работу.
Был бы Лэндон просто еще одним мужчиной, который попросил бы меня уволиться? Еще один мужчина, который жаловался на мой трудоголизм? Прямо сейчас он был иллюзией. Лучшей, чем кто-либо в прошлом. Может быть, это и было настоящей причиной, по которой я боялась брать трубку.
За свою жизнь у меня было достаточно разрушенных иллюзий.
Я хотела сохранить ее, хотя бы еще ненадолго.
Мой телефон снова зазвонил, и искушение взяло верх надо мной, поэтому я вытащила его. Но звонил не Лэндон, а Уинтер.
— Я лучше возьму его. — Я переместилась, готовая извиниться, но София встала первой.
— Останься. Я пока найду Дакоту.
Я подождала, пока она уйдет, затем приняла вызов.
Уинтер делала все возможное, чтобы не беспокоить меня на этой неделе, но бизнес не остановился только потому, что я была в Монтане.
Она пробежалась по списку вопросов, без сомнения, записанных в заметках, затем сообщила мне последние новости о судебном процессе, который мы вели с бывшим сотрудником.
— Вам что-нибудь нужно перед завтрашним вылетом?
— Нет, у нас все готово. — Папин помощник отвечал за план для этой поездки. — Позвони мне, если что-нибудь выяснится. Я буду в офисе в понедельник утром.
— Счастливого пути.
— Спасибо. — Я закончила разговор как раз в тот момент, когда папа вошел в гостиную, его лицо раскраснелось от холода.
— Звонила в офис? — спросил он.
— Да. Просто получаю ежедневные новости..
— Есть что-нибудь от Бертелло?
— Нет. — Я вздохнула. — Ничего. — Было ли это хорошо?
Офицер Бертелло также нанес папе визит по поводу кольца. Ради этого разговора ему пришлось проделать весь путь до Ойстер-Бей.
Папа позволил Бертелло задать ему одинединственный вопрос: «Не могли бы вы сказать мне, где вы были в пятницу утром на прошлой неделе?». Вместо того чтобы ответить, как ответила я, папа дал Бертелло номер телефона своего адвоката.
Это то, что я тоже должна была сделать, но он удивил меня.
Может быть, Лэндон был прав, и из этого ничего не выйдет. Возможно, после того, как Бертелло узнал, что моя история совпадает с историей отца, которая совпадает с историей Уилсона, он понял, что мы говорили правду.
Я игнорировала это, пока не вернусь в Нью-Йорк.
— Пицца прибыла, — сказал папа, хлопнув в ладоши. — Хочешь, я принесу тебе кусочек?
— Нет, я сама возьму. Ты иди.
Он улыбнулся, затем подошел к дивану и протянул маме руку. Затем он взял ее под руку и повел жену на кухню.
За окном с моей стороны заснеженный двор плавно спускался к замерзшему озеру за деревьями. Вечнозеленые растения были покрыты белой пылью, сосульки ловили солнечные лучи, струившиеся по ясному голубому небу.
Ларк-Коув был столь же очарователен, сколь и прекрасен. В другой жизни, может быть, я бы тоже поселилась здесь, вместе со своими братом и сестрой. Обрела покой в сельской местности.
Мой телефон снова завибрировал, просто один быстрый гудок, сигнализирующий о входящем электронном письме.
Как бы мне ни хотелось просыпаться с этим видом каждое утро, Монтана всегда будет только спасением.
Нью-Йорк был не просто домом, он был частью моего сердца.
— Обри? Ты идешь? — Позвал Логан из кухни.
Я оторвала взгляд от этого вида, стянула одеяло, сложила его в корзину и присоединилась к своей семье на кухне.
Проведя несколько часов в гостях и поиграв с детьми, мы насладились последним семейным ужином вместе, прежде чем мама, папа, бабушка и я разошлись по своим комнатам, чтобы начать собирать вещи для отъезда домой.
Наш частный самолет заберет нас около десяти из аэропорта в Калиспелле, в тридцати минутах езды.
Одетая во фланелевые брюки и просторную толстовку, я стояла у окна, глядя в темную ночь, любуясь таким количеством звезд, что они казались ненастоящими.
На прикроватной тумбочке зазвонил мой телефон. История моей жизни. Самые успешные отношения, которые у меня были, были с этим устройством.
Я подняла его, мое сердце подпрыгнуло при виде имени на экране.
Может быть, это было потому, что я собиралась домой, может быть, потому, что я скучала по нему, и он наконец позвонил, когда я была одна, но впервые за две недели я ответила.
— Привет.
— Привет, — сказал Лэндон.
Только одно слово. И я улыбнулась.
— Мне жаль, что я не ответила, когда ты звонил раньше.
Он усмехнулся.
— В который раз?
— Во все. — Я подошла к кровати, откинула одеяло, прежде чем скользнуть под простыни и зарыться в подушку.
— Как прошел День Благодарения?
— Хорошо. Я в Монтане со своей семьей.
— Я слышал. Заезжал к тебе в офис.
— О. — Почему Уинтер не сказала мне?
— Когда ты возвращаешься?
— Завтра. — Я затаила дыхание. Попросит ли он меня встретиться с ним за чашечкой кофе или пойти куда-нибудь поужинать? Но он просто напева
Черт. Может быть, он хотел сделать это лично?
— Как прошел твой День благодарения?
— Неплохо. Я работал.
— Из-за парада? — Я зевнула.
— Да, отчасти. Ты устала?
— Я плохо спала. Здесь слишком… тихо. — Моя квартира в пентхаусе находилась далеко над городским движением. Окна были звуконепроницаемыми, так что не отсутствие шума мешало мне хорошо спать в Монтане. — Я не знаю, имеет ли это смысл, но не хватает энергии. И здесь так темно.
В моей спальне в Нью-Йорке не было штор. Мне нравилось, когда свет проникал в окна, пока я спала.
— Имеет смысл, — сказал он.
— Обычно так бывает во время моих поездок сюда. Мне требуется целая неделя, чтобы привыкнуть к этому, и к тому времени, когда я привыкну, уже пора возвращаться домой.
— Есть идея. Подожди секунду.
Шорох, затем Лэндон переключил меня на громкую связь.
— Ты там?
— Да.
— Хорошо, слушай.
Я затаила дыхание и закрыла глаза, позволяя звукам на заднем плане наполнить мои уши.
Дорожное движение. Вдалеке завыла сирена.
Я улыбнулась, глубже уткнувшись в подушку, прежде чем снова зевнуть.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Лэндон не говорил, пока я почти не заснула. Затем он пробормотал: — Спокойной ночи, Обри.
— Спокойной ночи, Лэндон.
За исключением того, что я не повесила трубку.
И он тоже.
Только после того, как я заснула.
Лэндон
Этаж Обри в здании «Кендрик Энтерпрайзиз» всегда пах лимоном.
Аромат был приятным и тонким. Возможно, так пахло на каждом этаже, но, выйдя из лифта, я вдохнул знакомый цитрусовый аромат и улыбнулся.
— Добрый вечер, сэр. — Секретарь кивнула, не потрудившись спросить, почему я здесь, когда я пересекал вестибюль.
Недалеко от ее стола Уилсон стоял столбом, сложив руки перед собой. Его лицо было каменное, без малейшего намека на эмоции. Это была
