы не обязаны говорить об этом, если тебе некомфортно.
Она ложится обратно, и мы проводим пару минут в дружеском молчании, все еще переводя дыхание.
Не знаю, из-за компании или из-за того, что на фоне огромного неба над нами сгущаются сумерки, но в любом случае это открывает во мне уязвимость.
― Они познакомились на матче.
― Правда? ― спрашивает она, явно готовая подстроиться под меня, поскольку я веду этот разговор.
― Да, на матче «Арсенала». Они оба были фанатами одного поколения. Они встретились на трибуне, и это была любовь с первого взгляда. После этого они ни на минуту не расставались. После свадьбы они были в восторге, когда забеременели мной ― это, кстати, слова моей мамы, а не мои. Я говорю тебе точно так же, как она рассказывала всем эту историю ― они знали, что обеспечили следующее поколение Арсенала. С того момента, как я научился ходить, они отдали меня в футбольные секции и летние лагеря. И мне это нравилось. Это было то, что объединяло нас всю мою жизнь, понимаешь? Это не было рутиной или чем-то, что я тащил на себе в детстве. Мне нравилось ходить на тренировки и, вернувшись, рассказывать им о каждом захвате, каждом пасе, каждом голе. Они слушали так, будто я говорил о Премьер-лиге, а не о юношеском футболе.
Она молчит, внимательно слушая меня.
― А потом так получилось, что я стал хорош. Действительно хорош. Я думаю, неожиданно хорош. Я продолжал работать над собой и стал еще лучше. Семейный бизнес ― это конечно не футбол, но он стал для меня самым очевидным вариантом развития карьеры, и они были в восторге от этого. Поговорим об идеальной истории ― вы встречаетесь на игре, влюбляетесь, женитесь, заводите сына, а ваш сын оказывается звездой футбола и надеется однажды сыграть за Арсенал. Мои родители были чертовски замечательными людьми, и они были самыми лучшими, самыми счастливыми, когда видели, как я играю. И они
