внутри все сжимается и замерзает.
— Алина, — вздыхает он, разочарованно взирает на дочь, которая выглядывает из-за моей спины. — Мы же договорились, что ты позвонишь после ужина.
— Я переживала…
Роман вскидывает бровь:
— За Варю, пап, — поясняет Алина.
— Ясно, — он отступает с порога и шагает прочь, — Варвара! Иди покажись!
Варвара?
Варя у нас становится Варварой, когда Роман злится. Очень злится. Он исчезает в коридоре, а мы на пороге квартиры с Алиной недоуменно переглядываемся.
Даже не пригласил пройти. Просто оставил дверь открытой.
— Варь! — Алина заходит в квартиру. — Это я.
Я следую за ней и зыркаю по углам в поисках крови Наташи. Ну, вдруг она успела после нашего разговора с жалобами заявиться сюда и устроить выкидыш на позднем месяце.
Закрываю глаза и морщу нос. У меня в животе нечему болеть, но от мыслей о выкидыше тянет фантомной болью.
— Привет, — к нам выходит Варя в веселой футболке с зеленым лягушонком и розовых домашних штанах. — Я в порядке.
И со вздохом скрещивает руки на груди и приваливается спиной к стене, глядя перед собой напряженным взглядом.
А где моя скандальная громкая дочь?
— Варь, — подхожу к ней и заглядываю в лицо, — что случилось?
Глупый вопрос, учитывая, что сейчас Наташа, возможно, теряет ребенка, а Роман как-то к ней не торопится.
— Он, пипец, психованный, — Варя хмурится до глубокого излома на переносице. — Уже бы поехал к своей шмаре, что ли…
— Может, — несмело предлагаю я, — поехали домой? — и, предугадывая реакцию Алины, оглядываюсь, — и ты тоже тут не останешься.
— И что? — спрашивает Варя. — И что дальше?
— Дальше вы выпьете на ночь молока и ляжете спать, — шепчу в ее лицо, — оставьте отца уже в покое.
— Как ты его оставила?
Этот вопрос меня бьет жестокой пощечиной, и шокированно молчу несколько секунд под злым отчаянным взглядом Вари.
Может, мне тоже хватит быть понимающей мамочкой и показать дочери зубы, но меня что-то останавливает от ответной агрессии.
Ее глаза.
Вместе с отчаянием, в них я вижу и надежду, будто я могу сдержать ее отца от прыжка в бездну с края обрыва, на котором он оказался после нашего развода.
— Не говори так, Варя. В силу возраста ты многое не понимаешь…
— Если эта мразь и ее ребенок умрет, — Варя подается в мою сторону, — будет жопа. Ясно?
— Это уже не наша проблема…
— Уезжай, — Варя вновь отворачивается и выдвигает челюсть чуть вперед. — Приехала посмотреть на меня? Я в порядке, — переводит на меня черный от страха, злости и отчаянной мольбы, — а вот папа — нет.
Алина касается моей руки и с ожиданием всматривается в мой профиль:
— Мам…
— Вы не понимаете, девочки.
Может, оставить дочерей с Романом, а самой уйти?
Я ему ничего не должна.
Это не я ему изменила, а он мне, и имела полное право отказаться от нашего брака и выпнуть из своей жизни.
Бесится?
Это его проблемы.
Но почему я все еще стою в просторной прихожей, которая освещается лишь бра на стене у входной двери.
Почему мне кажется, что если я сейчас оставлю Рому, то ждать беды? Что он не с обрыва сорвется, а с цепи, и мое эгоистичное желание доказать ему, что я гордая и независимая, аукнется мне чем-то страшным.
— Он сейчас, наверное, в кабинете, — шепчет Варя. — Поговори с ним, а.
— Не говорит он со мной.
— Попытайся еще раз, — Варя не отводит взгляда. — Я же не прошу опять выходить за него замуж, мам. Развелись? Ок! — повышает голос. — Ладно! — переходит на шепот, — но вы ведь творите дичь! Оба!
— И мы за компанию, — Алина бегло смотрит на сестру, — и не спорь, блин.
— Отстань, — Варя огрызается. — Самая умная, что ли?
— Поумнее тебя.
Фыркают друг на друга, а потом обе, будто сговорившись, смотрят на меня и молчат.
— Вы можете остаться с отцом…
Я не договариваю и сжимаю переносицу, устало опустив лицо.
Вот так просто рома стал мне чужим человеком, за которого я не переживаю? Неужели я правда сейчас могу уйти, а потом спокойно заснуть?
— Где его кабинет, — едва слышно спрашиваю я.
— В конце коридора, — также шепотом отвечает Алина. — Он еще не успел врезать замок, поэтому дверь не запирается.
— Поняла.
Алина встает рядом с Варей и находит ее руку, чтобы потом крепко сжать.
— Он с тобой такой же психованный? — печально интересуется она.
— Да молчун он обычной, — Алина вхдыхает и кладет голову ей на плечо, — а что у вас было на ужин?
— Замороженные фрикадельки потушил.
— Еще остались?
— Да.
— Тебе наложить?
Хоть девочки немного помирились. Скидываю туфли, и на носочках шагаю в темный коридор, в котором скрылся Рома.
Чувство такое, будто иду в логово раненого чудовища, которое может меня сожрать и костей не оставить.
Останавливаюсь у закрытой двери и медлю несколько минут, вслушиваясь в тишину, которая давит на плечи пудовыми гирями.
Мы столько лет прожили вместе. Столько прошли. Так любили, и я должна быть благодарной за прожитые вместе годы.
Злость и обида уничтожит нас.
Делаю вдох, поднимаю кулак и стучу костяшками по двери из темного дерева:
— Рома, я могу войти?
Рома мне не отвечает, и в груди нарастает тревога.
Я не думаю, что мой бывший муж из тех людей, которые могут с собой что-то сделать из-за развода с “любимой” женой, но все равно страшно.
Обхватываю дрожащими пальцами шарообразную бронзовую ручку. Холодная, и я передергиваю плечами. Ежусь. Даже зимнее пальто не спасает от холодка, что бежит по спине.
Медленно поворачиваю ручку до тихого щелчка и открываю дверь, ожидая увидеть что-то очень нехорошее, но кабинет пустой.
Балконная дверь открыта, и легкая штора колышется от ветра.
Спрыгнул с балкона?
Да ну.
Рома не слабак в вопросе “жить или умереть”. Он будет жить, но другой вопрос: как именно? И к чему приведет его жизнь. К какому итогу?
Я хочу трусливо сбежать.
Делаю медленный вдох и выдох. Вхожу в
