абсурд. Завтра слушание. Твой адвокат…
— У меня нет адвоката, — вспылила Галя.
— Как скажешь, — пожала плечами женщина.
— Заседание? Завтра? — удивилась девушка. — Мне никто не говорил.
— Не хотят травмировать твою психику, — усмехнулась Вера Ивановна, — Подпиши бумагу. Иначе твой не адвокат будет судиться с нами за каждую копейку.
— Я вам не верю, — замотала головой Галя.
— Хорошо, — женщина набрала чей-то номер.
— Да, — раздался в динамике голос Жени.
— Ты уже решил вопрос с завтрашним заседанием.
— Пока нет, — ответил мужчина.
— Ну, ты же попросишь эту девушку, — Вера Ивановна выразительно посмотрела на Галю, — подписать документы.
— Не думаю, что это удобно, — холодно произнёс Женя. — И вообще это не твоё дело…
— Я поняла, не буду тебя отвлекать, — быстро затараторила женщина и сбросила вызов.
Несколько минут в комнате была оглушающая тишина.
— Теперь подпишешь? — сухо поинтересовалась мать Евгения.
Галя без раздумий подписала документ.
— Вот и ладненько, — поднялась женщина и направилась к выходу. — Деньги-то с пола подними. Они тебе ещё пригодятся, — и с гордым видом вышла из номера.
Галя без сил упала в кресло и разрыдалась: «Что это? Как? Неужели всё было ради моей подписи?»
Неизвестно сколько времени девушка провела плача и сетуя на свою никчёмную жизнь, но между тем солнце село за горизонт, окрасив на прощание небо кровавыми всполохами, будто расписалось в том, что один день пройден, но впереди ждут другие. Ждут, надо только ночь продержаться.
Девушка подняла конверт и бросила его на диван.
«Что ж, — решила она умыться. — Завтра Женя поедет на слушание, а я потихоньку уеду. К бабке, в деревню. Вначале только заеду на квартиру Егора и соберу вещи. Своих денег у меня мало, а этими пусть они сами распоряжаются, как хотят. Да и банковскую карту, которую мне дал Егор, я, пожалуй, тоже верну. Если всё так, как мне описала Юля, то между нами ничего быть не может. А следовательно и деньги, и квартира… не для меня. А если он не виноват… то почему оставил меня? Именно сейчас, когда он больше всего был мне нужен».
Галя умылась, промокнула лицо полотенцем. Сбросила с себя вещи, которые теперь казались чужими, неудобными и неприятными, а ведь совсем недавно она с восхищением рассматривала свой «новый» гардероб.
«Но что-то придётся всё же позаимствовать. Меня сюда в ночной сорочке и босиком доставили», — вздохнула девушка, переодевшись в эту самую сорочку и забравшись в кровать.
«А Женя так и не пришёл. Правильно, я ведь подписала бумагу и больше ему не нужна», — удручённо констатировала сама для себя.
Сердце с болью сжалось.
«Почему? — слёзы снова побежали из глаз. — Почему всё именно так? Что я им сделала?»
Но ответа не было. Только обида тяжким грузом легла на её израненное сердце.
Галя думала, что не сможет заснуть, однако, сон сморил её, как только она укрылась тонким одеялом.
Девушка спала и не слышала, как в дверь её номера стучал Женя, как жужжал её телефон. Она спала, измученная, пристыженная, одинокая.
А во сне ей снился мужчина. Он стоял к ней спиной в светло-серых льняных брюках и белоснежной футболке. Его за шею обнимала маленькая девочка, с кудряшками медового цвета. Малышка смеялась. Солнечные лучи весело плясали в её волосах, вспыхивая золотом.
Вдруг мужчина обернулся и произнёс: «А вот и наша мама. Мы тебя заждались!»
Девочка запищала, хлопая в ладоши: «Мама! Мама!»
Галя проснулась с улыбкой на губах. Потянулась. Во сне она не разглядела лицо мужчины, но белая футболка… Только у Жени была любовь к белому…
Девушка встала и её взор упал на пакет.
«Вот и сказка закончилась», — вздохнула она.
Она умылась, надела брючки-капри бежевого цвета со стрекозами, вышитыми бисером по бокам, и белую футболку.
— Не только он может носить белый, — убеждала сама себя.
Её желудок недовольно забурчал. Ещё вчера она заметила столовую на первом этаже.
— Пора бы подкрепиться, — улыбнулась, решив, что после завтрака уедет из этого санатория.
Но когда она открыла дверь, была стиснута сильными руками и прижата к крепкому мужскому телу.
— Галчонок, — набросился на неё с поцелуями Женя. — Я уже думал, что надо вызвать кого-нибудь и вскрыть твою дверь. Ты так напугала меня.
«Правильно, — переводила она дух, после страстного поцелуя. — Нервничай. Сегодня слушание. Вдруг я передумаю».
— Девочка моя, — прижимал он её к себе. — Я вчера, как освободился, и стучал к тебе в дверь, и звонил по телефону. Устала, да? Что-то я совсем неразумный стал.
— Освободил день? — натянуто улыбнулась Галя.
— Да, — как-то не весело ответил парень. — Но мне утром надо слетать в одно место. И потом, я весь твой.
«Как же… Мой… — не смотрела ему глаза. — На суд полетишь, сокол ясный!»
— Пойдём позавтракаем вместе, — обнимая Галю Женя ловко увлекал её за собой.
«Лжец!» — злые слёзы готовы были сорваться с уголков глаз.
— Ты плачешь? — остановился молодой человек, всматриваясь в лицо девушки. — Что-то болит?
«Душа», — хотелось ответить ей.
— Наверное аллергия. У вас тут лилии в коридорах в вазах стоят. А у меня…
— Не волнуйся, — прижался к её щеке губами. — Сегодня же их уберут.
Время пролетело незаметно. Девушка всё больше и больше поражалась актёрскому мастерству Жени. Как он с тоской смотрел на неё, как с обожанием во взгляде прижимался, а как вздыхал…
«Игрок!» — ругала его девушка.
А сердце? Глупое сердце нашёптывало, что она ошибается, что он искренен с ней, настоящий…
Мужчина проводил её до номера из столовой и долго стоял сильно прижимая к себе, будто не хотел уходить, не хотел отпускать, но должен это сделать.
— Я вернусь и мы снова пойдём на пруд, — произнёс Женя.
Она не смогла солгать, а только кивнула головой.
«Боюсь, меня здесь уже не будет, когда ты вернёшься», — думала она.
А Женя неожиданно наклонился к ней и прошептал на ухо:
— Люблю тебя, Галчонок.
Она забыла, как дышать. Любит? Её? А как же деньги? Бумаги?
Сердце настаивало спросить, но в этот момент зазвонил его телефон.
— Всё, — вздохнул он. — Мне пора. Не скучай. Я скоро вернусь, Галчонок.
И ушёл. Вот так просто… Огорошил её признанием и упорхнул.
А Галя осталась одна в растрёпанных чувствах, гадая: любит ли он её, или это игра-подстраховка, чтобы она не передумала, насчёт подписанного документа.
Молодой человек, в бермудах ярко-оранжевого цвета и обнажённым, будто вылепленным искусным мастером торсом, лежал на шезлонге, закинув руки за голову. Солнечные лучи ласкали его бронзовое от загара тело.
А
