понять, что несмотря на образ жизни, нашел свою женщину, с которой счастлив. А еще четко увидел надпись у меня на лбу, что я с ума схожу по этой девчонке.
Захотелось разогнать машину и разьебаться о стену вместе с этой. Повернулся в сторону Авроры. Не достанься же ты, сука, никому.
Сидела с нечитаемым лицом, смотря перед собой.
— Как же ты заебала! — опять эти качели. То хочу ее без остатка, то видеть не могу!
— Убей меня, — сухо.
Открыв подлокотник, убедился в содержимом. Пачка сигарет, да ствол. Вернее, револьвер, подаренный знакомым на мероприятии.
Закурив сигарету, сделал пару тяг, выпуская дым в открытое окно. Как же давно я не курил. Оставив сигарету в зубах, взял револьвер. Открыл барабан. Все патроны на месте.
— Проще тебе меня убить, — защелкнув барабан, протянул оружие ей.
На вид серая, полная ненависти. Я в буквальном смысле все глубже и глубже затаптывался под землю в ее глазах.
— Давай сам, я не убийца. Или в следующий раз, когда на тебя будет покушение, не сопротивляйся.
— Никто другой этого не достоин.
— А чем я заслужила? — на высоком тоне.
— Ты меня больше всех ненавидишь.
— А что, мне любить тебя? — с широко раскрытыми глазами. — Я никогда тебя не полюблю! Даже на стокгольмский синдром можешь не надеяться.
Хорошо отрезвила. Прям то, что нужно. Уставшая блажь начинала рассеиваться, а ее прямота указывала верный путь.
Швырнув окурок в окно, завел движок и рванул на дорогу. Аврора поспешила пристегнуться, в то время как я сидел расслабленный, постукивая револьвером по рулю.
— Убери оружие, — мягко попросила.
Ломка! У меня была дикая ломка. Наконец я догнал, что со мной происходит. Я хотел ее как наркотик. Хотелось видеть ее на своем члене. Обнаженную, со следами моих пальцев на теле. С моими укусами. Чтоб пропитана была моим запахом, а я ее. До боли был жадным на нее. Это не чувства, это жажда. Лютая похоть. До одури хотелось ее.
— Ты как и раньше принадлежишь мне!
— Что это значит? Я не твоя собственность, опять грязные игры затеваешь⁉ — секунду помолчав, добавила: — А-а-а, теперь заставишь отрабатывать выкуп?
— Да, — а что? Неплохая идея! Она же не знает, что денег с меня не взяли. — Начинай!
— Вот еще! — показала дулю, немного рассмешив меня. Внешне этого не показал.
— Ты настолько глупа, что забываешь бояться.
— Ты тоже забываешь! Куда ты так несешься? — опять скандалила, указывая на дорогу. Да когда ж мы с тобой успели обвенчаться-то?
Спидометр и правда зашкаливал, но не только на панели машины. Внутри все разогналось давно до предела.
— Аврора! Если не хочешь увидеть всю мою жестокость по отношению к людям, будь добра, сделай минет.
— Ты это серьезно?
На обгоне поравнялся и прицелился в водителя соседней машины. Там была престарелая пара.
— Отличный вариант. Пожили и хватит.
— Ты не нормальный, — попыталась одернуть руку, но я оттолкнул.
— Каждый раз, стоит мне только тебя позвать, будешь раздеваться и ждать, когда я тебя трахну. Поняла?
— Ты больной! Тебе лечиться нужно! — со страхом в голосе.
— Не слышу утвердительного ответа, — взвел курок.
— Ты серьезно их убьёшь? Это ведь невинные люди!
— Так спаси их! Ты пойми, мне очень тебя хочется. Не можешь терпеть и нет желания у тебя, придется заставлять. Я всегда получаю то, что хочу, Аврора, — с твердым голосом и взглядом. — Любыми способами.
Больше она не раздумывала. Руки потянулись к пряжке ремня. Дрожала. За себя так не переживала, как за незнакомых. Трясущимися пальчиками достала член из боксеров и принялась массажировать. Не сбавляя скорости, маневрировал на дороге, отстав от жертв. Цель достигнута, с них хватит.
Приток крови и мягкие прикосновения быстро сделали свое дело. Аврора вовсю размазывала смазку по стоячему члену.
— Ну и чего ты ждешь? — бросил ей.
Влажным, теплым языком коснулась основания головки. Еле сдержался, чтоб не зарычать. Обвела вокруг, лизнула уздечку и, обхватив мягкими губами, взяла глубже.
— М-м-м… — застонал.
Какой у нее нежный рот. Сосет неумело, но кайфа не меньше. Мне главное, что это делает она.
Постепенно углублялась. Помогала себе рукой. Двигала плоть вверх и вниз в такт голове. Хотелось закрыть глаза от удовольствия. Нельзя. До дома не мог потерпеть, что ли⁈
Вообще не спешила. До конца поездки либо собралась сосать? Доставала, давая себе передышку и мастурбируя рукой. Нет, милая, так дело не пойдет.
Переложив револьвер в другую руку, взял ее за зализанные волосы на затылке, прижал к члену, намекая, чтоб взяла нормально в рот. Прическа испорчена, но мне растрепанные нравится больше. Все-таки мой шедевр никому не переплюнуть.
Стоило ей открыть рот, напором надавил на затылок, погружаясь в нее по самые яйца. Аврора замычала и, убрав руку, уперлась в мое бедро. Правильно, и без рук справишься. Я помогу.
Не отпуская, начал двигать ее. Старался сильно за волосы не тянуть, пусть сама ловит ритм. Жестоко делал, не давал передышек, но сейчас мне ее облизывания не нужны. Хотелось быстрой разрядки.
Иногда упиралась ладошкой в бедро, намекая на усталость, я не отпускал. Наоборот ускорял и насаживал ее рот на член как можно глубже.
Только хотел сделать горловое, понял, что конец близко.
— Сейчас кончу, — хрипло простонал, убирая руку.
Каково было мое изумление, когда она не отпрянула. Так и продолжила сосать, только вернула руку на член.
Выпускать семя в ее рот было еще то блаженство. Заливал нежнейший язык теплой спермой. Приняла все до последней капли.
Резко отстранившись, открыла окно и выплюнула содержимое. Тыльной стороной ладошки вытерла губы. Жадно хватала воздух ртом, пытаясь восстановить дыхание.
— Удивила. Не ожидал.
— Что не ожидал?
— Что примешь в рот.
— Это было не обязательно? — растерянная, ну точно цыпленок.
— Ты сама так решила.
— Мог бы сказать! — вновь с ненавистью.
— Я убрал руку, позволяя тебе завершить как захочешь.
Ничего не ответила. Расстроившаяся отвернулась к окну, а мне захотелось ее похвалить. Голодный лев насытился и подобрел.
— Аврора, — позвал, — это было охрененно.
Моя рука легла ей на шею, притягивая к себе. Накрыл губами ее рот, пытаясь проникнуть языком. Не поддалась. Пришлось надавить на шею пальцами сильнее. Я за рулем, у меня нет времени на уговоры. Открыла рот и языки сплелись. Это была моя ей благодарность и убеждение в том, что она не стала в моих глазах другой.
Аврора
Когда мы уже доедем до дома? Казалось, дорога длится вечность. После произошедшего не смотрела на него. В груди столько обиды, что разрывало на части.
