меня в… в чем именно? В подглядывании? Как будто мне есть дело до твоих дел. Ты для меня ничего не значишь. — Она сильно прижимается к моей груди, но я не двигаюсь ни на дюйм. Вместо этого я хватаю обе ее руки и держу их в плену своих.
— Почему ты так меня ненавидишь? — спрашиваю я, наклоняя голову и проводя кончиком носа по ее шее. Она отворачивает от меня лицо, но я замечаю, как ее дыхание сбивается в горле. — Ты ясно дала понять, что не хочешь этого брака, поэтому я даю тебе свободу, — прорычал я. — Я не навязывался тебе. Я ничего от тебя не требовал. Я позволяю тебе жить своей жизнью, так же как и я живу своей.
— Вот именно, — прорычала она. — Мы живем как чужие люди. Не имея ничего общего друг с другом. Даже постель не делим.
Из моего горла вырывается дрожащий смех, и я отпускаю ее руку, которая все еще сжимает блокнот. Потянувшись вниз, я накручиваю на палец клок ее шелковистых каштановых волос. — Я и не думал, что тебе так сильно нужно, чтобы тебя трахнули.
Она фыркает.
— Ты ничего не понимаешь, если думаешь, что все дело в этом.
— Так просвети меня. — Мой большой палец проводит по ее губам. Медленные движения вперед-назад. Может быть, я делаю это, чтобы посмотреть, как она отреагирует…
Она задыхается, приоткрывает рот, и эти полные губы напоминают мне, как хорошо она ими пользуется. Все, что я могу сделать, это не наклониться и не попробовать ее на вкус. Единственное, что меня сдерживает, — это ее свирепое выражение лица.
— Мне не разрешается делать ничего, кроме как ходить по магазинам, заниматься спортом и смотреть телевизор. Я умираю здесь медленной смертью, а ты даже не знаешь и не заботишься об этом.
На ее глаза наворачиваются слезы, и моя грудь сжимается, странная теснота обволакивает легкие. Блядь, я стал мягким. С каких это пор меня трогают женские слезы или беспокоят их эмоции? Бьянка притягивает меня. Меня тянет к ней. Я жажду ее. Нуждаюсь в ней. Даже если она что-то скрывает от меня. Я в этом уверен.
Я отступаю от нее, проводя рукой по волосам. Резко отворачиваюсь, не желая, чтобы она уловила противоречивые эмоции, бушующие во мне.
— Даниил. — Ее голос едва слышно шепчет.
— Мне не все равно, — отвечаю я с трудом.
Легкие шаги приближаются ко мне, но прежде чем она успевает прикоснуться ко мне, я вздрагиваю. Сейчас я не могу вынести ее прикосновений. Мне невыносимо слышать, как сильно я ее разочаровываю.
Не дожидаясь ее ответа, я выхожу из комнаты в тумане растерянности.
* * *
Грузно сажусь на кровать, беру со стола мобильник и набираю номер Киры. Она берет трубку после первого же звонка.
— Даниил! Приятно видеть, как твое имя высвечивается на определителе, несмотря на то, что сейчас глубокая ночь. — На заднем плане раздается гудок автомобиля и крики. Знакомые звуки нью-йоркских улиц.
— И что ты до сих пор делаешь на улице в столь поздний час? — шутливо спрашиваю я.
— Я могла бы спросить тебя о том же!
Я фыркнул.
— Ладно, это справедливо. — Я откидываюсь на подушку и смотрю в потолок своей спальни. — Прости, что звоню неожиданно. Я знаю, что мы давно не общались. Я был занят.
— Да, черт возьми, ты был занят. Ты теперь женатый человек, надеюсь, ты жил в постели, занимался тонной сладкого секса молодоженов…
— Не совсем, — перебиваю я, потирая затылок. — Поэтому я и звоню.
— О… ладно. — Когда она заходит в свой лофт, слышится шорох и звяканье ключей. — Я вся во внимании. Что происходит?
Кира в нашей жизни всего около года — да и мы узнали только незадолго до этого, что у нас есть сестра, — и тем не менее она стала неотъемлемой частью нашей семьи. Лучшая часть, если хотите знать мое мнение.
— Черт… Я просто… — Я запинаюсь, не зная, как объяснить. — Я не знаю, как быть женатым. Что мне делать?
— Прости? — На другом конце провода раздается придушенный смех. — Ты имеешь в виду, как с ней обращаться?
Я закрываю глаза и щиплю себя за переносицу. Я говорю как неудачник.
— Ей скучно и одиноко, она мне так и сказала. Я все время работаю, потому что это то, чем я занимаюсь. Она не похожа на других жен мафии — она не хочет ходить по магазинам и в спортзал целыми днями. Она хочет работать, и я не знаю… быть как-то полезной. — О чем я не упоминаю, так это о том, как хреново я с ней обращался. Намеренно.
На другом конце линии наступает тишина, прежде чем она спрашивает:
— Так ты даже не взял отпуск на медовый месяц?
— Это брак по расчету, и я занят в казино. — И она меня ненавидит. Но делиться этим нет смысла.
— Верно. Ну, во-первых, ты должен найти для нее время. Пригласи ее на ужин. Куда-нибудь в шикарное или слишком роскошное место. Куда-нибудь в приземленное место, где вы оба сможете расслабиться и узнать друг друга как получше. Бьянка не кажется мне принцессой картеля, так что не стоит с ней так обращаться.
Я почесал подбородок.
— Я могу устроить ужин. Что-нибудь еще?
Кира рассмеялась.
— Начни с ужина и не работай все время, черт возьми. Она скажет тебе, что делать дальше.
Я усмехаюсь про себя. Да, наверное, так и будет. Бьянка не из тех, кто унывает.
— Ты можешь организовать для нее девичник? Думаю, ей будет легче, если у нее появятся подруги.
— Уже занимаюсь этим. Нам нужно только договориться о дате, а потом мы увезем ее на сумасшедшую ночь в город.
— Что? Я имел в виду тихий ужин, может быть, в салоне или еще куда-нибудь, принадлежащее нам. Никаких безумных ночей!
На другом конце провода раздается громкий гогот, после чего она вешает трубку.
Черт. У меня такое чувство, что я только что открыл большую коробку с червями.
Бьянка
— Что это за порода? — Я показываю на буйного черного щенка, который бегает кругами по газону вокруг моих ног.
— Это черный лабрадор, мэм. Ему месяц от роду.
— Такой милый, — восклицаю я. — А какой темперамент у этой породы? Энергичный? — С надеждой спрашиваю я заводчицу.
— Они требуют достаточно много активности, но хорошо поддаются дрессировке и являются прекрасными компаньонами, — с улыбкой заверяет она. — Лабрадоры очень ласковые.
Что ж, забудьте об этом.
— Я люблю собак с характером, — говорю я со
